Неточные совпадения
Я взял со стола, как теперь помню, червонного туза и бросил кверху: дыхание у всех остановилось; все глаза, выражая
страх и какое-то неопределенное любопытство, бегали от пистолета к роковому тузу, который, трепеща на воздухе, опускался медленно; в ту минуту, как он
коснулся стола, Вулич спустил курок… осечка!
Что же
касается мужчин, то Птицын, например, был приятель с Рогожиным, Фердыщенко был как рыба в воде; Ганечка всё еще в себя прийти не мог, но хоть смутно, а неудержимо сам ощущал горячечную потребность достоять до конца у своего позорного столба; старичок учитель, мало понимавший в чем дело, чуть не плакал и буквально дрожал от
страха, заметив какую-то необыкновенную тревогу кругом и в Настасье Филипповне, которую обожал, как свою внучку; но он скорее бы умер, чем ее в такую минуту покинул.
Еспер Иванович понял, что в душе старика страшно боролись: с одной стороны, горячая привязанность к сыну, а с другой —
страх, что если он оставит хозяйство, так непременно разорится; а потому Имплев более уже не
касался этой больной струны.
Они раскидывались всюду тонкими, неровными лучами, всего
касаясь, пытались все осветить, собрать в одну картину и мешали ей остановиться на чем-нибудь одном, мешали плотно сложиться тоске о сыне и
страху за него.
Эта борьба, эти мучения,
страх, внушаемый ей мужем, добрым и ласковым, но неумолимым во всем, что
касалось его чести, — все это разрушительно потрясло ее телесные силы. Когда губы Серебряного прикоснулись к губам ее, она задрожала как в лихорадке, ноги под ней подкосились, а из уст вырвались слова...
На его жёлтом лице не отражалось ни радости, ни любопытства, ни
страха, ничего — чем жили люди в эти дни; глаза смотрели скучно и рассеянно, руки
касались вещей осторожно, брезгливо; все при нём как будто вдруг уставали, и невольно грустно думалось, глядя на него, что, пока есть такой человек, при нём ничего хорошего не может быть.
Он молча оттолкнул её, прошёл в свою комнату и с первого же взгляда понял, что все его
страхи напрасны. Деньги лежали у него за верхним наличником окна, а на наличник он чуть-чуть приклеил маленькую пушинку, так что, если бы кто
коснулся денег, пушинка непременно должна была слететь. Но вот он ясно видел на коричневом наличнике — её белое пятнышко.
К нему то и дело обращались за платежами, предлагали ему сделки по перевозке грузов, служащие обращались с такими мелочами, которые раньше не
касались его, выполняемые ими на свой
страх.
Что
касается до меня, то с самой ток минуты, как началась возня со щукой, я был в каком-то забытьи, смешанном (должно признаться) с некоторым
страхом.
Все нас
касается,
касается не косвенно, а прямо, и только тогда мы успеем покорить свои
страхи, когда уловим интимный тон жизни или, иначе, когда мы вполне усвоим себе обычай вопрошать все без изъятия явления, которые она производит.
Что
касается до хозяина и прочих гостей, то они чувствовали некоторый
страх и не знали, как себя держать.
А сам дрожащими пальцами расстегивал ее платье и,
касаясь горячего тела, чувствовал, как живая, возбуждающая сила наполняет его грудь, уничтожая
страх.
Пред нею дверь; с недоуменьем
Ее дрожащая рука
Коснулась верного замка…
Вошла, взирает с изумленьем…
И тайный
страх в нее проник.
Лампады свет уединенный,
Кивот, печально озаренный;
Пречистой Девы кроткий лик
И крест, любви символ священный,
Грузинка! все в душе твоей
Родное что-то пробудило...
Он напишет дрянной роман с неестественными страстями, с добродетельными пороками и с злодейскими добродетелями — да по дороге или, вернее, потому, что это совсем не по дороге,
коснется таких вопросов, от которых у вас дух займется, от которых вам сделается страшно, а чтоб прогнать
страх, вы начнете думать.
— В опеке, сударь, наше именье состоит, — отвечал он, видимо довольный этим переходом. — Ну и опекуны тоже люди чужие: либо заняться ничем не хотят, либо себе в карман тащат, не то, что уж до хозяйства что
касается, а оброшников и тех в порядке не держат: пьяницы да мотуны живут без
страха, а которые дома побогатее были, к тем прижимы частые: то сына, говорят, в рекруты отдадим, то самого во двор возьмем.
Боюсь, что я ненавижу его. Если я не испытывал еще любви, то я не знаю и ненависти, и так странно будет, если ненависть я должен буду начать с отца Марии!.. В каком тумане мы живем, человече! Вот я произнес имя Марии, вот духа моего
коснулся ее ясный взор, и уже погасла и ненависть к Магнусу (или я выдумал ее?), и уже погас
страх перед человеком и жизнью (или я выдумал и это?), и великая радость, великий покой нисходят на мою душу.
Как Вандергуд я испытывал — сознаюсь без стыда — жестокий
страх и даже боль: как будто сила и ярость чудовищного взрыва уже
коснулась моих костей и ломает их… ах, где же мое безоблачное счастье с Марией, где великое спокойствие, где эта чертова белая шхуна?
Духовные, которых это известие всего ближе могло
касаться, исполнились радосторастворенного
страха и сию же минуту принялись все приводить в порядок, а в поле выслали умилительную депутацию. Посланные с фонарями отыскали под дождем перемокшего владыку и его свиту и доставили всех их в город. Владыка не устоял и потек богошественными стопами обсушиваться. Выходило это против регламента, но, как известно, «нужда пременяет законы».
Страх перед незнакомцем совершенно исчез; правда, я никогда не пытался сам
коснуться его или заговорить, но это не от
страха, а от какого-то чувства ненужности всяких слов; и все делалось по виду так спокойно и просто, словно он не был величайшим злом и смертью моею, а простым, аккуратным, молчаливым врачом, ежедневно посещающим такого же аккуратного и молчаливого пациента.