Он написал в Москву, и не прошло месяца, как на окне его магазина были уже выставлены перья, карандаши, ручки, ученические тетрадки, аспидные доски и другие школьные принадлежности. К нему стали изредка заходить
мальчики и девочки, и был даже один такой день, когда он выручил рубль сорок копеек. Однажды опрометью влетела к нему девка в кожаных калошах; он уже раскрыл рот, чтобы сказать ей с презрением, что она ошиблась дверью, но она крикнула...
Мелко шагали
мальчики и девочки в однообразных пепельно-серых костюмах, должно быть сиротский приют, шли почтальоны, носильщики с вокзала, сиделки какой-то больницы, чиновники таможни, солдаты без оружия, и чем дальше двигалась толпа, тем очевиднее было, что в ее хвосте уже действовало начало, организующее стихию. С полной очевидностью оно выявилось в отряде конной полиции.
Таким образом, обе дамы были в отлучке, служанка же самой госпожи Красоткиной, баба Агафья, ушла на базар, и Коля очутился таким образом на время хранителем и караульщиком «пузырей», то есть
мальчика и девочки докторши, оставшихся одинешенькими.
Неточные совпадения
― Вот ты всё сейчас хочешь видеть дурное. Не филантропическое, а сердечное. У них, то есть у Вронского, был тренер Англичанин, мастер своего дела, но пьяница. Он совсем запил, delirium tremens, [белая горячка,]
и семейство брошено. Она увидала их, помогла, втянулась,
и теперь всё семейство на ее руках; да не так, свысока, деньгами, а она сама готовит
мальчиков по-русски в гимназию, а
девочку взяла к себе. Да вот ты увидишь ее.
Новые платья сняли, велели надеть
девочкам блузки, а
мальчикам старые курточки
и велели закладывать линейку, опять, к огорчению приказчика, — Бурого в дышло, чтоб ехать за грибами
и на купальню. Стон восторженного визга поднялся в детской
и не умолкал до самого отъезда на купальню.
Когда они приходили, он старательно отгонял их от себя, считая их стыдными
и свойственными только
девочкам, а не
мальчику и товарищу.
Два детские голоса (Степан Аркадьич узнал голоса Гриши, меньшого
мальчика,
и Тани, старшей
девочки) послышались за дверьми. Они что-то везли
и уронили.
Левин не замечал, как проходило время. Если бы спросили его, сколько времени он косил, он сказал бы, что полчаса, — а уж время подошло к обеду. Заходя ряд, старик обратил внимание Левина на
девочек и мальчиков, которые с разных сторон, чуть видные, по высокой траве
и по дороге шли к косцам, неся оттягивавшие им ручонки узелки с хлебом
и заткнутые тряпками кувшинчики с квасом.