Неточные совпадения
― Вот ты всё сейчас хочешь видеть дурное. Не филантропическое, а сердечное. У них, то есть у Вронского, был тренер Англичанин, мастер своего дела, но пьяница. Он совсем запил, delirium tremens, [белая горячка,]
и семейство брошено. Она увидала их, помогла, втянулась,
и теперь всё семейство на ее руках; да не так, свысока, деньгами, а она сама готовит
мальчиков по-русски в гимназию, а
девочку взяла к себе. Да вот ты увидишь ее.
Новые платья сняли, велели надеть
девочкам блузки, а
мальчикам старые курточки
и велели закладывать линейку, опять, к огорчению приказчика, — Бурого в дышло, чтоб ехать за грибами
и на купальню. Стон восторженного визга поднялся в детской
и не умолкал до самого отъезда на купальню.
Когда они приходили, он старательно отгонял их от себя, считая их стыдными
и свойственными только
девочкам, а не
мальчику и товарищу.
Два детские голоса (Степан Аркадьич узнал голоса Гриши, меньшого
мальчика,
и Тани, старшей
девочки) послышались за дверьми. Они что-то везли
и уронили.
Левин не замечал, как проходило время. Если бы спросили его, сколько времени он косил, он сказал бы, что полчаса, — а уж время подошло к обеду. Заходя ряд, старик обратил внимание Левина на
девочек и мальчиков, которые с разных сторон, чуть видные, по высокой траве
и по дороге шли к косцам, неся оттягивавшие им ручонки узелки с хлебом
и заткнутые тряпками кувшинчики с квасом.
Скоро комната наполнилась детьми,
девочками и мальчиками.
— Как ни говорите, а
мальчик до двенадцати
и даже до четырнадцати лет все еще ребенок; вот
девочка — другое дело.
—
И это мне в наслаждение!
И это мне не в боль, а в наслаж-дение, ми-ло-сти-вый го-су-дарь, — выкрикивал он, потрясаемый за волосы
и даже раз стукнувшись лбом об пол. Спавший на полу ребенок проснулся
и заплакал.
Мальчик в углу не выдержал, задрожал, закричал
и бросился к сестре в страшном испуге, почти в припадке. Старшая
девочка дрожала со сна, как лист.
Девочка только дрожала;
мальчик же, стоя на голых коленочках, размеренно подымал ручонку, крестился полным крестом
и кланялся в землю, стукаясь лбом, что, по-видимому, доставляло ему особенное удовольствие.
«Смир-рно-о!» — вспомнил он командующий крик унтер-офицера, учившего солдат. Давно, в детстве, слышал он этот крик. Затем вспомнилась горбатенькая
девочка: «Да — что вы озорничаете?» «А, может, мальчика-то
и не было?»
— Нет, двое детей со мной, от покойного мужа:
мальчик по восьмому году да
девочка по шестому, — довольно словоохотливо начала хозяйка,
и лицо у ней стало поживее, — еще бабушка наша, больная, еле ходит,
и то в церковь только; прежде на рынок ходила с Акулиной, а теперь с Николы перестала: ноги стали отекать.
И в церкви-то все больше сидит на ступеньке. Вот
и только. Иной раз золовка приходит погостить да Михей Андреич.
— «Как же это, говорит, такой ежик?» —
и уж смеется,
и стал он его тыкать пальчиком, а ежик-то щетинится, а девочка-то рада на
мальчика: «Мы, говорит, его домой несем
и хотим приучать».
И поставила она их всех рядком у церковной паперти; старшему
мальчику восемь годков, а остальные все
девочки погодки, все мал малой меньше; старшенькая четырех годков, а младшая еще на руках, грудь сосет.
Только тогда слегка шевельнул вожжами кучер,
и вороные рысаки, звеня подковами по мостовой, понесли мягко подрагивающую на резиновых шинах коляску на дачу, куда ехали веселиться муж, жена,
девочка и мальчик с тонкой шеей
и торчащими ключицами.
Спереди против них сидели их дети: разубранная
и свеженькая, как цветочек,
девочка с распущенными белокурыми волосами, тоже с ярким зонтиком,
и восьмилетний
мальчик с длинной, худой шеей
и торчащими ключицами, в матросской шляпе, украшенной длинными лентами.
Они получали строгое воспитание под началом раскольничьих начетчиц
и старцев,
и потом
мальчики увозились на прииски,
девочки выходили замуж или терпеливо ждали своих суженых.
Но Иван Яковлич так
и остался при блестящих надеждах, не сделав никакой карьеры, хотя менял род службы раз десять, Агриппина Филипьевна дарила мужа исправно через каждый год то
девочкой, то
мальчиком.
Избыток того чувства, которым Гуляев тяготел к несуществующему сыну, естественно, переходил на других,
и в гуляевском доме проживала целая толпа разных сирот,
девочек и мальчиков.
