Неточные совпадения
Она
послала за доктором,
послала в аптеку, заставила приехавшую
с ней
девушку и Марью Николаевну месть, стирать пыль, мыть, что-то сама обмывала, промывала, что-то подкладывала под одеяло.
Она вечером слышала остановившийся стук его коляски, его звонок, его шаги и разговор
с девушкой: он поверил тому, что ему сказали, не хотел больше ничего узнавать и
пошел к себе. Стало быть, всё было кончено.
«А ничего, так tant pis», подумал он, опять похолодев, повернулся и
пошел. Выходя, он в зеркало увидал ее лицо, бледное,
с дрожащими губами. Он и хотел остановиться и сказать ей утешительное слово, но ноги вынесли его из комнаты, прежде чем он придумал, что сказать. Целый этот день он провел вне дома, и, когда приехал поздно вечером,
девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова, и она просила не входить к ней.
Ужель загадку разрешила?
Ужели слово найдено?
Часы бегут: она забыла,
Что дома ждут ее давно,
Где собралися два соседа
И где об ней
идет беседа.
«Как быть? Татьяна не дитя, —
Старушка молвила кряхтя. —
Ведь Оленька ее моложе.
Пристроить
девушку, ей-ей,
Пора; а что мне делать
с ней?
Всем наотрез одно и то же:
Нейду. И все грустит она
Да бродит по лесам одна».
Он усердно тянул ее за юбку, в то время как сторонники домашних средств наперерыв давали служанке спасительные рецепты. Но
девушка, сильно мучаясь,
пошла с Грэем. Врач смягчил боль, наложив перевязку. Лишь после того, как Бетси ушла, мальчик показал свою руку.
Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь. Корабль
шел прямо к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав,
девушка прижала руки к груди, как чудная игра света перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы
с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
Собака, узнав Ассоль, повизгивая и жеманно виляя туловищем,
пошла рядом, молча соглашаясь
с девушкой в чем-то понятном, как «я» и «ты».
Да и не поверит вам никто: ну,
с какой стати
девушка пошла одна к одинокому человеку на квартиру?
Он подошел к столу, взял одну толстую запыленную книгу, развернул ее и вынул заложенный между листами маленький портретик, акварелью, на слоновой кости. Это был портрет хозяйкиной дочери, его бывшей невесты, умершей в горячке, той самой странной
девушки, которая хотела
идти в монастырь.
С минуту он всматривался в это выразительное и болезненное личико, поцеловал портрет и передал Дунечке.
— В таком разе
идем, — и бабушка
послала девушку сказать отцу Василию, что она придет к нему попозже, а пока мы отправились
с нею на ярмарку.
«Я невеста!» —
с гордым трепетом думает
девушка, дождавшись этого момента, озаряющего всю ее жизнь, и вырастет высоко, и
с высоты смотрит на ту темную тропинку, где вчера
шла одиноко и незаметно.
Бабушка отпускала Марфеньку за Волгу, к будущей родне, против обыкновения молчаливо,
с некоторой печалью. Она не обременяла ее наставлениями, не вдавалась в мелочные предостережения, даже на вопросы Марфеньки, что взять
с собой, какие платья, вещи — рассеянно отвечала: «Что тебе вздумается». И велела Василисе и
девушке Наталье, которую
посылала с ней, снарядить и уложить, что нужно.
— Рада бы, хоть сейчас со двора! Нам
с Верой теперь вдвоем нужно
девушку да человека. Да не
пойдут! Куда они денутся? Избалованы, век — на готовом хлебе!
Сегодня, возвращаясь
с прогулки, мы встретили молодую крестьянскую
девушку, очень недурную собой, но
с болезненной бледностью на лице. Она
шла в пустую, вновь строящуюся избу. «Здравствуй! ты нездорова?» — спросили мы. «Была нездорова: голова
с месяц болела, теперь здорова», — бойко отвечала она. «Какая же ты красавица!» — сказал кто-то из нас. «Ишь что выдумали! — отвечала она, — вот войдите-ка лучше посмотреть, хорошо ли мы строим новую избу?»
— Приехала домой, — продолжала Маслова, уже смелее глядя на одного председателя, — отдала хозяйке деньги и легла спать. Только заснула — наша
девушка Берта будит меня. «Ступай, твой купец опять приехал». Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, — она опять
с явным ужасом выговорила это слово: он, — он всё поил наших
девушек, потом хотел
послать еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не поверила. Тогда он меня
послал к себе в номер. И сказал, где деньги и сколько взять. Я и поехала.
