Неточные совпадения
Только Париж — Город-столица,
Город мировой, новый
Город нового человечества.
Париж, даже не очень благоустроенный
город, технически отсталый по сравнению с Берлином, и магия его, его право быть
Городом по преимуществу и
Городом мировым не в этом внешнем техническом прогрессе коренятся.
Я не думаю, чтоб он был опасен, притом я позову очень много гостей, так что его можно всегда вывести, если он что-нибудь, а потом он может где-нибудь в другом
городе быть
мировым судьей или чем-нибудь, потому что те, которые сами перенесли несчастие, всех лучше судят.
И не та ли же самая удивительная судьба постигает громадные общественные,
мировые организации —
города, государства, народы, страны и, почем знать, может быть, даже целые планетные миры?
Во время рождественских праздников приезжал к отцу один из
мировых судей. Он говорил, что в
городе веселятся, что квартирующий там батальон доставляет жителям различные удовольствия, что по зимам нанимается зал для собраний и бывают танцевальные вечера. Потом зашел разговор о каких-то пререканиях земства с исправником, о том, что земские недоимки совсем не взыскиваются, что даже жалованье членам управы и
мировым судьям платить не из чего.
Ефима, видно, это ошарашило, мягче стал, — татарина в
городе весьма уважают за честность и очень удивляются ему. Однако всё записали, таскают Максима в полицию, спрашивают о чём-то, а он ходит мрачнее сажи и смолы. К
мировому его потянут, не избежать.
В
городе заговорили, что «судья молодец», а через неделю полицеймейстер стал рассказывать, что будто «после того как у него побывал случайно по одному делу этот
мировой судья, у него, полицеймейстера, пропали со стола золотые часы, и пропали так, что он их и искать не может, хотя знает, где они».
— Да, не удовлетворил меня Петербург, — говорил он с расстановкою, вздыхая. — Обещают много, но ничего определенного. Да, дорогая моя. Был я
мировым судьей, непременным членом, председателем
мирового съезда, наконец, советником губернского правления; кажется, послужил отечеству и имею право на внимание, но вот вам: никак не могу добиться, чтобы меня перевели в другой
город…
— Очевидно, господа, — сказал он, — вам угодно, чтобы господин Лаевский вернулся домой великодушным и рыцарем, но я не могу доставить вам и ему этого удовольствия. И не было надобности вставать рано и ехать из
города за десять верст для того только, чтобы пить
мировую, закусывать и объяснять мне, что дуэль устарелая формальность. Дуэль есть дуэль, и не следует делать ее глупее и фальшивее, чем она есть на самом деле. Я желаю драться!
После обеда сели играть в карты. Лаевский играл, пил вино и думал, что дуэль вообще глупа и бестолкова, так как она не решает вопроса, а только осложняет его, но что без нее иногда нельзя обойтись. Например, в данном случае: ведь не подашь же на фон Корена
мировому! И предстоящая дуэль еще тем хороша, что после нее ему уж нельзя будет оставаться в
городе. Он слегка опьянел, развлекся картами и чувствовал себя хорошо.
— Молодые республиканцы! — говорил он, входя в гостиную и сияя своим свежим видом и очаровательной улыбкой. — Вы, кажется, скоро все заснете от ваших серьезных разговоров. Кто хочет ехать со мной за
город? Дорога прекрасная: солнце, снег и морозец. Страдающих зубной болью и
мировой скорбью прошу оставаться дома под надзором нашей почтеннейшей Олимпиады Савичны…
— Оно, конечно, доктор этих делов не знает, — говорил ему старик, когда оба они вошли в
город. — Он хоть и барин, но обучен лечить всякими средствиями, а чтоб совет настоящий тебе дать или, скажем, протокол написать — он этого не может. На то особое начальство есть. У
мирового и станового ты был. Эти тоже в твоем деле не способны.
А на реке, мутной, почти грязной, чувствовалась близость
мирового торгового
города.
И к
мировому не сходил и начальству его не жаловался, по
городу не срамил.
В уездном
городе N-ске, в казенном коричневом доме, где, чередуясь, заседают земская управа,
мировой съезд, крестьянское, питейное, воинское и многие другие присутствия, в один из пасмурных осенних дней разбирало наездом свои дела отделение окружного суда. Про названный коричневый дом один местный администратор сострил...
На дворе стоял октябрь в начале — лучшее время года в Париже, в открытые окна роскошно убранной комнаты занимаемого князем и Иреной отделения врывался, вместе со свежим воздухом, гул «
мирового»
города. Был первый час дня, на rue de la Poste господствовало полное оживление, находящееся против отеля café было переполнено посетителями, часть которых сидела за столиками на тротуаре.
Он надеялся, что этот «
мировой» и, по преимуществу «дамский»
город волнами блонд и кружев, грудами изящных тканей, драгоценностей, всем тем «дамским счастьем», которое так реально и так увлекательно описано Эмилем Золя в романе под этим названием, охватит все чувства молодой женщины, заставит забыть ее, хотя бы временно, обещанное им свидание с дорогой матерью, образ которой все неотступнее и неотступнее начинал преследовать Ирену.