Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и Бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя,
милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой — и отдохнем.
Неточные совпадения
— Слушай,
дядя, чучело, идем, выпьем,
милый! Ты — один, я — один, два! Дорого у них все, ну — ничего! Революция стоит денег — ничего! Со-обралися м-мы… — проревел он в ухо Клима и, обняв, поцеловал его в плечо...
Аня(тихо, в полусне). Я так устала… все колокольчики…
Дядя…
милый… и мама и
дядя…
— Я,
милый князь, завтра чем свет еду по этому несчастному делу (ну, вот о дяде-то) в Петербург; представьте себе: всё это верно, и все уже знают, кроме меня.
Сенечка мой
милый! это все твое!"То представлялось ему, что и маменька умерла, и братья умерли, и Петенька умер, и даже
дядя, маменькин брат, с которым Марья Петровна была в ссоре за то, что подозревала его в похищении отцовского духовного завещания, и тот умер; и он, Сенечка, остался общим наследником…
А Иволга,
милая моя, иначе на это смотрел: то, что я актриса, это именно и возвышало меня в глазах его: два года он о том только и мечтал, чтоб я сделалась его женой, и
дядя вот до сих пор меня бранит, отчего я за него не вышла.
Адуев посмотрел на нее и подумал: «Ты ли это, капризное, но искреннее дитя? эта шалунья, резвушка? Как скоро выучилась она притворяться? как быстро развились в ней женские инстинкты! Ужели
милые капризы были зародышами лицемерия, хитрости?.. вот и без дядиной методы, а как проворно эта девушка образовалась в женщину! и все в школе графа, и в какие-нибудь два, три месяца! О
дядя,
дядя! и в этом ты беспощадно прав!»
—
Помилуйте, дядюшка, если вы не уймете этого дурака, ведь он… Слышите, до чего он добирается? Фалалей что-нибудь соврет, уверяю вас… — шепнул я
дяде, который потерялся и не знал, на что решиться.
— Подойдите, подойдите,
милое мое дитя! Это необходимо для вашего счастья, — ласково прибавил Фома, все еще продолжая держать руку
дяди в своих руках.
— Послушай, Григорий! ведь мне, братец, некогда,
помилуй! — начал
дядя каким-то просительным голосом, как будто боялся даже и Видоплясова. — Ну, рассуди, ну, где мне жалобами твоими теперь заниматься! Ты говоришь, что тебя опять они чем-то обидели? Ну, хорошо: вот тебе честное слово даю, что завтра все разберу, а теперь ступай с богом… Постой! что Фома Фомич?
— Но,
помилуй, что ты говоришь! — вскричал
дядя почти с ужасом.
— Оборони,
помилуй бог! Я ничего не слыхал! — произнес
дядя Кондратий, подымая белую свою голову.
— Что ты, мой батюшка? — спрашивала иногда тетка Анна, единственное существо из всего семейства рыбака, с которым
дядя Аким сохранял прежние отношения. — Что невесел ходишь? Уж не хвороба ли какая,
помилуй бог? Недужится, може статься… скажи, родимый!
— Батюшка,
помилуй! — отчаянно закричал
дядя Аким, удерживая рыбака.
Отдай! (Целует ему руки.) Дорогой, славный
дядя,
милый, отдай! (Плачет.) Ты добрый, ты пожалеешь нас и отдашь. Терпи,
дядя! Терпи!
—
Помилуйте,
дядя! обыкновенный светский разговор: то — нехорошо, другое — скверно, третье — совсем никуда не годится… Только и всего.
Дядя очень несчастлив,
милая тетенька.
— Я скажу им:
помилуйте, ваш отец—мой
дядя, вот его крестница; вам будет стыдно, если ваша тетка с просительным письмом по нумерам пойдет. Должны дать; не могут не дать, канальи! — рассказывала она, собираясь идти к тузовым детям.
— Что? А? Он Потапов?.. Да, да! Федотов — это его
дядя. И он весь в
дядю… А Потапов?.. Постойте. Да ведь я знаю и Потапова. У него была дочка красавица… Что?.. Как?.. Это твоя мать?.. Ах,
милый мой мальчик… Ну, постой. Я тебя поцелую… Дай посмотреть… Молодец! Хоть в гвардию… Жаль, что не пошел по военной… Ну, ничего!
Сусанна (довольным тоном). Ах,
дядя! какой вы
милый!