Правда, иногда Антонида Ивановна думала о том, что хорошо бы иметь
девочку и мальчика или двух
девочек и мальчика, которых можно было бы одевать по последней картинке
и вывозить в своей коляске, но это желание так
и оставалось одним желанием, — детей у Половодовых не было.
— А я так не скажу этого, — заговорил доктор мягким грудным голосом, пытливо рассматривая Привалова. —
И не мудрено: вы из
мальчика превратились в взрослого, а я только поседел. Кажется, давно ли все это было, когда вы с Константином Васильичем были детьми, а Надежда Васильевна крошечной
девочкой, — между тем пробежало целых пятнадцать лет,
и нам, старикам, остается только уступить свое место молодому поколению.
Маленькая фигурка Николая Парфеновича выразила под конец речи самую полную сановитость. У Мити мелькнуло было вдруг, что вот этот «
мальчик» сейчас возьмет его под руку, уведет в другой угол
и там возобновит с ним недавний еще разговор их о «
девочках». Но мало ли мелькает совсем посторонних
и не идущих к делу мыслей иной раз даже у преступника, ведомого на смертную казнь.
В одной из них жила старуха с внучатами:
мальчиком девяти
и девочкой семи лет.
Почти все дети погодки;
мальчиков успели сбыть в Аракчеевский кадетский корпус, но
девочки остались на руках,
и из них две настолько уже выровнялись, что хоть сейчас замуж выдавай.
Впрочем, отпускали исключительно
девочек, так как увольнение
мальчика (будущего тяглеца) считалось убыточным; девка же,
и по достижении совершенных лет, продавалась на вывод не дороже пятидесяти рублей ассигнациями.
Подбирались тройки, причем коренных лошадей
и кучеров изображали
мальчики, а пристяжных —
девочки.
И действительно, под вечер в субботу я зачем-то вышел в переднюю, когда открылась дверь со двора, повеяло холодком
и запахом свежего снега,
и вошла полная дама с двумя
девочками и мальчиком.
Я вдруг живо почувствовал
и смерть незнакомого
мальчика,
и эту ночь,
и эту тоску одиночества
и мрака,
и уединение в этом месте, обвеянном грустью недавней смерти…
И тоскливое падение дождевых капель,
и стон,
и завывание ветра,
и болезненную дрожь чахоточных деревьев…
И страшную тоску одиночества бедной
девочки и сурового отца.
И ее любовь к этому сухому, жесткому человеку,
и его страшное равнодушие…
— Галактион Михеич, я сегодня видела ваших детей, — заговорила первой Устенька. —
Девочка такая милая
и мальчик…
В 1889–1890 гг. обучалось в них 222 человека: 144
мальчика и 78
девочек, в среднем по 44 на каждую.
На следующий день, сидя на том же месте,
мальчик вспомнил о вчерашнем столкновении. В этом воспоминании теперь не было досады. Напротив, ему даже захотелось, чтоб опять пришла эта
девочка с таким приятным, спокойным голосом, какого он никогда еще не слыхал. Знакомые ему дети громко кричали, смеялись, дрались
и плакали, но ни один из них не говорил так приятно. Ему стало жаль, что он обидел незнакомку, которая, вероятно, никогда более не вернется.
Он повиновался. Теперь он сидел, как прежде, лицом к стороне заката,
и когда
девочка опять взглянула на это лицо, освещенное красноватыми лучами, оно опять показалось ей странным. В глазах
мальчика еще стояли слезы, но глаза эти были по-прежнему неподвижны; черты лица то
и дело передергивались от нервных спазмов, но вместе с тем в них виднелось недетское, глубокое
и тяжелое горе.
Слово участия
и ласковый тон вызвали в
мальчике еще большую нервную вспышку плача. Тогда
девочка присела около него на корточки; просидев так с полминуты, она тихо тронула его волосы, погладила его голову
и затем, с мягкою настойчивостью матери, которая успокаивает наказанного ребенка, приподняла его голову
и стала вытирать платком заплаканные глаза.
— Какая еще
девочка? — удивился Максим
и пошел вслед за
мальчиком к выходной двери.
Притом же
и самые занятия мужчины, как бы они ни были второстепенны
и зависимы, все-таки требуют известной степени развития,
и потому круг знаний
мальчика с самого детства, даже в понятиях самих Брусковых, предполагается гораздо обширнее, чем для
девочки.
Слушателями были:
мальчик лет пятнадцати, с довольно веселым
и неглупым лицом
и с книгой в руках, молодая девушка лет двадцати, вся в трауре
и с грудным ребенком на руках, тринадцатилетняя
девочка, тоже в трауре, очень смеявшаяся
и ужасно разевавшая при этом рот,
и, наконец, один чрезвычайно странный слушатель, лежавший на диване малый лет двадцати, довольно красивый, черноватый, с длинными, густыми волосами, с черными большими глазами, с маленькими поползновениями на бакенбарды
и бородку.
