Неточные совпадения
— Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая шутка
смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу… а там придет беспамятство, и фюить!(Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать… я любил вас! это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь — форма, а моя
собственная форма уже разлагается. Скажу я лучше, что какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая красивая…
После его
смерти все в его
собственном доме и в доме Привалова пошло вверх дном.
Вот были
собственные слова Грушеньке старого сластолюбца, предчувствовавшего тогда уже близкую
смерть свою и впрямь чрез пять месяцев после совета сего умершего.
Наконец о
смерти собственного сына он узнал случайно от испанского посланника.
Сиделец говорил, что она, во-первых, ему не платит долг, во-вторых, разобидела его в
собственной его лавке и, мало того, обещала исколотить его не на живот, а на
смерть руками своих приверженцев.
Вообще матушка не любит отцовской усадьбы и нередко мечтает, что, со
смертью мужа, устроит себе новое гнездо в одном из
собственных имений.
У меня никогда не было особенного страха перед
собственной смертью, и я мало о ней думал.
Мне говорили, что были и бессмертники-сатанисты, это те, которые верили лишь в
собственную бессмертность, всех же остальных людей считали обреченными на
смерть.
В сущности ведь никто не думает о
собственной смерти, великодушно предоставляя умирать другим.
И другие были не лучше: Штофф, Мышников, свои
собственные служащие, и лучше всех, конечно, был зять, ждавший его
смерти, как воскресения. О, как теперь всех понимал Стабровский и как понимал то, что вся его жизнь была одною сплошною ошибкой!
Память смертная, о которой есть христианская молитва, у него всегда была, он жил и мыслил перед лицом
смерти, не его
собственной, а других людей, всех умерших людей за всю историю.
Творение, предоставленное своим
собственным силам, бьется над решением проблемы бытия и не находит ни счастья, ни смысла, не спасается от
смерти и страдания.
Может ли дитя
смерти спастись и спасти мир
собственными силами?
С оника, после многолетней разлуки, проведенной в двух различных мирах, не понимая ясно ни чужих, ни даже
собственных мыслей, цепляясь за слова и возражая одними словами, заспорили они о предметах самых отвлеченных, — и спорили так, как будто дело шло о жизни и
смерти обоих: голосили и вопили так, что все люди всполошились в доме, а бедный Лемм, который с самого приезда Михалевича заперся у себя в комнате, почувствовал недоуменье и начал даже чего-то смутно бояться.
Правду говоря, однако, всех тяжеле в этот день была роль самого добросердого барина и всех приятнее роль Зины. Ей давно
смерть хотелось возвратиться к мужу, и теперь она получила разом два удовольствия: надевала на себя венок страдалицы и возвращалась к мужу, якобы не по
собственной воле, имея, однако, в виду все приятные стороны совместного житья с мужем, которыми весьма дорожила ее натура, не уважавшая капризов распущенного разума.
До приезда Женни старик жил, по
собственному его выражению, отбившимся от стада зубром: у него было чисто, тепло и приютно, но только со
смерти жены у него было везде тихо и пусто. Тишина этого домика не зналась со скукою, но и не знала оживления, которое снова внесла в него с собою Женни.
Узнав о
смерти моего дедушки, которого она называла вторым отцом и благодетелем, Прасковья Ивановна писала к моему отцу, что «нечего ему жить по пустякам в Уфе, служить в каком-то суде из трехсот рублей жалованья, что гораздо будет выгоднее заняться своим
собственным хозяйством, да и ей, старухе, помогать по ее хозяйству.
Помнится, несколько дней спустя после того дня, когда я узнал о
смерти Зинаиды, я сам, по
собственному неотразимому влечению, присутствовал при
смерти одной бедной старушки, жившей в одном с нами доме.
