Неточные совпадения
Лонгрен, называя девочке имена снастей, парусов, предметов морского обихода, постепенно увлекался, переходя от объяснений к различным эпизодам, в которых играли роль то брашпиль, то рулевое колесо, то мачта или какой-нибудь тип лодки и т. п., а от отдельных иллюстраций этих переходил к широким
картинам морских скитаний, вплетая суеверия в
действительность, а
действительность — в образы своей фантазии.
Положение Привалова с часу на час делалось все труднее. Он боялся сделаться пристрастным даже к доктору. Собственное душевное настроение слишком было напряжено, так что к
действительности начали примешиваться призраки фантазии, и расстроенное воображение рисовало одну
картину за другой. Привалов даже избегал мысли о том, что Зося могла не любить его совсем, а также и он ее. Для него ясно было только то, что он не нашел в своей семейной жизни своих самых задушевных идеалов.
С одной стороны, она сознавала зыбкость своих надежд; с другой, воображение так живо рисовало
картины пыток и истязаний, которые она обещала себе осуществить над мужем, как только случай развяжет ей руки, что она забывала ужасную
действительность и всем существом своим переносилась в вожделенное будущее.
Действительность, представившаяся моим глазам, была поистине ужасна. Я с детства привык к грубым формам помещичьего произвола, который выражался в нашем доме в форме сквернословия, пощечин, зуботычин и т. д., привык до того, что они почти не трогали меня. Но до истязания у нас не доходило. Тут же я увидал
картину такого возмутительного свойства, что на минуту остановился как вкопанный, не веря глазам своим.
Только во сне я читал иной раз собственные стихи или рассказы. Они были уже напечатаны, и в них было все, что мне было нужно: наш городок, застава, улицы, лавки, чиновники, учителя, торговцы, вечерние гуляния. Все было живое, и над всем было что-то еще, уже не от этой
действительности, что освещало будничные
картины не будничным светом. Я с восхищением перечитывал страницу за страницей.
Действительность проходила перед ее глазами в ярких
картинах греха, человеконенавистничества и крови.
Тогда вы получите целую
картину волшебств, которых, быть может, еще нет в
действительности, но которые несомненно придут…
При этом возгласе
картины будущего оставляют на время помпадура, и он вновь возвращается к чувству
действительности, то есть чокается и благодарит.
Но что же нужно сделать для того, чтобы забредило такое подавленное суровою
действительностью существо, как Корела? — Очень немногое: нужно только иметь наготове запас фантастических
картин, смысл которых был бы таков: вот радости, которые тебя впереди ожидают! Или, говоря другими словами, надобно постоянно и без устали лгать.
Мало того, чем более я созерцал эти воображаемые
картины, тем более я верил в их
действительность.
Яркость, с которой представлялись мне эти
картины, как будто служила доказательством тому, что то, что я воображал, было
действительность.
Уже давно, с первых дней заключения, начал фантазировать ее слух. Очень музыкальный, он обострялся тишиною и на фоне ее из скудных крупиц
действительности, с ее шагами часовых в коридоре, звоном часов, шелестом ветра на железной крыше, скрипом фонаря, творил целые музыкальные
картины. Сперва Муся боялась их, отгоняла от себя, как болезненные галлюцинации, потом поняла, что сама она здорова и никакой болезни тут нет, — и стала отдаваться им спокойно.
И тем людям, которые могут любоваться морем в
действительности, не всегда, когда хочется, можно смотреть «а море, — они вспоминают о нем; но фантазия слаба, ей нужна поддержка, напоминание — и, чтобы оживить свои воспоминания о море, чтобы яснее представлять его в своем воображении, они смотрят на
картину, изображающую море.
Гравюра снимается с
картины не потому, чтобы
картина была нехороша, а именно потому, что
картина очень хороша; так
действительность воспроизводится искусствам не для сглаживания недостатков ее, не потому, что сама по себе
действительность не довольно хороша, а потому именно, что она хороша.
В первом случае преимущество искусства над
действительностью ограничивается тем, что оно сыскало для
картины золоченую рамку вместо простой; во втором — искусство прибавило, может быть, прекрасный, но второстепенный аксессуар, — выигрыш также не слишком велик.
