Неточные совпадения
Ну-с, государь ты мой (Мармеладов вдруг как будто вздрогнул, поднял голову и в упор посмотрел на своего слушателя), ну-с, а на другой же день, после всех сих мечтаний (то есть это будет ровно пять суток назад тому) к вечеру, я хитрым обманом, как тать в нощи, похитил у Катерины Ивановны от сундука ее
ключ, вынул, что
осталось из принесенного жалованья, сколько всего уж не помню, и вот-с, глядите на меня, все!
Кох
остался, пошевелил еще раз тихонько звонком, и тот звякнул один удар; потом тихо, как бы размышляя и осматривая, стал шевелить ручку двери, притягивая и опуская ее, чтоб убедиться еще раз, что она на одном запоре. Потом пыхтя нагнулся и стал смотреть в замочную скважину; но в ней изнутри торчал
ключ и, стало быть, ничего не могло быть видно.
— Пирожного не
осталось, — отвечала Марина, — есть варенье, да
ключи от подвала у Василисы.
Неохотно дала ему
ключи от него бабушка, но отказать не могла, и он отправился смотреть комнаты, в которых родился, жил и о которых
осталось у него смутное воспоминание.
«Наледи — это не замерзающие и при жестоком морозе
ключи; они выбегают с гор в Лену; вода стоит поверх льда; случится попасть туда — лошади не вытащат сразу, полозья и обмерзнут: тогда ямщику
остается ехать на станцию за людьми и за свежими лошадями, а вам придется ждать в мороз несколько часов, иногда полсутки…
Но у тюремщика
остались ключи от ворот острога: надо их еще вытребовать, и потому Подхалюзин, чувствуя себя уже не в тюрьме, но зная, что он еще и не совсем на свободе, беспрестанно переходит от самодовольной радости к беспокойству и мешает наглость с раболепством.
Старик молча поклонился и побежал за
ключами. Пока он бегал, ямщик сидел неподвижно, сбочась и поглядывая на запертую дверь; а лакей Лаврецкого как спрыгнул, так и
остался в живописной позе, закинув одну руку на козлы. Старик принес
ключи и, без всякой нужды изгибаясь, как змея, высоко поднимая локти, отпер дверь, посторонился и опять поклонился в пояс.
Варвара Павловна повела свою атаку весьма искусно; не выдаваясь вперед, по-видимому вся погруженная в блаженство медовых месяцев, в деревенскую тихую жизнь, в музыку и чтение, она понемногу довела Глафиру до того, что та в одно утро вбежала, как бешеная, в кабинет Лаврецкого и, швырнув связку
ключей на стол, объявила, что не в силах больше заниматься хозяйством и не хочет
оставаться в деревне.
Когда, в середине прошлого столетия, эта полоса целиком попала в одни крепкие руки,
Ключи превратились в Ключевской завод, а Самосадка так и
осталась пристанью.
— Другое дело вот мы, грешные, — продолжал он, не слушая меня, — в нас
осталась натура первобытная, неиспорченная, в нас кипит, сударь, этот непочатой
ключ жизни, в нас новое слово зреет… Так каким же ты образом этакую-то широкую натуру хочешь втянуть в свои мизерные, зачерствевшие формы? ведь это, брат, значит желать протащить канат в игольное ушко! Ну, само собою разумеется, или ушко прорвет, или канат не влезет!
— Как не быть, — подхватила Прасковья Ильинична, — целые четыре бутылки
остались, — и тотчас же, гремя
ключами, побежала за малагой, напутствуемая криками всех дам, облепивших Фому, как мухи варенье. Зато господин Бахчеев был в самой последней степени негодования.
— Она отказалась войти, и я слышал, как Гез говорил в коридоре, получая такие же тихие ответы. Не знаю, сколько прошло времени. Я был разозлен тем, что напрасно засел в шкаф, но выйти не мог, пока не будет никого в коридоре и комнате. Даже если бы Гез запер помещение на
ключ, наружная лестница, которая находится под самым окном,
оставалась в моем распоряжении. Это меня несколько успокоило.
Оставшись один, Елпидифор Мартыныч, по-прежнему озираясь по сторонам, проворно подошел к комоду, схватил дрожащими руками лежавшие на нем
ключи, отпер одним из них верхний ящик комода, из которого, он видал, Елизавета Петровна доставала деньги.
Игумен теперь
оставался в одном подряснике из своей монастырской черной крашенины, препоясанный широким кожаным поясом, на котором висел большой
ключ от железного сундука с монастырской казной. Игумен был среднего роста, но такой коренастый и крепкий.
Он был уже вдов, был уже в отставке, уже не щеголял, не хвастал, не задирался, любил только пить чай и болтать за ним всякий вздор; ходил по комнате, поправлял сальный огарок; аккуратно по истечении каждого месяца наведывался к своим жильцам за деньгами; выходил на улицу с
ключом в руке, для того, чтобы посмотреть на крышу своего дома; выгонял несколько раз дворника из его конуры, куда он запрятывался спать; одним словом, человек в отставке, которому после всей забубенной жизни и тряски на перекладных
остаются одни пошлые привычки.
Он
оставался в кабинете иногда по нескольку часов, то есть, до прихода отца; при первом звуке
ключа он прятался опять за ширмы, и когда отец принимался сам за чтение или за письменные дела, Миша уходил потихоньку и нередко уносил недочитанную книгу.