Во-первых, это город, никогда не видавший никакой эпидемии, а так как вы человек развитый, то, наверно,
смерти боитесь; во-вторых, близко от русской границы, так что можно скорее получать из любезного отечества доходы; в-третьих, заключает в себе так называемые сокровища искусств, а вы человек эстетический, бывший учитель словесности, кажется; ну и наконец, заключает в себе свою
собственную карманную Швейцарию — это уж для поэтических вдохновений, потому, наверно, стишки пописываете.
Первое: вы должны быть скромны и молчаливы, аки рыба, в отношении наших обрядов, образа правления и всего того, что будут постепенно вам открывать ваши наставники; второе: вы должны дать согласие на полное повиновение, без которого не может существовать никакое общество, ни тайное, ни явное; третье: вам необходимо вести добродетельную жизнь, чтобы, кроме исправления
собственной души, примером своим исправлять и других, вне нашего общества находящихся людей; четвертое: да будете вы тверды, мужественны, ибо человек только этими качествами может с успехом противодействовать злу; пятое правило предписывает добродетель, каковою, кажется, вы уже владеете, — это щедрость; но только старайтесь наблюдать за собою, чтобы эта щедрость проистекала не из тщеславия, а из чистого желания помочь истинно бедному; и, наконец, шестое правило обязывает масонов любить размышление о
смерти, которая таким образом явится перед вами не убийцею всего вашего бытия, а другом, пришедшим к вам, чтобы возвести вас из мира труда и пота в область успокоения и награды.
— Значит, — проговорил он, — мне остается выбирать одно из двух: или вашу
смерть, или мою
собственную, и я, конечно, предпочту последнее.
Как помещица, Вы всегда можете отпустить ко мне Аксюшу в Петербург, дав ей паспорт; а раз она здесь, супругу ее не удастся нас разлучить, или я его убью; но ежели и Вы, Катрин, не сжалитесь надо мною и не внемлете моей мольбе, то против Вас я не решусь ничего предпринять: достаточно и того, что я совершил в отношении Вас; но клянусь Вам всем святым для меня, что я от тоски и отчаяния себя убью, и тогда
смерть моя безраздельно ляжет на Ваше некогда любившее меня сердце; а мне хорошо известно, как тяжело носить в душе подобные воспоминания: у меня до сих пор волос дыбом поднимается на голове, когда я подумаю о
смерти Людмилы; а потому, для Вашего
собственного душевного спокойствия, Катрин, остерегитесь подводить меня к давно уже ожидаемой мною пропасти, и еще раз повторяю Вам, что я застрелюсь, если Вы не возвратите мне Аксюты».
Очищенный на мгновение потупился. Быть может, его осенила в эту минуту мысль, достаточно ли он сам жизненную науку проник, чтобы с уверенностью надеяться на"
собственную"
смерть? Однако так как печальные мысли вообще не задерживались долго у него в голове, то немного погодя он встряхнулся и продолжал...
— Вся наша жизнь есть наука, сударь, с тою лишь разницей, что обыкновенные, настоящие науки проникать учат, а жизнь, напротив того, устраняться от проникновения внушает. И только тогда, когда человек вот эту, жизненную-то, науку себе усвоит, только тогда он и может с некоторою уверенностью воскликнуть: да, быть может, и мне господь бог пошлет
собственною смертью умереть!
Еще вчера был здоров и не думал о здоровье, а сегодня уже пронеслась в воздухе грозная мысль об уничтожении, о
смерти, о
собственной ничтожности.
Я носил уже
смерть в
собственной груди, и будущее заключалось только в постепенном разложении живого тела.
Я постоянно имею с этим дело и давно предоставил моему фельдшеру свободное право — по его
собственной фантазии определять причины
смерти вскрываемых трупов, и знаю, что он все врет.
