Особенно укрепила его в этом странная сцена в городском саду. Он сидел с Лидией на скамье в аллее старых лип; косматое солнце спускалось в хаос синеватых туч, разжигая их тяжелую пышность багровым огнем. На реке колебались красновато-медные отсветы, краснел дым фабрики за рекой, ярко разгорались алым золотом стекла киоска, в котором продавали мороженое. Осенний, грустный холодок
ласкал щеки Самгина.
Они пошли вдоль пляжа. Зелено-голубые волны с набегающим шумом падали на песок, солнце, солнце было везде, земля быстро обсыхала, и теплый золотой ветер
ласкал щеки.
Неточные совпадения
Князь сидел подле него неподвижно на подстилке и тихо, каждый раз при взрывах крика или бреда больного, спешил провесть дрожащею рукой по его волосам и
щекам, как бы
лаская и унимая его.
Тот же голос твердит ей: «Господи! как отрадно, как тепло горит в жилах молодая кровь! как порывисто и сладко бьется в груди молодое сердце! как освежительно
ласкает распаленные страстью
щеки молодое дыханье!
— Как ты эдак смеешь говорить: ты разве не знаешь, что это моя кошка и ее сама графиня
ласкала, — да с этим ручкою хвать меня по
щеке, а я как сам тоже с детства был скор на руку, долго не думая, схватил от дверей грязную метлу, да ее метлою по талии…
Но когда она возвратилась домой, силы ее оставили; бледная, истерзанная, упала она на кресло и долго сидела в таком положении, а потом позвала было к себе Костю, игравшего у окошка бумажною лошадкою, хотела
ласкать его, заговаривала с ним, но все напрасно — слезы невольно текли по
щекам ее.
Он припал
щекой к ее руке и сказал тоном, каким обыкновенно
ласкают маленьких детей...
Она была свежа, бела, кругла,
Как снежный шарик;
щеки, грудь и шея,
Когда она смеялась или шла,
Дрожали сладострастно; не краснея,
Она на жертву прихоти несла
Свои красы. Широко и неловко
На ней сидела юбка; но плутовка
Поднять умела грудь, открыть плечо,
Ласкать умела буйно, горячо
И, хитро передразнивая чувства,
Слыла царицей своего искусства…
Справа видел я водную массу, слева
ласкала мой взгляд молодая, весенняя листва дубового леса, а между тем мои
щеки переживали Сахару.
«И
ласкал он меня, цаловал меня;
На
щеках моих и теперь горят,
Живым пламенем разливаются
Поцалуи его окаянные…
А смотрели в калитку соседушки,
Смеючись, на нас пальцем показывали...
— Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском Совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и
поласкаю, — сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большою рукой до
щеки любимицы и крестницы своей Наташи.