Неточные совпадения
Постепенно начиналась скептическая критика «значения
личности в процессе творчества истории», — критика, которая через десятки лет уступила место неумеренному восторгу пред новым героем, «белокурой бестией» Фридриха Ницше. Люди быстро умнели и, соглашаясь с Спенсером, что «из свинцовых инстинктов не выработаешь золотого поведения», сосредоточивали силы и таланты свои на «самопознании», на вопросах
индивидуального бытия. Быстро подвигались к приятию лозунга «наше время — не время широких задач».
Универсализм Гегеля, Маркса, Дюргейма, Шпанна и др., признающий примат общества над человеческой
личностью, есть ложный универсализм и основан на логике реализма понятий, для которой общее реальнее
индивидуального.
Отсюда уже видно, что это революционность скорее
индивидуальная, чем социальная, это есть восстание
личности, а не народной массы.
Принес сознание конфликта
личности и мировой гармонии,
индивидуального и общего, неразрешимого в пределах истории.
Мне смешно, когда коммунисты или национал-социалисты с гордостью говорят, что они создают новый мир коллективности, основанный на господстве общества над
личностью, коллективно-общего над
индивидуальным.
Нация, государство, семья, внешняя церковность, общественность, социальный коллектив, космос — все представляется мне вторичным, второстепенным, даже призрачным и злым по сравнению с неповторимой
индивидуальной судьбой человеческой
личности.
Но реализм понятий, который признает примат общего над
индивидуальным и подчиняет
личность общим quasi-реальностям, я считаю источником рабства человека.
Гегель все-таки решительно утверждал господство общего над частным, универсального над
индивидуальным, общества над
личностью.
Достоинство человека — в его жизни, а не в смерти, в соединении духа с плотью, а не в отделении духа от плоти, в соединении
индивидуальной судьбы
личности с исторической судьбой мира, а не в отделении личной судьбы от мировой.
Греки думали, что они вываяли все, что находится в душе человеческой; но в ней осталась бездна требований, усыпленных, неразвитых еще, для которых резец несостоятелен; они поглотили всеобщим
личность, городом — гражданина, гражданином — человека; но
личность имела свои неотъемлемые права, и, по закону возмездия, кончилось тем, что
индивидуальная, случайная
личность императоров римских поглотила город городов.
Отличаясь простотою и верностью фактам жизни, согласный с высшим христианским взглядом вообще на
личность человека, как существа самостоятельно-индивидуального, взгляд истинной науки отличается ещё одним преимуществом.
Апории, возникающие при определении соотношения между единым абсолютным универсом и относительным бытием, вскрылись бы с еще большей ясностью, если бы Бруно перешел к выяснению природы человеческой
личности и
индивидуального духа, который во имя последовательности тоже пришлось бы признать акциденцией, модусом или феноменом единой субстанции (к каковому аперсонализму и приводит обыкновенно логика пантеизма).
И духовный пол вообще бывает сложным, ибо каждая
личность представляет собой
индивидуальное и своеобразное смешение стихии мужской и женской, и этим обусловлена творческая напряженность, эротика духа.
В самой природе — хотя не Бога, а человека и вообще твари — заложена возможность не только блаженства, но и муки, причем
индивидуальная неповторяемость человеческой
личности простирается и на это: всякий лик бытия имеет не только свою светлую сторону, но и свою особую изнанку или тень.
Другими словами, элемент свободы и
личности, т. е. творчества, неустраним из религиозной веры: я выступаю здесь не как отвлеченный, средний, безличный, «нормально» устроенный представитель рода, но как конкретное, неповторяемое,
индивидуальное лицо.
Реальное отношение между идеями и первообразами, между родами, видами и индивидами выражается в том, что в идее и общее, и
индивидуальное существует как единое, соединяется и родовая
личность индивида, и коллективная индивидуальность рода.
Любовь определяет и опознает
личность, все незаменимо
индивидуальное, и утверждает на вечность, в этом её смысл.
Влюблённость направлена на неповторимо
индивидуальное существо, на
личность, и в ней невозможна замена.
Мы должны говорить обратное тому, что всегда говорят: божественное обнаруживается в «частях», никогда не в «целом», в
индивидуальном, никогда не в общем, оно обнаруживается не в миропорядке, ничего общего с Богом не имеющем, а в восстании страдающей
личности против миропорядка, восстании свободы против необходимости.
В этом смысле
индивидуальное присуще именно
личности.
Это есть эмансипация
индивидуального человека, человеческой
личности через уничтожение экономических привилегий.
Весь миропорядок с царством универсально-общего, безличного придет к концу и сгорит, все же конкретные существа, человеческая
личность прежде всего, но также и животные, растения и все имеющее
индивидуальное существование в природе наследуют вечность.