Трое маленьких детей, две
девочки и мальчик, из которых Леночка была старшая, подошли к столу, все трое положили на стол руки,
и все трое тоже пристально стали рассматривать князя.
Жена у него давно умерла, оставив
девочку Наташу
и мальчика Петю.
— Нет, не так…
Мальчик лучше
девочки. Вон
и Домнушка хоть
и бранит Васю, а потом говорит: «Какой он молодец». Про меня никто этого не скажет, потому что я не умею ездить верхом, а Вася вчера один ездил.
Теперь девка
мальчика родила, несет его в воспитательный дом, принимают,
и ни записи никакой, ничего, а через год она еще
девочкой раздобылась
и опять таким же манером несет.
— А вот тебе мое потомство, — рекомендовал Нечай, подводя к Розанову кудрявую
девочку и коротко остриженного
мальчика лет пяти. — Это Милочка, первая наследница, а это Грицко Голопупенко, второй экземпляр, а там, в спальне, есть третий, а четвертого Дарья Афанасьевна еще не показывает.
Тут, кстати, подоспела
и неизбежная полоса затяжного запойного чтения, через которую, конечно, проходили каждый
мальчик и каждая
девочка.
Свою педагогическую деятельность он начал с того, что переодел
девочку мальчиком, точно в женском костюме таились все напасти
и злобы, какими была отравлена жизнь Прозорова.
—
И узнал он, что
мальчики эти
и девочки все были всё такие же, как он, дети, но одни замерзли еще в своих корзинах, в которых их подкинули на лестницы к дверям петербургских чиновников, другие задохлись у чухонок, […задохлись у чухонок…
— Мама! Мама! Ах, как хорошо тут, мама! — кричит ей
мальчик и опять целуется с детьми,
и хочется ему рассказать им поскорее про тех куколок за стеклом. — Кто вы,
мальчики? Кто вы,
девочки? — спрашивает он, смеясь
и любя их.
А матери этих детей все стоят тут же, в сторонке, плачут; каждая узнает своего
мальчика или
девочку, а они подлетают к ним
и целуют их, утирают им слезы своими ручками
и упрашивают их не плакать, потому что им здесь так хорошо…
Мальчик, по имени Валек, высокий, тонкий, черноволосый, угрюмо шатался иногда по городу без особенного дела, заложив руки в карманы
и кидая по сторонам взгляды, смущавшие сердца калачниц.
Девочку видели только один или два раза на руках пана Тыбурция, а затем она куда-то исчезла,
и где находилась — никому не было известно.
Никто не мог бы также сказать, откуда у пана Тыбурция явились дети, а между тем факт, хотя
и никем не объясненный, стоял налицо… даже два факта:
мальчик лет семи, но рослый
и развитой не по летам,
и маленькая трехлетняя
девочка.
Мальчика пан Тыбурций привел, или, вернее, принес с собой с первых дней, как явился сам на горизонте нашего города. Что же касается
девочки, то, по-видимому, он отлучался, чтобы приобрести ее, на несколько месяцев в совершенно неизвестные страны.
Кто не согласится, что под внешней обстановкой большей части свадеб прячется так много нечистого
и грязного, что уж, конечно, всякое тайное свидание какого-нибудь молоденького
мальчика с молоденькой
девочкой гораздо выше в нравственном отношении, чем все эти полуторговые сделки, а между тем все вообще «молодые» имеют какую-то праздничную
и внушительную наружность, как будто они в самом деле совершили какой-нибудь великий, а для кого-то очень полезный подвиг.
— А как же: маленький, розовенький, с крошечными такими ноготочками,
и только вся моя тоска в том, что не помню я,
мальчик аль
девочка. То
мальчик вспомнится, то
девочка.
И как родила я тогда его, прямо в батист да в кружево завернула, розовыми его ленточками обвязала, цветочками обсыпала, снарядила, молитву над ним сотворила, некрещеного понесла,
и несу это я его через лес,
и боюсь я лесу,
и страшно мне,
и всего больше я плачу о том, что родила я его, а мужа не знаю.
Вечер в кузьмищевском доме, сплошь освещенном: в зале шумело молодое поколение, три-четыре дворовых
мальчика и даже две
девочки. Всеми ими дирижировал юный Лябьев, который, набрякивая что-то на фортепьяно, заставлял их хлопать в ладоши. Тут же присутствовал на руках кормилицы
и сын Сусанны Николаевны, про которого пока еще только возможно сказать, что глаза у него были точь-в-точь такие же, как у Людмилы Николаевны. Вошел Сверстов, откуда-то приехавший, грязный, растрепанный.