Неточные совпадения
Переходя из улицы в улицу, он не скоро наткнулся на старенький экипаж: тощей, уродливо длинной
лошадью правил веселый, словоохотливый старичок, экипаж катился медленно, дребезжал и до физической
боли, до головокружения ощутимо перетряхивал в памяти круглую фигуру взбешенного толстяка и его визгливые фразы.
Заболеет ли кто-нибудь из людей — Татьяна Марковна вставала даже ночью, посылала ему спирту, мази, но отсылала на другой день в больницу, а больше к Меланхолихе, доктора же не звала. Между тем чуть у которой-нибудь внучки язычок зачешется или брюшко немного вспучит, Кирюшка или Влас скакали, болтая локтями и ногами на неоседланной
лошади, в город, за доктором.
Та к как при ходьбе я больше упирался на пятку, то сильно натрудил и ее. Другая нога устала и тоже
болела в колене. Убедившись, что дальше я идти не могу, Дерсу поставил палатку, натаскал дров и сообщил мне, что пойдет к китайцам за
лошадью. Это был единственный способ выбраться из тайги. Дерсу ушел, и я остался один.
Дневки были только случайные: например,
заболела лошадь, сломалось седло и т.д.
Но Дубровский уже ее не слышал,
боль раны и сильные волнения души лишили его силы. Он упал у колеса, разбойники окружили его. Он успел сказать им несколько слов, они посадили его верхом, двое из них его поддерживали, третий взял
лошадь под уздцы, и все поехали в сторону, оставя карету посреди дороги, людей связанных,
лошадей отпряженных, но не разграбя ничего и не пролив ни единой капли крови в отмщение за кровь своего атамана.
Отчего ж у меня не
болит?» Кто-нибудь приедет и расскажет, что нынче на Невском на торцах очень
лошади падают; Белоярцев и тут остановит и скажет: «Падают!
Случалось иногда со мною, как вот и с тобою нынче, что полгода, год не приходилось мне верхом на
лошадь сесть, а потом сразу наезжусь до отвала, и пойдут у меня эти прострелы да ломоты, что еле хожу и все стенаю от
боли.
Дня через три вдруг я вижу в этой газете заметку «Средство от холеры» — по цензурным условиям ни о Донской области, ни о корреспонденте «Русских ведомостей» не упоминалось, а было напечатано, что «редактор журнала „Спорт“ В.А. Гиляровский
заболел холерой и вылечился калмыцким средством: на
лошади сделал десять верст галопа по скаковому кругу — и болезнь как рукой сняло».
Дело в том, что наших острожных самоучек-ветеринаров весьма ценили во всем городе, и не только мещане или купцы, но даже самые высшие чины обращались в острог, когда у них
заболевали лошади, несмотря на бывших в городе нескольких настоящих ветеринарных врачей.
Он всё знает:
заболела лошадь — взялся лечить, в четверо суток поставил на ноги. Глядел я, как балованая Белка косит на него добрый свой глаз и за ухо его губами хватает, хорошо было на душе у меня. А он ворчит...
— В клуб? — горько прошептала она. — Не в клуб вы едете, ветреник! В клубе некому дарить
лошадей собственного завода — да еще серых! Любимой моей масти. Да, да, легкомысленный человек, — прибавила она, возвысив голос, — не в клуб вы едете. А ты, Paul, — продолжала она, вставая, — как тебе не стыдно? Кажется, не маленький. Вот теперь у меня голова
заболела. Где Зоя, не знаешь?
Через голову убитой
лошади рухнул офицер, а стражники закружились на своих конях, словно танцуя, и молодецки гикнули в сторону: открыли пачками стрельбу солдаты. «Умницы! Молодцы, сами догадались!» — восторженно, почти плача, думал офицер, над которым летели пули, и не чувствовал как будто адской
боли от сломанной ноги и ключицы, или сама эта
боль и была восторгом.
Нынче у Риперта будет на вечере Бер — человек, который целый век сидит дома, сам делает сбрую для своих
лошадей, ложится спать в девять часов непременно и, к довершению всех своих чудачеств, женился на русской, которая, однако,
заболела, захирела и, говорят, непременно скоро умрет с тоски.
Ветер приносил из города ворчливый шумок, точно там кипел огромный самовар, наполненный целым озером воды. На двор въехала
лошадь Алексея, на козлах экипажа сидел одноглазый фельдшер Морозов; выскочила Ольга, окутанная шалью. Артамонов испугался и, забыв о
боли в ногах, вскочил, пошёл встречу ей.
