Неточные совпадения
— Вы знаете, — продолжал Сильвио, — что я служил в *** гусарском полку. Характер мой вам известен: я привык первенствовать, но смолоду это было во мне страстию. В наше время буйство было в моде: я был первым буяном по
армии. Мы хвастались пьянством: я перепил славного Бурцова, воспетого Денисом Давыдовым. Дуэли в нашем полку случались поминутно: я на всех бывал или свидетелем, или действующим лицом. Товарищи меня обожали, а полковые
командиры, поминутно сменяемые, смотрели на меня, как на необходимое зло.
Есть в
армии два таких промежуточных звания — батальонного и бригадного
командиров: начальники эти всегда находятся в самом неопределенном и бездеятельном положении.
Здесь практически проверялась память: кому и как надо отдавать честь. Всем господам обер — и штаб-офицерам чужой части надлежит простое прикладывание руки к головному убору. Всем генералам русской
армии, начальнику училища,
командиру батальона и своему ротному
командиру честь отдается, становясь во фронт.
В жизни строгой и суровой,
Труд поставив за кумир,
Был ты
армии свинцовой
Четверть века
командир.
Я советовал им выйти в
армию полковыми
командирами, жениться на деревенских девушках с состоянием и зажить припеваючи, и что же?
Когда кончилась Шведская кампания, Балясников перешел из гвардии в
армию,
командиром конно-артиллерийской роты.
Да, таких
командиров, как был наш господин Якимов, пожалуй, теперь во всей государевой
армии не осталось…
Слухи об отозвании Витте оказались неверными. Он прибыл в Вашингтон, начались переговоры. С жадным вниманием все следили за ходом переговоров. «Вестник Маньчжурских
Армий» брался с бою. А здешнее начальство все старалось «поддержать дух» в войсках.
Командир одного из наших полков заявил солдатам, что мира желают только жиды и студенты.
Находясь почти с самого вступления в
армию командиром отдельных и к неприятелю всегда близких войск, не упускал наносить оному всевозможный вред, в чем ссылаюсь на командующего
армией и на самих турок.
С такими самоотверженными деятелями — молодыми, полными отваги
командирами и офицерами, врачами, братьями милосердия и санитарами можно смело смотреть в будущее и не смущаться даже, если оправдается только что пронёсшийся слух о соединении
армий Куроки и Оку.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими
армиями, так что так же легко мог зайти туда русский ариергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный
командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Казака призвали, расспросили; казачьи
командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтоб отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами
армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе
армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
Просмотрев приказы по
армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4-й степени, за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского
командиром Егерского полка.
2-го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг
армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак смеясь рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот разсказ, сообщил его
командиру.
Ехать в
армию, где он был на первой вакансии полкового
командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцовом Вражке.
«От всех моих поездок, écrit-il à l’Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такою обширною
армией, а потому я командованье оною сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные
командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке.