Неточные совпадения
Можно установить четыре периода в отношении человека к космосу: 1) погружение человека в космическую жизнь, зависимость от объектного мира, невыделенность еще человеческой личности, человек не овладевает еще природой, его отношение магическое и мифологическое (примитивное скотоводство и земледелие, рабство); 2) освобождение от власти космических сил, от духов и демонов природы, борьба через аскезу, а не технику (элементарные формы хозяйства, крепостное право); 3) механизация природы, научное и техническое овладение природой, развитие индустрии в форме капитализма, освобождение труда и порабощение его, порабощение его эксплуатацией орудий производства и необходимость продавать труд за заработную
плату; 4) разложение космического порядка в открытии бесконечно большого и бесконечно
малого, образование новой организованности, в отличие от органичности, техникой и машинизмом, страшное возрастание силы человека над природой и рабство человека у собственных открытий.
— Безостановочно продолжает муж после вопроса «слушаешь ли», — да, очень приятные для меня перемены, — и он довольно подробно рассказывает; да ведь она три четверти этого знает, нет, и все знает, но все равно: пусть он рассказывает, какой он добрый! и он все рассказывает: что уроки ему давно надоели, и почему в каком семействе или с какими учениками надоели, и как занятие в заводской конторе ему не надоело, потому что оно важно, дает влияние на народ целого завода, и как он кое-что успевает там делать: развел охотников учить грамоте, выучил их, как учить грамоте, вытянул из фирмы
плату этим учителям, доказавши, что работники от этого будут
меньше портить машины и работу, потому что от этого пойдет уменьшение прогулов и пьяных глаз,
плату самую пустую, конечно, и как он оттягивает рабочих от пьянства, и для этого часто бывает в их харчевнях, — и мало ли что такое.
— Слышал я, что казенные стипендии в триста рублей полагают — стало быть,
меньше этого прожить нельзя. Да за лекции от
платы освобождают — это тоже счет. Где ты эти триста — четыреста рублей добудешь?
— А я вас благодарю; только тут, милостивый государь, у меня есть одно
маленькое условие: кто моего коня берет, тот должен у меня хлеба-соли откушать, обедать: это
плата за провоз.
— А понимать, — возразил, в свою очередь, Петр Михайлыч, — можно так, что он не приступал ни к чему решительному, потому что у Настеньки мало, а у него и
меньше того: ну а теперь, слава богу, кроме
платы за сочинения, литераторам и места дают не по-нашему: может быть, этим смотрителем поддержат года два, да вдруг и хватят в директоры: значит, и будет чем семью кормить.
— Если б я получал
плату построчно, хотя бы наравне с составителями газетных entrefilets [
Маленьких фельетонов (фр.).] — это было бы, действительно, недурно; но в том-то и дело, monseigneur, что я получаю мою
плату поштучно.
Плата тем, кои нанимаются в линейную стражу, самая
малая: потому что они, имея в форпостах и крепостях свои собственные домы, скотоводство, мену и все имущество, невольно идут оберегать границу, хотя, впрочем, необходимость сия лишает их права участвовать в общих рыбных промыслах.
Глеб, несмотря на грусть, тяготившую его сердце, рассудил весьма основательно, что в настоящую разгульную минуту Захару не до счетов: были бы деньги. Он положил воспользоваться случаем и дать не восемь целковых — средняя
плата батракам (двугривенный в день), — но несколько
меньше; основываясь на этом, он сказал решительно...
Отвели мне в заднем коридоре
маленький уголочек при окошечке, и пошел я действовать. Очень много, — пожалуй и не счесть, сколько я господ перечинил, и грех жаловаться, сам хорошо починился, потому что работы было ужасно как много и
плату давали хорошую. Люди простой масти там не останавливались, а приезжали одни козыри, которые любили, чтобы постоять с главнокомандующим на одном местоположении из окон в окна.
Плата — это лишь печальная необходимость, и чем
меньше она будет замешиваться в отношения между врачом и больным, тем лучше; она делает эти отношения неестественными и напряженными и часто положительно связывает руки.
