Но стоит раз обратиться истории на этот путь, стоит раз сознать, что в общем ходе истории самое большое участие приходится на долю народа и только весьма малая Доля остается для отдельных личностей, — и тогда исторические сведения о явлениях внутренней жизни народа будут иметь гораздо более цены для исследователей и, может быть, изменят многие из доселе господствовавших
исторических воззрений.
Неточные совпадения
Православие славянофилов, их
исторический патриотизм и преувеличенное, раздражительное чувство народности были вызваны крайностями в другую сторону. Важность их
воззрения, его истина и существенная часть вовсе не в православии и не в исключительной народности, а в тех стихиях русской жизни, которые они открыли под удобрением искусственной цивилизации.
Зная всю важность наук
исторических в этом случае, она сама принялась за историю и в своем труде дала образец своих
воззрений на то, каким путем должны развиваться в России
исторические знания.
Об этом тем более нужно сожалеть, что специалист ученый, конечно, весьма легко мог бы определить меру непосредственного участия Екатерины II и ее
воззрений в этом сочинении и произнести решительный суд о научном его достоинстве и об отношении его к другим
историческим трудам прошедшего века, посвященным нашему отечеству.
Объем его позволял автору коснуться всех сторон развития древней и новой Руси, систематически провести свои
воззрения на русскую цивилизацию, представить в стройной картине то положение, в какое наконец приведено наше отечество в настоящее время непрерывным ходом своего
исторического развития.
По этому
воззрению власть
исторических лиц, представляясь произведением многих сил, казалось бы, не может уже быть рассматриваема, как сила, сама по себе производящая события.
В том, что такое
историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем
исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за всё совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, имеющее как и каждый человек, свои личные привычки, страсти, стремления к добру, красоте, истине, — что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех
воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, т. е. читанием книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Можно было, опровергнув новые законы, удержать прежнее
воззрение на историю, но, не опровергнув их, нельзя было, казалось, продолжать изучать
исторические события, как произведение свободной воли людей.
Отрешившись от прежнего
воззрения на божественное подчинение воли народа одному избранному и на подчинение этой воли Божеству, история не может сделать ни одного шага без противоречия, не выбрав одного из двух: или возвратиться к прежнему верованию в непосредственное участие Божества в делах человечества, или определенно объяснить значение той силы, производящей
исторические события, которая называется властью.
От этого-то основного различия
воззрения истории и науки прàва происходит то, что наука прàва может рассказать подробно о том, как, по ее мнению, надо бы устроить власть и чтó такое есть власть, неподвижно существующая вне времени; но на вопросы
исторические о значении видоизменяющейся во времени власти, она не может ответить ничего.