Марина вышла не очень эффектно: сначала на стене, за стулом, мелькнула ее рука, отбрасывая черный занавес, потом явилась вся фигура, но — боком; прическа ее зацепилась за что-то, и она так резко дернула рукою материю, что сорвала ее, открыв угол двери. Затем, шагнув вперед, она поклонилась, сказав...
Самгину показалось, что она хочет сесть на колени его, — он пошевелился в кресле, сел покрепче, но в магазине брякнул звонок.
Марина вышла из комнаты и через минуту воротилась с письмами в руке; одно из них, довольно толстое, взвесила на ладони и, небрежно бросив на диван, сказала...
Неточные совпадения
— Французы, вероятно, думают, что мы женаты и поссорились, — сказала
Марина брезгливо, фруктовым ножом расшвыривая франки сдачи по тарелке; не взяв ни одного из них, она не кивнула головой на тихое «Мерси, мадам!» и низкий поклон гарсона. — Я не в ладу, не в ладу сама с собой, — продолжала она, взяв Клима под руку и
выходя из ресторана. — Но, знаешь, перепрыгнуть вот так, сразу, из страны, где вешают, в страну, откуда вешателям дают деньги и где пляшут…
«Поблек, — думал Самгин,
выходя из гостиницы в голубоватый холод площади. — Типичный русский бездельник. О попах — нарочно, для меня выдумал. Маскирует чудачеством свою внутреннюю пустоту.
Марина сказала бы: человек бесплодного ума».
— Едем! — крикнула
Марина,
выходя на террасу.
Говоря, она одевалась.
Вышли на двор.
Марина заперла железную дверь большим старинным ключом и спрятала его в муфту. Двор был маленький, тесный, и отовсюду на него смотрели окна, странно стесняя Самгина.
Турчанинов поцеловал руку
Марины и остался, а она,
выйдя на крыльцо, сказала Самгину, провожавшему ее...
— Все это слишком премудро и… далеко от меня, — сказал он и хотел усмехнуться, но усмешка у него не
вышла, а
Марина — усмехнулась снисходительно.
Потом, закуривая,
вышел в соседнюю, неосвещенную комнату и, расхаживая в сумраке мимо двух мутно-серых окон, стал обдумывать. Несомненно, что в речах Безбедова есть нечто от
Марины. Она — тоже вне «суматохи» даже и тогда, когда физически находится среди людей, охваченных вихрем этой «суматохи». Самгин воспроизвел в памяти картину собрания кружка людей, «взыскующих града», — его пригласила на собрание этого кружка Лидия Варавка.
Самгин решил
выйти в сад, спрятаться там, подышать воздухом вечера; спустился с лестницы, но дверь в сад оказалась запертой, он постоял пред нею и снова поднялся в комнату, — там пред зеркалом стояла
Марина, держа в одной руке свечу, другою спуская с плеча рубашку.
Марина и Лидия шли впереди, их сопровождал Безбедов, и это напомнило Самгину репродукцию с английской картины: из ворот средневекового, нормандского замка величественно
выходит его владелица с тонконогой, борзой собакой и толстым шутом.
— Ой, кажется, я вам юбку прожег, — воскликнул Кутузов, отодвигаясь от нее.
Марина обернулась, увидела Клима и
вышла в столовую с таким же багровым лицом, какое было у нее сейчас.
«Она — везде у себя, а я — везде против себя, — так
выходит. Почему? «Восемьдесят тысяч верст вокруг самого себя»? Это забавно, но неверно. «Человек вращается вокруг духа своего, как земля вокруг солнца»… Если б
Марина была хоть наполовину так откровенна, как эта…»
Она ждала, не откроет ли чего-нибудь случай, не проговорится ли
Марина? Не проболтается ли Райский? Нет. Как ни ходила она по ночам, как ни подозрительно оглядывала и спрашивала
Марину, как ни подсылала Марфеньку спросить, что делает Вера: ничего из этого не
выходило.
Нужно было узнать, не вернулась ли Вера во время его отлучки. Он велел разбудить и позвать к себе
Марину и послал ее посмотреть, дома ли барышня, или «уж
вышла гулять».
— Пошлите, пожалуйста, нашу няню, — попросила Лиза белицу, после чего та тотчас же
вышла, а вслед за тем появилась
Марина Абрамовна.
Муж
Марины (
выходит от двора красный, пьяный).
Марина! Хозяйка! Старуха! Здесь ты, что ль?
Марина (
выходит навстречу мужу). Да неохота было.
Тамошние кредиторы хотели было преследовать за долги уже самое Алину, но де-Бур и де-Марин сообщили им, что она
выходит замуж за владетельного имперского князя, обещали им лимбургские ордена, и кредиторы успокоились.
Он далеко не верил в великую артистическую будущность своей хорошенькой ученицы, хотя вместе с Эдельштейном пылко уверял ее в противном.
Марин рассчитывал, что она, со своей пикантной сценической внешностью, может иметь успех на сцене, исполняя роль кокеток и ingénue comique, оставаясь во всех ролях той же «божественной» Александрой Яковлевной, а потому не только не препятствовал ей играть в премьерши среди любителей, но даже подал ей мысль
выйти с курсов и брать у него частные уроки, что та и исполнила.