Неточные совпадения
Никонова — действительно Никонова, дочь крупного помещика, от семьи откололась еще в юности, несколько
месяцев сидела в
тюрьме, а теперь, уже более трех лет, служит конторщицей в издательстве дешевых книг для народа.
Он был сыном уфимского скотопромышленника, учился в гимназии, при переходе в седьмой класс был арестован, сидел несколько
месяцев в
тюрьме, отец его в это время помер, Кумов прожил некоторое время в Уфе под надзором полиции, затем, вытесненный из дома мачехой, пошел бродить по России, побывал на Урале, на Кавказе, жил у духоборов, хотел переселиться с ними в Канаду, но на острове Крите заболел, и его возвратили в Одессу. С юга пешком добрался до Москвы и здесь осел, решив...
— Очень хорошо, что канительное дело это согласились прекратить, разоряло оно песоченских мужиков-то. Староста песоченский здесь, в
тюрьме сидит, земский его закатал на
месяц, нераспорядителен старик. Вы, ваше благородие, не беспокойтесь, я в Песочном — лицо известное.
Просидела десять
месяцев в
тюрьме, потом жила под гласным надзором у мачехи.
— Да, вот и вас окрестили, — сказал редактор, крепко пожимая руку Самгина, и распустил обиженную губу свою широкой улыбкой. Робинзон радостно сообщил, что его обыскивали трижды, пять с половиной
месяцев держали в
тюрьме, полтора года в ссылке, в Уржуме.
— Скуки не испытывал, но — есть некоторые неудобства: за четырнадцать
месяцев — два обыска и семьдесят четыре дня
тюрьмы.
Посидев несколько
месяцев в
тюрьме, Гогина озлобилась, и теперь в ее речах всегда звучит нечто личное. Память Самгина услужливо восстановила сцену его столкновения с Татьяной.
Через несколько
месяцев ее выпустили, а отец помер в
тюрьме.
— У меня — ревматизм, адово ноют ноги. Сидел совершенно зря одиннадцать
месяцев в
тюрьме. Сыро там, надоело!
Всех троих нас поарестовали, восемь
месяцев и сидел я в
тюрьме.
Потом его арестовали, сидел в
тюрьме девять
месяцев, выслали в Архангельск.
— Устройтесь так, чтоб вас посадили в
тюрьму на несколько
месяцев.
«Да и не надо. Нынешние ведь много тысяч берут, а мы сотни. Мне двести за мысль и за руководство да триста исполнительному герою, в соразмере, что он может за исполнение три
месяца в
тюрьме сидеть, и конец дело венчает. Кто хочет — пусть нам верит, потому что я всегда берусь за дела только за невозможные; а кто веры не имеет, с тем делать нечего», — но что до меня касается, — прибавляет старушка, — то, представь ты себе мое искушение...
Из всех выделился высокий благообразный крестьянин лет пятидесяти. Он разъяснил Нехлюдову, что они все высланы и заключены в
тюрьму за то, что у них не было паспортов. Паспорта же у них были, но только просрочены недели на две. Всякий год бывали так просрочены паспорта, и ничего не взыскивали, а нынче взяли да вот второй
месяц здесь держат, как преступников.
— Да вот заперли в
тюрьму. Сидим второй
месяц, сами не знаем за что.
В первый раз его продержали в
тюрьме 8
месяцев и выпустили под негласный надзор.
В
тюрьме у него сделалась чахотка, и теперь, в тех условиях, в которых он находился, ему, очевидно, оставалось едва несколько
месяцев жизни, и он знал это и не раскаивался в том, что он делал, а говорил, что, если бы у него была другая жизнь, он ее употребил бы на то же самое — на разрушение того порядка вещей, при котором возможно было то, что он видел.
Его опять взяли и на этот paз продержали год и два
месяца в
тюрьме, и в
тюрьме он еще укрепился в своих убеждениях.
Так прожила Маслова семь лет. За это время она переменила два дома и один раз была в больнице. На седьмом году ее пребывания в доме терпимости и на восьмом году после первого падения, когда ей было 26 лет, с ней случилось то, за что ее посадили в острог и теперь вели на суд, после шести
месяцев пребывания в
тюрьме с убийцами и воровками.
То, что в продолжение этих трех
месяцев видел Нехлюдов, представлялось ему в следующем виде: из всех живущих на воле людей посредством суда и администрации отбирались самые нервные, горячие, возбудимые, даровитые и сильные и менее, чем другие, хитрые и осторожные люди, и люди эти, никак не более виновные или опасные для общества, чем те, которые оставались на воле, во-первых, запирались в
тюрьмы, этапы, каторги, где и содержались
месяцами и годами в полной праздности, материальной обеспеченности и в удалении от природы, семьи, труда, т. е. вне всех условий естественной и нравственной жизни человеческой.