Полина Андреевна. Он и выездных
лошадей послал в поле. И каждый день такие недоразумения. Если бы вы знали, как это волнует меня! Я
заболеваю; видите, я дрожу… Я не выношу его грубости. (Умоляюще.) Евгений, дорогой, ненаглядный, возьмите меня к себе… Время наше уходит, мы уже не молоды, и хоть бы в конце жизни нам не прятаться, не лгать…
Некоторое время я не мог даже сообразить, где я; но затем, невзирая на страшную
боль в пояснице, для сокрытия следов приключения, взял
лошадь за повод и привязал к комяге, откуда увел ее.
Видно было по всему, что он уже совсем упал духом; день пропал задаром:
лошадь не продана, сам он измучился, измаялся, проголодался; вдобавок каждый раз, как являлся новый покупщик и дело, по-видимому, уже ладилось, им овладевало неизъяснимо тягостное чувство: ему становилось все жальче и жальче лошаденку, так жаль, что в эту минуту он готов был вернуться в Троскино и перенести все от Никиты Федорыча, чтобы только не разлучаться с нею; но теперь почему-то
заболело еще пуще по ней сердце; предчувствие ли лиха какого или что другое, только слезы так вот и прошибали ресницы, и многих усилий стоило бедному Антону, чтобы не зарыдать вслух.
«Надо одуматься, остепениться», — говорил он себе и вместе с тем не мог удержаться и всё гнал
лошадь, не замечая того, что он ехал теперь уже по ветру, а не против него. Тело его, особенно в шагу, где оно было открыто и касалось седелки, зябло и
болело, руки и ноги его дрожали, и дыхание было прерывисто. Он видит, что пропадает среди этой ужасной снежной пустыни, и не видит никакого средства спасения.
Старшой был у меня на обыске, мы вместе ночевали, и ночью я с ним немножко поговорил о том, о сём. Он и ещё один рослый солдат, Ряднов, шагающий рядом со мной, спокойнее других, остальные трое, видимо, давно
болеют тоской и злостью. Они все худые, костлявые и навсегда усталые, словно крестьянские
лошади, у них однообразно стёртые лица и тупые, безнадёжные глаза.
Кроме того что наехали новые гости и разобрали все места и всех
лошадей,
заболели две верховые
лошади, из которых одна была мой клепер.
— У нас в городе нет правильного ветеринарного надзора, и от этого много болезней. То и дело слышишь, люди
заболевают от молока и заражаются от
лошадей и коров. О здоровье домашних животных, в сущности, надо заботиться так же, как о здоровье людей.
Этот отрывистый, повелительный возглас был первым воспоминанием mademoiselle Норы из ее темного, однообразного, бродячего детства. Это слово раньше всех других слов выговорил ее слабый, младенческий язычок, и всегда, даже в сновидениях, вслед за этим криком вставали в памяти Норы: холод нетопленной арены цирка, запах конюшни, тяжелый галоп
лошади, сухое щелканье длинного бича и жгучая
боль удара, внезапно заглушающая минутное колебание страха.
— Дайте мне ваш хлыст! — сказала графиня и, взяв у мужа хлыст, сильно дернула за повода и помчалась по просеке. Граф тоже изо всей силы дернул за повод.
Лошадь побежала, и он бессильно заболтался на седле. Бедра его ослабели; он поморщился от
боли и осадил
лошадь. Она пошла тише. Граф проводил глазами свою жену, опустил на грудь голову и задумался.
От Мирона, которому он не верил, он поехал в больницу к Овчинникову. Получив здесь пилюли из белладонны и совет лечь в постель, он переменил
лошадей и, не обращая внимания на страшную
боль в руке, поехал в город, к городским докторам…
К себе домой его совсем не тянет. Он сжился с сеяновской усадьбой, с конюшней, с
лошадьми,
болеет душою за разрушающуюся хозяйственную жизнь. Домой же ходит только по очень большим праздникам, из вежливости. И скучает там.
Но вдруг из-за крайнего строения, приютившегося на самом краю деревни, выскакивает громадный лохматый пес и с громким лаем бросается под ноги Востряка. Испуганный Востряк сделал отчаянный прыжок в сторону. От этого неожиданного движения Юрик потерял равновесие и, выпустив гриву
лошади из рук, упал из седла прямо на твердую каменистую дорогу, громко вскрикнув от
боли и разом потеряв сознание.
Несмотря на мучительную
боль в ноге, он слезает с
лошади.
Они даже старую
лошадь не убивают, а дают ей по силам работу; они кормят семейство, ягнят, поросят, щенят, ожидая от них пользы; так как же они не будут кормить нужного человека, когда он
заболеет, и как же не найдут посильной работы старому и малому, и как же не станут выращивать людей, которые будут на них же работать?
Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску,
боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и
лошадей, и главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время.