Суди же сама: могу ли я оставить это все в руках другого, могу ли я позволить ему располагать тобою? Ты, ты будешь принадлежать ему, все существо мое, кровь моего сердца будет принадлежать ему — а я сам… где я? что я? В стороне, зрителем… зрителем
собственной жизни! Нет, это невозможно, невозможно! Участвовать, украдкой участвовать в том, без чего незачем, невозможно дышать… это ложь и
смерть. Я знаю, какой великой жертвы я требую от тебя, не имея на то никакого права, да и что может дать право на жертву?
Анна Михайловна и Дорушка, как мы уже знаем из
собственных слов последней, принадлежали к одному гербу: первая была дочерью кучера княгини Сурской, а вторая, родившаяся пять лет спустя после
смерти отца своей сестры, могла считать себя безошибочно только дитем своей матери.
Но в первом ли, во втором ли, в третьем ли периоде, — шлющийся человек все шлющийся человек. Одумается ли он, наконец? Решится ли покончить с столицею и удалиться в свою"Проплеванную"? Как-то встретит его там Иван Парамонов? Дозволит ли ему поселиться в
собственном его разваливающемся доме и жить смирно, пока не придет
смерть, и не сметет с лица земли этого"лишнего человека", которого жизнь, со времени"катастрофы", сама сделалась постоянною, неперемежающеюся катастрофой!
— Да. Только уж это совсем между нами… Собственно, деньги у нее есть… Свои
собственные, по завещанию матери. Но завещание как-то там обусловлено по настоянию генерала: деньги дочь получит по его личному распоряжению, или в случае его
смерти… или наконец… свинья этакая! — по вступлении в законный брак в России.
Но что-то досадное шевелилось в мыслях и не давалось сознанию — иное, чем жалость, иное, чем
собственная смерть, иное, чем та страшная ночь в лесу, когда умер Колесников…
— Не сам ли он создал свое могущество? какая слава, если б он избрал другое поприще, если б то, что сделал для своей личной мести, если б это терпение, геройское терпение, эту скорость мысли, эту решительность обратил в пользу какого-нибудь народа, угнетенного чуждым завоевателем… какая слава! если б, например, он родился в Греции, когда турки угнетали потомков Леонида… а теперь?.. имея в виду одну цель —
смерть трех человек, из коих один только виновен, теперь он со всем своим гением должен потонуть в пучине неизвестности… ужели он родился только для их казни!.. разобрав эти мысли, он так мал сделался в
собственных глазах, что готов был бы в один миг уничтожить плоды многих лет; и презрение к самому себе, горькое презрение обвилось как змея вокруг его сердца и вокруг вселенной, потому что для Вадима всё заключалось в его сердце!
Пока он сам, своею волею, шел на опасность и
смерть, пока свою
смерть, хотя бы и страшную по виду, он держал в
собственных руках, ему было легко и весело даже: в чувстве безбрежной свободы, смелого и твердого утверждения своей дерзкой и бесстрашной воли бесследно утопал маленький, сморщенный, словно старушечий страшок.
Когда Ниагарский водопад, сокрушив скалу, его образующую, уничтожится напором
собственных сил; когда Александр Македонский погибает от избытка
собственной энергии, когда Рим падает
собственной тяжестью, — это явления возвышенные; но потому, что Ниагарский водопад, Римская империя, личность Александра Македонского сами по себе уже принадлежат области возвышенного; какова жизнь, такова и
смерть, какова деятельность, таково и падение.
При этом он не только запретил стрелять егерям, но когда и его
собственная собака останавливалась, он кричал мне: «Иди сюда, птичья
смерть». А когда, набегавшись таким образом от дупеля к дупелю, я устал, он говорил мне: «Садись на Катка», хотя сам, видимо, утомился не меньше.
Но по ночам, во время тоскливой старческой бессонницы, когда так назойливо лезли в голову мысли о бестолково прожженной жизни, о
собственном немощном одиночестве, о близкой
смерти, — актеры горячо и трусливо веровали в бога, и в ангелов-хранителей, и в святых чудотворцев, и крестились тайком под одеялом, и шептали дикие, импровизированные молитвы.