Гравюра не думает быть лучше
картины, она гораздо хуже ее в художественном отношении; так и произведение искусства никогда не достигает красоты или величия
действительности; но
картина одна, ею могут любоваться только люди, пришедшие в галлерею, которую она украшает; гравюра расходится в сотнях экземпляров по всему свету, каждый может любоваться ею, когда ему угодно, не выходя из своей комнаты, не вставая с своего дивана, не скидая своего халата; так и предмет прекрасный в
действительности доступен не всякому и не всегда; воспроизведенный (слабо, грубо, бледно — это правда, но все-таки воспроизведенный) искусством, он доступен всякому и всегда.
Отношение их к соответствующим сторонам и явлениям
действительности таково же, как отношение гравюры к той
картине, с которой она снята, как отношение портрета к лицу, им представляемому.
В этом видят преимущество поэтических
картин перед
действительностью; но то же самое делает и каждое отдельное слово со своим предметом: в слове (в понятии) также выпущены все случайные и оставлены одни существенные черты предмета; может быть, для неопытного соображения слово яснее самого предмета; но это уяснение есть только ослабление.
Притом же в намерениях моих было написать ежели не роман в собственном значении этого слова, то более или менее законченную
картину нравов, в которой читатель мог бы видеть как источники «ташкентства», так и выражение этого явления в
действительности.
Да и, кроме того, в отчете министра внутренних дел за 1855 год, в то время, когда в литературе никто не смел заикнуться о полиции, прямо выводилось следующее заключение из фактов полицейского управления за тот год: «Настоящая
картина указывает на необходимость некоторых преобразований в полицейской части, тем более что бывают случаи, когда полиция затрудняется в своих действиях по причине невозможности применить к
действительности некоторые предписываемые ей правила.
Семенов открыл отяжелевшие веки, и в сизом тумане душной камеры перед ним обрисовалось красное лицо с горящими глазами. Кто-то сидел на нарах, обнявшись с пьяной простоволосой арестанткой, которая покачивалась и, нагло ухмыляясь по временам, заводила пьяную песню. Большинство арестантов спало, но в центре камеры шла попойка. Увидев все это, Семенов тотчас же опять сомкнул глаза, и двоившееся сознание затуманилось. «Это был только сон», — думалось ему во сне об этой
картине из
действительности.
Молодой сон был нашим спасеньем в этом долгом пути. Убаюкиваемые неровной дорогой, ленивой трусцой лошадей, позваниваньем бубенцов и однообразием
картин, мы проводили большую часть времени в полузабытьи. Засыпая иной раз при свете тусклой вечерней зари и просыпаясь темною ночью под шипенье легкой метели, я часто терял границу между сном и
действительностью. Сны порой бывали теплые и яркие, как
действительность, холодная
действительность походила на кошмарный сон.
Что-то величественно могучее и волшебное, не передаваемое даже в гениальных
картинах, представляет собой в
действительности эта незабываемая
картина пробуждения океана, эти снопы пламени, золота и волшебных цветов, предшествующие восходу солнца.
В обществе проявилось желание иметь новые
картины, захватывающие большие кругозоры и представляющие на них разом многообразные сцены современной
действительности с ее разнообразными элементами, взбаламученными недавним целебным возмущением воды и ныне оседающими и кристаллизующимися в ту или другую сторону.
Эти наброски не будут беллетристическими
картинами, а лишь эскизами с натуры, без преувеличений, без украшений
действительности.
Ночь свидания с Минкиной была ночью перерождения молодой женщины — идеалистка прозрела. Розовый флер, закрывавший от нее видимый мир, был безжалостно разорван в клочки рукой неумолимой
действительности, и резкие формы окружающих ее предметов выступили перед ней во всей своей ужасающей безобразной наготе, клочки розового флера, там и сям еще покрывавшие расстилающуюся перед ней
картину, придавали остальным ее частям еще более уродливый вид.
Одна за другою представлялись ей
картины близкого прошедшего — болезни и последних минут отца. И с грустною радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое — она чувствовала — она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И
картины эти представлялись ей с такою ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то
действительностью, то прошедшим, то будущим.