Неточные совпадения
Расставшись с Мишанкой и послав Мисанке заочно благословение, Золотухина оставила
княжеский дом и вновь появилась в Словущенском. Но уже не ездила кормиться по соседям, а солидно прожила лет шесть своим домком и при своем капитале. Умирая, она была утешена, что оба
сына ее пристроены. Мишанка имел кафедру в Московском университете, а Мисанка, в чине губернского секретаря, пользовался благоволением начальства и репутацией примерного столоначальника.
Князь Ингварь, князь Всеволод!
И вас Мы зовем для дальнего похода,
Трое ведь Мстиславичей у нас,
Шестокрыльцев
княжеского рода!
Не в бою ли вы себе честном
Города и волости достали?
Где же ваш отеческий шелом,
Верный щит, копье из ляшской стали?
Чтоб ворота Полю запереть,
Вашим стрелам время зазвенеть
За Русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого
сына Святославича!
Семейство это состояло из матери, происходящей от древнего русского
княжеского рода,
сына — молодого человека, очень умного и непомерно строгого, да дочери, которая под Новый год была в магазине «M-me Annette» и вызвалась передать ее поклон Даше и Долинскому.
Княжеское достоинство из Разумовских получил
сын гетмана, граф Андрей Кириллович, первый посол на Венском конгрессе, ноября 24 1814 года.]), князем Разумовским.
Прошло шесть лет со дня, вероятно не забытого читателями, происшествия в Зиновьево, когда Иван Осипович Лысенко, лишившийся
сына, нарушившего честное слово, уехал из
княжеского дома, оставив княгиню и ее брата под впечатлением страшных слов...
В честь князя была выбита медаль, на одной стороне которой он был изображен в
княжеской короне, на другой же представлен город Москва и впереди в полном ристании на коне сидящим, в римской одежде, князь Орлов, «аки бы в огнедышащую бездну ввергающийся», в знак того, что он с неустрашимым духом, за любовь к отечеству, живот свой не щадил. Кругом надпись: «Россия таковых
сынов в себе имеет», внизу: «За избавление Москвы от язвы в 1771 году».
— Вот, ваше сиятельство, как переменяются на сцене жизни роли… Несколько лет тому назад я на коленях вместе с вашим
сыном умоляла вас о согласии на наш брак… Я была тогда, хотя и опозоренная князем Виктором, но еще совершенно молодая, наивная и неиспорченная женщина, почти ребенок, в моих жилах текла и тогда, как течет и теперь, такая же
княжеская кровь, как и в ваших детях, но вы не только не изъявили этого согласия, но выгнали меня со двора, как ненужную собачонку.
За последнее время князь и она даже задумали женить
сына на дочери одного железнодорожного и банкового скороспело-сановного туза — некрасивой, уже немолодой девушке, разборчивой невесте, которая оказалась не прочь за миллион чистыми деньгами купить себе в мужья русского князя и
княжеским титулом прикрыть свое происхождение из города Шклова.
Дела после князя Василия оказались в большом беспорядке. Княгиня Зоя Александровна, потрясенная смертью мужа и появлением у его гроба Александрины, отправилась вместе с дочерью, княгиней Анной Шестовой, и внуком,
сыном последней, по предписанию докторов, лечиться за границу. Они уехали в самом конце зимы и располагали вернуться через год. Они звали с собой и
сына, но он наотрез отказался и остался один в громадном
княжеском доме.
А Василий Иванович, которому князь Иван Андреевич Прозоровский через довольно, впрочем, продолжительное время, как то требовало, по его мнению, его
княжеское достоинство, сообщил о вероятном согласии своей дочери на брак с его
сыном, ходил положительно «гоголем».
Месяца через два после родов княгини, к Дарье Васильевне явился было снова Степан Сидоров, чтобы вручить капитал, которым князь Андрей Павлович Святозаров пожелал обеспечить будущность княгинина
сына, но старушка, хотя и приведенная в великий соблазн от внушительного количества пачек с крупными ассигнациями, которые положил перед ней на стол
княжеский камердинер, устояла, и верная указаниям своего
сына Григория Александровича, прогнала Сидорыча вместе с его бесовскими деньгами.
Дарья Васильевна, рассерженная скорее на
сына, приказавшего ей отказаться от
княжеских денег, чем на Степана, продолжала изливать на него свою злобу.
Розыски были прекращены, но потеря любимого
сына, разрушившая все самолюбивые мечты Григория Лукьяновича, тяжелым гнетом легла на его душу и усугубила тяжесть воспоминания неотмщенной обиды, нанесенной ему дикой расправой с ним со стороны холопьев Василия Прозоровского, во главе с
княжеским подкидышем, Яковом Потаповым, тем более, что между этими событиями неожиданно появилась роковая связь.
Три дня хмурился князь, весь ковер протоптал шагавши, —
сына б приструнил, на милую дочку рука не подымается. Пускай, думает, идет. В монастыре хочь честь свою
княжескую по крайности соблюдет, Бога за меня помолит… Поперек судьбы сам царь не пойдет.