Неточные совпадения
И когда она появилась, радости и гордости Татьяны Марковны не было конца. Она сияла природной
красотой, блеском здоровья, а в это
утро еще лучами веселья от всеобщего участия, от множества — со всех сторон знаков внимания, не только от бабушки, жениха, его матери, но в каждом лице из дворни светилось непритворное дружество, ласка к ней и луч радости по случаю ее праздника.
Бабушка, отдав приказания с раннего
утра, в восемь часов сделала свой туалет и вышла в залу к гостье и будущей родне своей, в полном блеске старческой
красоты, с сдержанным достоинством барыни и с кроткой улыбкой счастливой матери и радушной хозяйки.
— Да, да, славное
утро! — подтвердил он, думая, что сказать еще, но так, чтоб как-нибудь нечаянно не заговорить о ней, о ее
красоте — и не находил ничего, а его так и подмывало опять заиграть на любимой струне.
Люди считали, что священно и важно не это весеннее
утро, не эта
красота мира Божия, данная для блага всех существ, —
красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, чтò они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.
26 августа дождь перестал, и небо немного очистилось.
Утром солнце взошло во всей своей лучезарной
красоте, но земля еще хранила на себе следы непогоды. Отовсюду сбегала вода; все мелкие ручейки превратились в бурные и пенящиеся потоки.
Однажды в субботу, рано
утром, я ушел в огород Петровны ловить снегирей; ловил долго, но красногрудые, важные птицы не шли в западню; поддразнивая своею
красотой, они забавно расхаживали по среброкованому насту, взлетали на сучья кустарника, тепло одетые инеем, и качались на них, как живые цветы, осыпая синеватые искры снега.
Или также — разговор Вихорева с Баранчевским о промышленности и политической экономии, или разговоры Прежнева с матерью о роли в обществе, или Недопекина с Лисавским (в «
Утре молодого человека») о
красоте и образовании, или Капочки с Устенькой об учтивости и общежитии (в «Праздничном сне»).
Счастливое лето шло в Гапсале быстро; в вокзале показался статный итальянский граф, засматривающийся на жгучую
красоту гречанки; толстоносый Иоська становился ей все противнее и противнее, и в одно прекрасное
утро гречанка исчезла вместе с значительным еще остатком украденной в откупе кассы, а с этого же дня никто более не встречал в Гапсале и итальянского графа — поехали в тот край, где апельсины зреют и яворы шумят.
Сердце студента ширилось и трепетало: и от
красоты этого блаженного
утра, и от радости существования, и от сладостного воздуха, освежавшего его легкие после ночи, проведенной без сна в тесном и накуренном помещении. Но еще более умиляла его
красота и возвышенность собственного поступка.
Глядя на эти правильно и непрерывно движущиеся фигуры людей и лошадей, я забыл окружающую меня
красоту весеннего
утра.
Григорий Александрыч Гололобов, старого закала помещик, не заботился ни о
красоте, ни об удобствах, но зато его дом уподоблялся трактирному заведению, в котором всякий"прилично одетый"мог с
утра до вечера пить и есть.
Ну, вот хоть бы это. Нынче
утром был я на эллинге, где строится «Интеграл», и вдруг увидел станки: с закрытыми глазами, самозабвенно, кружились шары регуляторов; мотыли, сверкая, сгибались вправо и влево; гордо покачивал плечами балансир; в такт неслышной музыке приседало долото долбежного станка. Я вдруг увидел всю
красоту этого грандиозного машинного балета, залитого легким голубым солнцем.
Публичные же слезы сего
утра, несмотря на некоторого рода победу, ставили его, он знал это, в несколько комическое положение, а не было человека, столь заботящегося о
красоте и о строгости форм в сношениях с друзьями, как Степан Трофимович.
Утро между тем было прекрасное; солнце грело, но не жгло еще; воздух был как бы пропитан бодрящею свежестью и чем-то вселяющим в сердце людей радость. Капитан, чуткий к
красотам природы, не мог удержаться и воскликнул...
Утро, праздничное, великолепное майское
утро, со всею прелестью полной весны, с ее свежестью и роскошью тепла, с хором радостных голосов всей живущей твари, с утренними, длинными тенями, где таились еще и прохлада и влажность, убегающие от солнечных торжествующих лучей, обхватило Софью Николавну и подействовало на нее живительно, хотя она не привыкла сочувствовать
красотам деревенской природы.
Ольга Федотовна не отстала от своей княгини и на другое же
утро явилась ей в чепчике с такими длинными оборками, что выглядывала из них как часовая кукушка из рамки. Однако и в старушечьем чепце и в темных капотах княгиня еще долго не старелась, а, по словам Ольги Федотовны, «больше походила как бы в костюме на бал собиралась». Так она была моложава и так прочна была ее
красота.