Когда ж безумца увели
И шум шагов умолк вдали,
И с ним
остался лишь Сокол,
Боярин к двери подошел;
В последний раз в нее взглянул,
Не вздрогнул, даже не вздохнул
И трижды
ключ перевернул
В ее заржавленном замке…
Но…
ключ дрожал в его руке!
Потом он отворил окно:
Всё было на небе темно,
А под окном меж диких скал
Днепр беспокойный бушевал.
И в волны
ключ от двери той
Он бросил сильною рукой,
И тихо
ключ тот роковой
Был принят хладною рекой.
Щелкнула задвижка, повернулся
ключ в ржавом замке, и я
осталась одна, еще более одинокая и несчастная, чем когда-либо.
Именно телесностью или чувственностью и установляется res, бытие, и хотя с нею и не знает, что делать, идеализм, кроме как брезгливо ее удалять из своего светлого царства, однако же торжествующе смеется темный Ариман, который, и
оставаясь логическим неучем, владеет
ключом к реальности.
Вынул из кармана
ключ Николай Александрыч и отпер тяжелый замок, висевший на железных дверях сионской горницы. Вошел он туда только с братом и дворецким. Прочие
остались на прежних местах в глубоком молчанье. Один Софронушка вполголоса лепетал какую-то бессмыслицу, да дьякон, соскучась, что долго не отворяют дверей, заголосил...
И с этим она исчезла;
ключ щелкнул, и Висленев
остался один в темноте.
Евангел повествовал, что, по внезапной смерти Горданова, за которою не замедлил еще более неожиданный «скоропостижный брак неутешной вдовицы Глафиры Васильевны Бодростикой с Генрихом Ропшиным», дело о самой смерти покойного Бодростина как-то вдруг стушевалось и все
остаются довольны, не исключая главного виновника, умопомраченного Висленева, сидящего в сумасшедшем доме, чем он не только не обижен, но, напротив, необыкновенно дорожит этим удобным положением и сам до того за него стоит, что когда кто-то над ним подшутил, будто жена намеревается его оттуда вынуть и взять на поруки, то Жозеф страшно этим встревожился и сам всем напоминал, что он опасный помешанный и убийца, на каковом основании и упрашивал не выдавать его жене, а, напротив, приковать на самую толстую цепь и бросить
ключ в море, дабы ни жена, ни Кишенский как-нибудь не похитили его насильственным или тайным образом.
Врученное Алине Гордановым за два часа до бракосочетания ее с Висленевым, оно навсегда
осталось покоиться в несгораемом железном шкафе, вместе с банковыми билетами и другими драгоценностями,
ключ от которого никогда не разлучался с Алиной Дмитриевной.
Разгон слуг последовал еще сильнейший, а в то кремя как Бодростин, Ропшин, Горданов и Кишенский
остались одни, последний вспомнил, что с ним в пальто есть связка
ключей, и кинулся за ними, чтобы попробовать отпереть загадочную дверь. Через минуту железо
ключа застучало около замочной скважины, и в то же мгновение в ванной послышался странный гул: там хлынула из крана вода, что-то застучало и загремело вниз по открытой спускной медной трубе.
—
Оставайтесь здесь, — сказал я Степану, вышел в прихожую и запер комнату на
ключ.
Ключ я положил себе в карман.
Частенько шкапчик
оставался без
ключа. Да фельдшер и не мог иметь никаких подозрений. Не станет же больной воровать спирт и разбавлять его водой — он не пьющий, да и вообще, по его мнению, «натура благородная и пылкая».
Паткуль спешил его успокоить, сколько позволяли обстоятельства, и, зная, как тяжело было бы несчастному Густаву
оставаться в Гельмете, велел отправить его под верным прикрытием на мызу господина Блументроста, где он мог найти утешение добрых людей и попечение хорошего медика. Сам же отправился к баронессе, чтобы по форме принять из собственных рук ее
ключи от Гельмета.
Открытыми
остались также вопросы: где достала она яд и как попал к ней
ключ?
— Это против правил, Иван Корнильевич, — заметил Дмитрий Павлович, —
ключ от кассы может только
оставаться у главы фирмы.
Как сделал этот фокус ловкий письмоводитель, когда
ключи были у городничего, это
осталось покрыто густой завесой тайны.
В то время, когда Дмитрий Павлович с
ключом от кассы банкирской конторы в кармане и со светлыми мечтами в голове возвращался к себе домой на Гагаринскую, его мать сидела в простенькой гостиной своей маленькой квартирки с желанной гостьей, которую она упросила
остаться пообедать «чем Бог послал».
Москва, занятая неприятелем, не
осталась цела, как Берлин, Вена и другие города только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба-соли и
ключей французам, а выехали из нее.
Размеры моей камеры 8 на 4; высота 4; стены внизу покрашены серой краской, верх же их, а равно потолок
остаются белыми; вверху квадратное окно 1 ½ на 1 ½ с массивной железной решеткой, уже успевшей заржаветь от времени; на двери, запираемой тяжелым и прочным замком, издающим звонкий лязг при каждом повороте
ключа, небольшое отверстие для наблюдения, а ниже его форточка, в которую подается и принимается пища.