Час обеда приближался,
Топот по двору раздался:
Входят семь богатырей,
Семь румяных усачей.
Старший молвил: «Что за диво!
Все так чисто и красиво.
Кто-то терем прибирал
Да хозяев поджидал.
Кто же? Выдь и покажися,
С нами честно подружися;
Коль ты старый человек,
Дядей будешь нам навек.
Коли парень ты румяный,
Братец будешь нам названый.
Коль старушка, будь нам мать,
Так и станем величать.
Коли красная девица,
Будь нам
милая сестрица».
— Господи Исусе Христе,
помилуй нас, аминь! — говорит. — Ведь это братец Иван Леонтьич, твой
дядя, из Ельца приехал. Что это с ним случилось? С самых отцовых похорон три года здесь не был, а тут вдруг привалил на святках. Скорее бери ключ от ворот, бежи ему навстречу.
— Что, деньги, брат, не боги,
дядя Дорофей, да, видно, много
милуют.
Тут из кухни принесли ужин.
Дядя пошел за нами во флигель и за компанию съел пять творожников и утиное крылышко. Он ел и глядел на нас. Все мы возбуждали в нем восторг и умиление. Какую бы глупость ни сморозил мой незабвенный учитель и что бы ни сделала Татьяна Ивановна, всё находил он
милым и восхитительным. Когда после ужина Татьяна Ивановна смиренно села в уголок и принялась за вязанье, он не отрывал глаз от ее пальчиков и болтал без умолку.
— Ах,
милый мальчик… — засмеялся
дядя, целуя меня, —
милый мальчик, клянусь богом. Так всё это естественно, жизненно… клянусь богом…
«Сердце Люда» укоризненно качает головой… Потом целует меня и уходит, спеша успокоить
дядю Георгия.
Милая Люда! Она добра, как ангел. Но что значит доброта Люды в сравнении с храбростью Керима?
Скоро ушел и капитан, приказав Володе не забыть занести в шканечный журнал о том, что «Коршун» проходил мимо острова капитана Ашанина, и Володя, взглянув еще раз на «дядин» остров, вспомнил
милого, доброго старика, которому так обязана вся его семья, и представлял себе, как обрадуется дядя-адмирал, узнавши, что в английских лоциях упоминается об островке его имени.
И стали ее ублажать. Варвара Петровна первая подошла к ней и поцеловала. Смутилась, оторопела бедная девушка. Еще немного дней прошло с той поры, как, угнетенная непосильной работой в доме названого
дяди, она с утра до ночи терпела попреки да побои ото всех домашних, а тут сама барыня, такая важная, такая знатная, целует и
милует ее. А за Варварой Петровной и другие — Варенька, Марья Ивановна, Катенька ее целовали.
— Мда… — начал
дядя, закуривая сигару (при гостях он всегда курит сигары). — Женился ты, стало быть… Так-с… С одной стороны, это хорошо…
Милое существо около, любовь, романсы; с другой же стороны, как пойдут дети, так пуще волка взвоешь! Одному сапоги, другому штанишки, за третьего в гимназию платить надо… и не приведи бог! У меня, слава богу, жена половину мертвых рожала.
От его зоркого взгляда не ускользнуло лежавшее на столе, поверх других бумаг, письмо, начинающееся словами: «
Милый, дорогой
дядя», с какой-то припиской сверху, сделанной княжеской рукой.
—
Дядя,
милый, зачем ты не сказал сегодня правды?
С любовью относился князь и к другим своим племянницам, а в особенности к Варваре Васильевне, по мужу княгине Голицыной. Сохранилась переписка между
дядей и этой племянницей, где попадаются выражения вроде «губки сладкие» и «улыбочка моя
милая».
— Ага! — продолжал он. — Ваш крестный отец ничего вам не говорил об этом… Он оставлял вас в приятном заблуждении, что вы — дочь богача-золотопромышленника… Хорошенькая шутка!.. И вы этому поверили. Уже более тридцати лет, как мой
дядя вдовеет, у него была дочь Мария, и она умерла. Что же касается до вас, то вы ему даже не родственница, и если живете здесь, то лишь благодаря Гладких, которому взбрело на ум привести вас сюда… Теперь вы видите, моя
милая, что я делаю вам большую честь моим предложением…
— Ах, мухобой какой!
Милые, гляньте-ка, как его от двух бортов качает… И кто ж это ему ноги передвигает? Чай, давно ему время с копыт слететь. Вали,
дядя, лужа-то мягонькая…