Лизавета. Ой, судырь, до глаз ли теперь!.. Какая уж их
красота, как, может, в постелю ложимшись и по
утру встаючи, только и есть, что слезами обливаешься: другие вон бабы, что хошь, кажись, не потворится над ними, словно не чувствуют того, а я сама человек не переносливый: изныла всей своей душенькой с самой встречи с ним… Что-что хожу на свете белом, словно шальная… Подвалит под сердце — вздохнуть не сможешь, точно смерть твоя пришла!.. (Продолжает истерически рыдать.)
Ольга Николаевна. Как же ты можешь сомневаться в этом? Ты посмотри только, какая я измученная: у меня кровинки в лице не осталось. Сегодня
утром посмотрела на себя в зеркало, и так стало жалко, что даже заплакала. Молодости жалко,
красоты своей жалко. (Тихонько плачет.)
На
утро Ашанин увидел нечто сказочное по своей
красоте.
Утром в далекой дымке открылись бурые, пустынные берега Аттики, на юге синели под солнцем благородные очертания пелопоннесских гор. И я уже с другим настроением смотрел на прекрасную страну, медленно выраставшую из лазурной дали. Я чуял теперь не жившую там когда-то
красоту, а что-то совсем другое.
Люди считали, что священно и важно не это весеннее
утро, не эта
красота мира божия, данная для блага всех существ, —
красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.
У него на душе осталось от Кремля усиленное чувство того, что он «русак». Оно всегда сидело у него в глубине, а тут всплыло так же сильно, как и от картин Поволжья. Никогда не жилось ему так смело, как в это
утро. Под рукой его билось сердце женщины, отдавшей ему
красоту, молодость, честь, всю будущность. И не смущало его то, что он среди бела дня идет об руку с беглой мужней женой. Кто бы ни встретился с ними, он не побоится ни за себя, ни за беглянку.
Случилось то же, что, бывает, случается в очень тихую и сильно морозную погоду. Вечер, мутная, морозная мгла, в которой ничего не разберешь. Пройдет ночь,
утром выйдешь — и в ясном, солнечном воздухе стоит голый вчера, сад, одетый алмазным инеем, в новой, особенной, цельной
красоте. И эта
красота есть тихо осевшая вчерашняя мгла.
Любовь была чистая и целомудренная, с нежным, застенчивым запахом, какой
утром бывает от луговых цветов в тихой лощинке, обросшей вокруг орешником. Ни одной сколько-нибудь чувственной мысли не шевелилось во мне, когда я думал о Конопацких. Эти три девушки были для меня светлыми, бесплотными образами редкой
красоты, которыми можно было только любоваться.
Каждое
утро в одном из крайних окон я вижу женскую головку, и эта головка, я должен сознаться, заменяет для меня солнце! Я люблю ее не за
красоту… В узеньких серых глазках, в крупных веснушках и в вечных папильотках из газетной бумаги нет ничего красивого. Люблю я ее за некоторые индивидуальные особенности ее возвышенного интеллекта.
Утром Виктор Петрович Горский, сидя на первой парте, «на облучке», по выражению Боба, пояснил разницу между красивым и прекрасным в предмете эстетики. Он сам увлекался, цитируя гомеровские стихи и декламируя битву под Троей. И мы перенеслись следом за ним под вечно синее небо Эллады, на родину неземной, безбрежной
красоты.
Когда другие спали крепким сном, в полуночные часы спешил я украдкой, с трепетом сердечным, как на условленное свидание любви, проводить утомленное солнце в раковинный дворец его на дно моря и опять в то же мгновение встретить его, освеженное волнами, в новой
красоте начинающее путь свой среди розовых облаков
утра.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери
красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на худобу, или заглядывалась по
утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Вышел рано. На душе хорошо, радостно. Чудное
утро, солнце только вышло из-за деревьев, роса блестит и на траве, и на деревьях. Все мило, и все милы. Так хорошо, что умирать не хочется. Точно, не хочется умирать. Пожил бы еще в этом мире, с такой
красотой вокруг и радостью на душе. Ну, да это не мое дело, а хозяина…
— От взора моего не сокрылось то, чего ты не в состоянии скрыть от всех, кто тебя видит, — ты нестерпимо прекрасна. Знай же, что твоею
красотой смущено мое сердце и я готов на многие жертвы, чтобы получить твои ласки. Будь согласна на это — приди ко мне в дом сегодня вечером и останься в опочивальне моей только до
утра. За это я дам тебе сколько ты хочешь.
Работа меж тем кипит. Смотритель с лица как подгорелый солод стал. В команду новые медные чайники из цейхгауза волокут, а то из жестяных заржавленных пили. Санитаров стригут, портрет верховного начальника санитарной части чистой тряпкой протерли, рамку свежим лаком смазали, —
красота. На кухне блеск, сияние. Кашеварам
утром и вечером ногти просматривают, чтобы чернозема энтого не заводилось, дежурного репертят насчет пробы пищи, да как отвечать, да как полотенце на отлете держать.