Философу чрезвычайно хотелось узнать обстоятельнее: кто таков был этот сотник, каков его нрав, что слышно о его дочке, которая таким необыкновенным образом возвратилась домой и находилась при
смерти и которой история связалась теперь с его
собственною, как у них и что делается в доме?
Бургмейер(очень уже постаревший и совсем почти поседевший, сидит на диване около маленького, инкрустацией выложенного столика, склонив голову на руку). Такие приливы крови делаются к голове, что того и жду, что с ума сойду, а это хуже
смерти для меня… В могилу ляжешь, по крайней мере, ничего чувствовать не будешь, а тут на чье попеченье останусь? На Евгению Николаевну много понадеяться нельзя!.. Я уж начинаю хорошо ее понимать: она, кроме своего
собственного удовольствия, ни о чем, кажется, не заботится…
Из его же
собственного рассказа выходит только, что «як турци нас забрали в плин, то разом узяли с нами и майора Птицына, а потом, як мы вси стали утекать, то майора Птицына турци забили геть до
смерти…».
Смерть всегда будет
смертью, но умереть среди близких и любящих, или валяясь в грязи и
собственной крови, ожидая, что вот-вот приедут и добьют, или наедут пушки и раздавят, как червяка…
Врачи, насколько помню, дали приблизительно такое заключение: a)
смерть произошла от малокровия, которое последовало за значительной потерей крови; потеря крови объясняется присутствием на правой стороне груди зияющей раны; b) рану головы следует отнести к тяжким повреждениям, а рану груди к безусловно смертельным; последнюю следует признать за непосредственную причину
смерти; c) рана головы нанесена тупым орудием, а рана груди — режущим, и притом, вероятно, обоюдоострым; d) все вышеописанные повреждения не могли быть нанесены
собственною рукою умершей и e) покушения на оскорбление женской чести, вероятно, не было.
Я отыскивал его в истории человечества и в моем
собственном сознании, и я пришел к ненарушимому убеждению, что
смерти не существует; что жизнь не может быть иная, как только вечная; что бесконечное совершенствование есть закон жизни, что всякая способность, всякая мысль, всякое стремление, вложенное в меня, должно иметь свое практическое развитие; что мы обладаем мыслями, стремлениями, которые далеко превосходят возможности нашей земной жизни; что то самое, что мы обладаем ими и не можем проследить их происхождения от наших чувств, служит доказательством того, что они происходят в нас из области, находящейся вне земли, и могут быть осуществлены только вне ее; что ничто не погибает здесь на земле, кроме видимости, и что думать, что мы умираем, потому что умирает наше тело, — всё равно что думать, что работник умер потому, что орудия его износились.
И с высоты ощущаемого единства далеко внизу кажется
собственная смерть, она теряет свои огромные заслоняющие жизнь очертания, перестает быть мировой катастрофой.
Вы презираете жизнь за то, что ее смысл и цель скрыты именно от вас, и боитесь вы только своей
собственной смерти, настоящий же мыслитель страдает, что истина скрыта от всех, и боится за всех людей.
Человек боится не только
собственной смерти, но и
смерти других людей.
Так же ложно пассивное отношение к
собственной смерти, к
смерти личности как к фатальному, детерминированному натуральному факту.
Горячие, сухие губы прикоснулись к ее лбу… Ей захотелось плакать. Не желанное рожденье здорового ребенка представилось ей, а
собственная смерть…
Несмотря на то, что ей самой только девятнадцать лет, она самым искренним образом считает меня «ребенком». Она в свои девятнадцать лет пережила слишком много:
смерть мужа и
собственной малютки-девочки, поступление в приют кормилиц. Бедная Саша!
Притом, молодость всегда сказывается, и
смерть родителей редко заставляет умолкать требования сердца, особенно у светских людей, легко относящихся не только к чужой, но и к своей
собственной жизни.