«Что же, коли напечатать ее? — грустно раздумывал Полояров, очутясь уже вне кабинета, — ведь тут не более как два с половиной листа печатных, а дадут за них… ну, много-много, коли по пятидесяти с листа… И то уж красная
плата! Значит, за все сто двадцать пять, а гляди, и того
меньше будет… Что ж, пятьсот рублей цена хорошая, ведь это выходит по двести с листа. Да такой благодати вовек не дождешься! Ну его к черту, помирюсь и на этом!»
Зато в это время, среди всяческих горечей, довелось майору познать и сладость
маленького утешения: Болеслав Казимирович Пшецыньский не только не отказался от посланного ему билета, но еще прислал за него, сверх
платы, три рубля премии, при очень милой записке, в которой благодарил Петра Петровича за оказанное ему внимание и присовокуплял, будто почитает себя весьма счастливым, что имеет столь прекрасный случай оказать свое сочувствие такому истинно благому и благородному делу, как просвещение русского народа.
Очевидно, каначка не имела никакого представления или, быть может, весьма смутное о русских матросах; тем не менее, она любезно кивнула головой, словно бы вполне удовлетворенная ответом, и предложила матросам
маленькую связку бананов и не взяла
платы, когда матросы ей предложили.
Один служитель, Павел, —
маленький человек с мутными, блудливыми глазами, которыми никогда не смотрит в лицо; одет он в пиджак и штаны навыпуск; по всему видно, — прощелыга, прельстившийся высокой
платой.
Из пансионеров Теркин дружил всего больше с «Петькой» Зверевым, из богатеньких помещичьих детей. Отец его служил предводителем в дальнем заволжском уезде. Зверев был долговязый рыжий веснушчатый
малый, картавый и смешливый, с дворянскими замашками. Но перед Теркиным он пасовал, считал его первой головой в гимназии; к переходу в пятый класс, когда науки стали «доезжать» его, с ним репетировал Теркин за хорошую
плату.
Он был тогда в шестом классе и собирался в университет через полтора года. Отцу его, Ивану Прокофьичу, приходилось уж больно жутко от односельчан. Пошли на него наветы и форменные доносы, из-за которых он, два года спустя, угодил на поселение. Дела тоже приходили в расстройство.
Маленькое спичечное заведение отца еле — еле держалось. Надо было искать уроков. От
платы он был давно освобожден, как хороший ученик, ни в чем еще не попадавшийся.
Некрасов, видимо, желал привязать меня к журналу, и, так как я предложил ему писать и статьи, особенно по иностранной литературе, он мне назначил сверх гонорара и ежемесячное скромное содержание. А за роман я еще из-за границы согласился на весьма умеренный гонорар в 60 рублей за печатный лист, то есть в пять раз
меньше той
платы, какую я получаю как беллетрист уже около десяти лет.
Построили дом, вместимостью не
меньше храма, покрыли его железом; даже загородили проходившую тут проезжую дорожку, чтобы ни конный, ни пеший не мешали делать что нужно, и вот что придумали: завести в этой русской школе такого учителя, чтобы он за одну учительскую
плату был тоже церковным сторожем, а кстати также был бы летом звонарем, подметал бы церковь и ходил у дьякона, у батюшек и у старосты на посылках…
А он не думает ни о каком святочном кутеже. Деньги у него есть. Внесет
плату за свой последний семестр, и все-таки у него останется
малая толика.
Одного из членов семейства, доставшегося ему по наследству,
малого лет двадцати, отдал он в услужение кому-то за очень скромную
плату.
Старшего удалось убедить подождать еще месяц с
платой за квартиру. Удалось упросить отсрочки и у прочих кредиторов. А тут еще подвернулся и другой урок. Фруктовщица, как называла за глаза мать Гусынь Верочка, рекомендовала ее в дом своих знакомых, где требовалось готовить
маленькую дочку. Дела бабушки и Верочки поправились сразу. Верочка ожила, повеселела. Ожила и бабушка. Теперь у нее была возможность приобретать лекарство от ревматизма и питаться не одним картофелем с хлебом.