— Это дело иное. Перечитывая все эти литературные упражнения, я не могу поверить, что в этом-то все дело, по которому я сижу в
тюрьме седьмой
месяц.
— Да я девять
месяцев в
тюрьме сидел, может, потому не слыхал, — сказал я, улыбаясь.
Итак, первые ночи, которые я не спал в родительском доме, были проведены в карцере. Вскоре мне приходилось испытать другую
тюрьму, и там я просидел не восемь дней, а девять
месяцев, после которых поехал не домой, а в ссылку. Но до этого далеко.
— Пусть будет по-вашему, — сказал, еще более смеясь, губернатор, — услужили вы вашей протеже; как посидит в
тюрьме несколько
месяцев, поблагодарит вас.
Как-то вышло, что суд присудил Ф. Стрельцова только на несколько
месяцев в
тюрьму. Отвертеться не мог — пришлось отсиживать, но сказался больным, был отправлен в тюремную больницу, откуда каким-то способом — говорили, в десять тысяч это обошлось, — очутился дома и, сидя безвыходно, резал купоны…
Проходит в бегах неделя-другая, редко
месяц, и он, изнуренный голодом, поносами и лихорадкой, искусанный мошкой, с избитыми, опухшими ногами, мокрый, грязный, оборванный, погибает где-нибудь в тайге или же через силу плетется назад и просит у бога, как величайшего счастья, встречи с солдатом или гиляком, который доставил бы его в
тюрьму.
Если чиновник говорит, что он целую неделю или
месяц питался арестантскою пищей и чувствовал себя прекрасно, то это значит, что в
тюрьме для него готовили особо.]
Если сегодня не удалось уйти из
тюрьмы через открытые ворота, то завтра можно будет бежать из тайги, когда выйдут на работу 20–30 человек под надзором одного солдата; кто не бежал из тайги, тот подождет месяц-другой, когда отдадут к какому-нибудь чиновнику в прислуги или к поселенцу в работники.
Наименьшее скопление каторжных в
тюрьме бывает в летние
месяцы, когда они командируются в округ на дорожные и полевые работы, и наибольшее — осенью, когда они возвращаются с работ и «Доброволец» привозит новую партию в 400–500 человек, которые живут в Александровской
тюрьме впредь до распределения их по остальным
тюрьмам.
Кипит больной, усталый ум,
Бессонный до утра,
Тоскует сердце. Смена дум
Мучительно быстра:
Княгиня видит то друзей,
То мрачную
тюрьму,
И тут же думается ей —
Бог знает почему, —
Что небо звездное — песком
Посыпанный листок,
А
месяц — красным сургучом
Оттиснутый кружок…
Он просит сказать доброму своему Егору Антоновичу, что он совершенно ожил, читая незабвенные для него строки, которыми так неожиданно порадован был 10 сего
месяца. Вы узнаете, что верный вам прежний Jeannot [Иванушка — семейное и лицейское прозвище Пущина.] все тот же; что он не охлажден
тюрьмою, с тою же живостью чувствует, как и прежде, и сердцем отдохнул при мысли, что добрый его старый директор с высот Уральских отыскивал отдаленное его жилище и думу о нем думал.
Он говорил о том, что за ним следит полиция, что ему не миновать
тюрьмы, а может быть, даже каторги и виселицы, что ему нужно скрыться на несколько
месяцев за границу.
— Я бы ее, подлую, в порошок стерла! Тоже это называется любила! Если ты любишь человека, то тебе все должно быть мило от него. Он в
тюрьму, и ты с ним в
тюрьму. Он сделался вором, а ты ему помогай. Он нищий, а ты все-таки с ним. Что тут особенного, что корка черного хлеба, когда любовь? Подлая она и подлая! А я бы, на его месте, бросила бы ее или, вместо того чтобы плакать, такую задала ей взбучку, что она бы целый
месяц с синяками ходила, гадина!
— Нет-с, не пройдет, потому что все так уж к тому и подстроено; скажите на милость, где это видано: какому-то господину в его единственном лице вдруг предоставлено право судить меня и присудить, если он только пожелает того, ни много ни мало, как на три
месяца в
тюрьму.
Он залпом выпил стакан чаю и продолжал рассказывать. Перечислял годы и
месяцы тюремного заключения, ссылки, сообщал о разных несчастиях, об избиениях в
тюрьмах, о голоде в Сибири. Мать смотрела на него, слушала и удивлялась, как просто и спокойно он говорил об этой жизни, полной страданий, преследований, издевательств над людьми…
Посадили в
тюрьму,
месяца четыре сидел я.