Только
личность и может вмещать универсальное содержание, быть потенциальной вселенной в
индивидуальной форме.
В историю активно вступают так называемые исторические
личности, но история, в сущности, не замечает
личности, её
индивидуальной неповторимости, единичности и незаменимости; она интересуется «общим» и тогда, когда обращена к
индивидуальному.
Для интересующей нас проблемы это значит, что универсальное находится в
индивидуальном, т. е. в
личности, не как производное от количественного опыта, а как изначальное качество.
Есть низость в замене
индивидуального существа, которое вы любили, навеки опознав в нем образ
личности, другим существом.
Пол, означая ущербность и неполноту человека, есть власть рода над
личностью, власть общего над
индивидуальным.
Слово persona получено через схоластику от Боэция, который уже определял
личность, как разумное,
индивидуальное существо.
Тип моралиста есть тип законника, не желающего знать
индивидуального человека,
личности, живого существа.
Это есть господство общества и общего с его законами и нормами над внутренней, интимно-индивидуальной и неповторимой в своем своеобразии жизнью
личности.
Тут мы сталкиваемся с последним парадоксом этики — парадоксом соотношения личного и общего,
индивидуального и универсального, жизни
личности и идеи.
Кантовская этика закона противополагает себя принципу эвдемонизма, счастья как цели человеческой жизни, но под счастьем и эвдемонизм понимает отвлеченную норму добра и совсем не интересуется счастьем живой неповторимой
индивидуальной человеческой
личности.
Прежде всего нравственная оценка и нравственный акт должны исходить от конкретной, единичной
личности и быть
индивидуальными и неповторимыми в своей индивидуальности нравственными актами и оценками.
Но менее всего
личность есть отвлеченная идея и норма, подавляющая и порабощающая живое,
индивидуальное, конкретное существо.
Это есть самая интимная и
индивидуальная сторона человеческой
личности, которую
личность не хочет открыть перед другими, а иногда скрывает и перед собой.
Последствием этого является тиранство закона, которое есть тиранство общества над
личностью, общеобязательной идеи над
индивидуальным, личным, неповторимым, единичным.
Всякая этика закона должна признать, что отвлеченное добро выше конкретного,
индивидуального человека, хотя бы под отвлеченным добром разумелся принцип
личности или принцип счастья.
Этика закона разом и в высшей степени человечна, приспособлена к человеческим нуждам и потребностям, к человеческому уровню, и в высшей степени бесчеловечна, беспощадна к человеческой
личности, к ее
индивидуальной судьбе и к ее интимной жизни.
Этика закона не может быть
индивидуальной и персоналистической, она никогда не проникает в интимную глубину нравственной жизни
личности, нравственного опыта и борений.
Личность, живое
индивидуальное существо не может быть средством и орудием осуществления сверхличного общего, универсального, идеи.
Государство еще может признать отвлеченное субъективное право человека и гражданина, да и то неохотно, но никогда не признает
индивидуальных, неповторимых, единичных, качественно своеобразных прав отдельной человеческой
личности с ее
индивидуальной судьбой.
Быть до конца
личностью и
личности не изменять, быть индивидуальностью и
индивидуальным во всех актах своей жизни есть абсолютный нравственный императив, который формулируется парадоксально.
Речь тут идет не о ценности
личности вообще, а о ценности конкретной неповторимой
личности, о ценности
индивидуального.
Белинский прежде всего с обычной своей страстностью восстает против отвлеченного идеализма, далекого от конкретной жизни, который приносит в жертву мировому духу, общему —
индивидуальное, живую человеческую
личность.
В познании объективация вырабатывает понятия и рационализирует действительность, не зная
индивидуального, в общении людей вырабатывает форму государства, права, семьи, несоизмеримые с внутренним существованием, с тайной
личности, в моральной жизни вырабатывает нормы, бессильные просветлить и реально изменить жизнь людей, в жизни религиозной догматы, каноны и институты, прикрывающие реальное отношение к Богу и к ближнему, и т. д. и т. д.
В индусской духовности нет личного духа,
личность есть общее, а не
индивидуальное.
Номинализм также бессилен признать самостоятельность, неразложимость, первичность бытия
индивидуального, также бессилен поставить проблему
личности, ибо идет в бесконечность в процессе аналитического разложения.
Человек приобщается к космической первостихии и в этой мистической первостихии находит освобождение от сдавливающих границ
индивидуального бытия, от боли, которую причиняет существование
личности в этом мире.
Личность же в экзистенциальном смысле принадлежит совсем иной сфере, чем сфера противоположений общего и частного, универсального и
индивидуального.
Нельзя быть
личностью в сексуальном акте, в этом акте нет ничего
индивидуального, нет ничего даже специфически человеческого.