— Два
месяца и одиннадцать дней. Видел там хохла — он кланяется вам, и Павла, который — тоже кланяется, просит вас не беспокоиться и сказать вам, что на пути его местом отдыха человеку всегда служит
тюрьма — так уж установлено заботливым начальством нашим. Затем, мамаша, я приступлю к делу. Вы знаете, сколько народу схватили здесь вчера?
Вышел народ, схватили Прокофья, посадили в холодную. Мировой судья присудил на 11
месяцев в
тюрьму.
Дело кончилось тем, что судья отказал Ивану Миронову в иске, положил взыскать с него 5 рублей судебных издержек, которые Евгений Михайлович великодушно простил ему. Отпуская Ивана Миронова, судья прочел ему наставление о том, чтобы он вперед был осторожнее в взведении обвинений на почтенных людей и был бы благодарен за то, что ему простили судебные издержки и не преследуют его за клевету, за которую он отсидел бы
месяца три в
тюрьме.
Цены на таких редакторов были разные: от 15 рублей на хозяйских харчах в
месяц и выше — до сотен рублей. Был случай, напечатанный в газетах, что двенадцать редакторов одного и того же петербургского издания одновременно отсиживали в
тюрьме трехмесячный стаж.
— Ну, ну, уж и отходную затянул! Еще, может, князь твой и не в
тюрьме. Тогда и плакать нечего; а коли в
тюрьме, так дай подумать… Слободу-то я хорошо знаю; я туда прошедшего
месяца медведя водил, и дворец знаю, все высмотрел; думал себе: когда-нибудь пригодится!.. Постой, дай поразмыслить…
Сатин.
Тюрьма, дед! Я четыре года семь
месяцев в
тюрьме отсидел… а после
тюрьмы — нет ходу!
На этот раз я сидел в
тюрьме три года девять
месяцев, а когда кончился срок, мой смотритель, человек, который знал всю эту историю и любил меня, очень уговаривал не возвращаться домой, а идти в работники, к его зятю, в Апулию, — там у зятя много земли и виноградник.
— Утром, когда я еще спал, пришли карабинеры и отвели меня к маршалу, [Маршал — здесь фельдфебель карабинеров.] куму Грассо. «Ты честный человек, Чиро, — сказал он, — ты ведь не станешь отрицать, что в эту ночь хотел убить Грассо». Я говорил, что это еще неправда, но у них свой взгляд на такие дела. Два
месяца я сидел в
тюрьме до суда, а потом меня приговорили на год и восемь. «Хорошо, — сказал я судьям, — но я не считаю дело конченным!»
— Чтобы раз навсегда покончить с этим, — серьезно и внушительно сказал Тарас, похлопывая рукой по колену, — я скажу вам теперь же, как все это было. Я был сослан в Сибирь на поселение на шесть лет и все время ссылки жил в Ленском горном округе… в Москве сидел в
тюрьме около девяти
месяцев — вот и все!
— Вот что, — тут вчера Саша болтал… Ты не вздумай об этом рассказывать, смотри! Он человек больной, пьющий, но он — сила. Ему ты не повредишь, а он тебя живо сгложет — запомни. Он, брат, сам был студентом и все дела их знает на зубок, — даже в
тюрьме сидел! А теперь получает сто рублей в
месяц!
Когда, говорит, я был в университете, то но вашей милости четыре
месяца в
тюрьме торчал, вы, говорит, подлец!» Я сначала струсил, но сейчас же и меня за сердце взяло: «Сидели вы, говорю, никак не по моей милости, а за политику вашу, и это меня не касается, а вот я почти год бегал за вами днём и ночью во всякую погоду, да тринадцать дней больницы схватил — это верно!» Тоже выговаривает, свинья!
Бред продолжался всё время. Она не узнавала никого. В тот же день, к полдню, она померла. Меня прежде этого, в 8 часов, отвели в часть и оттуда в
тюрьму. И там, просидев 11
месяцев, дожидаясь суда, я обдумал себя и свое прошедшее и понял его. Начал понимать я на третий день. На третий день меня водили туда…
Я занял номер, заперся и часов до трех сидел и считал свои деньги. Наутро я проснулся уж не лакеем. Я решил в тот же день выехать в Гомбург: там я не служил в лакеях и в
тюрьме не сидел. За полчаса до поезда я отправился поставить две ставки, не более, и проиграл полторы тысячи флоринов. Однакоже все-таки переехал в Гомбург, и вот уже
месяц, как я здесь…
Людовик (в пространство). Герцог, если вам не трудно, посадите маркиза де Лессака на один
месяц в
тюрьму. Дать ему туда свечку и колоду карт — пусть рисует на ней крестики и нулики. Затем отправить его в имение — вместе с деньгами. (Де Лессаку.) Приведите его в порядок. И еще: в карты больше не садитесь играть, у меня предчувствие, что вам не повезет в следующий раз.