С нею вместе
шли также пешком двое политических: Марья Павловна Щетинина, та самая красивая
девушка с бараньими глазами, которая поразила Нехлюдова при свидании
с Богодуховской, и ссылавшийся в Якутскую область некто Симонсон, тот самый черный лохматый человек
с глубоко ушедшими под лоб глазами, которого Нехлюдов тоже заметил на этом свидании.
Когда
девушка стала подходить к барину, она сначала умерила ход и перешла
с бега на шаг, поровнявшись же
с ним, остановилась и, размахнувшись назад головой, поклонилась ему, и только когда он прошел,
пошла с петухом дальше.
Прежде всего к ней в заведение приехал знакомый коридорный Симон за
девушкой для богатого сибирского купца. Она
послала Любашу. Через несколько времени Любаша вернулась вместе
с купцом.
Привалов плохо слушал Марью Степановну. Ему хотелось оглянуться на Надежду Васильевну, которая
шла теперь рядом
с Васильем Назарычем.
Девушка поразила Привалова, поразила не красотой, а чем-то особенным, чего не было в других.
Наконец
девушка решилась объясниться
с отцом. Она надела простенькое коричневое платье и
пошла в кабинет к отцу. По дороге ее встретила Верочка. Надежда Васильевна молча поцеловала сестру и прошла на половину отца; у нее захватило дыхание, когда она взялась за ручку двери.
А вместе
с работой крепла и росла решимость
идти и сказать отцу все, пока не открылось критическое положение
девушки само собой.
— Оставьте все, Дмитрий Федорович! — самым решительным тоном перебила госпожа Хохлакова. — Оставьте, и особенно женщин. Ваша цель — прииски, а женщин туда незачем везти. Потом, когда вы возвратитесь в богатстве и
славе, вы найдете себе подругу сердца в самом высшем обществе. Это будет
девушка современная,
с познаниями и без предрассудков. К тому времени, как раз созреет теперь начавшийся женский вопрос, и явится новая женщина…
Тут случилась неожиданность: Алеша вдруг чихнул; на скамейке мигом притихли. Алеша встал и
пошел в их сторону. Это был действительно Смердяков, разодетый, напомаженный и чуть ли не завитой, в лакированных ботинках. Гитара лежала на скамейке. Дама же была Марья Кондратьевна, хозяйкина дочка; платье на ней было светло-голубое,
с двухаршинным хвостом;
девушка была еще молоденькая и недурная бы собой, но
с очень уж круглым лицом и со страшными веснушками.
Девушка начинала тем, что не
пойдет за него; но постепенно привыкала иметь его под своею командою и, убеждаясь, что из двух зол — такого мужа и такого семейства, как ее родное, муж зло меньшее, осчастливливала своего поклонника; сначала было ей гадко, когда она узнавала, что такое значит осчастливливать без любви; был послушен: стерпится — слюбится, и она обращалась в обыкновенную хорошую даму, то есть женщину, которая сама-то по себе и хороша, но примирилась
с пошлостью и, живя на земле, только коптит небо.
Вот комната, — в комнате лежат
девушки, разбиты параличом: «вставайте» — они встают,
идут, и все они опять на поле, бегают, резвятся, — ах, как весело!
с ними вместе гораздо веселее, чем одной!
— Я вам сказала: одна, что я могу начать? Я не знаю, как приняться; и если б знала, где у меня возможность?
Девушка так связана во всем. Я независима у себя в комнате. Но что я могу сделать у себя в комнате? Положить на стол книжку и учить читать. Куда я могу
идти одна?
С кем я могу видеться одна? Какое дело я могу делать одна?
— Сашенька, друг мой, как я рада, что встретила тебя! —
девушка все целовала его, и смеялась, и плакала. Опомнившись от радости, она сказала: — нет, Вера Павловна, о делах уж не буду говорить теперь. Не могу расстаться
с ним.
Пойдем, Сашенька, в мою комнату.
Лопухов возвратился
с Павлом Константинычем, сели; Лопухов попросил ее слушать, пока он доскажет то, что начнет, а ее речь будет впереди, и начал говорить, сильно возвышая голос, когда она пробовала перебивать его, и благополучно довел до конца свою речь, которая состояла в том, что развенчать их нельзя, потому дело со (Сторешниковым — дело пропащее, как вы сами знаете, стало быть, и утруждать себя вам будет напрасно, а впрочем, как хотите: коли лишние деньги есть, то даже советую попробовать; да что, и огорчаться-то не из чего, потому что ведь Верочка никогда не хотела
идти за Сторешникова, стало быть, это дело всегда было несбыточное, как вы и сами видели, Марья Алексевна, а
девушку, во всяком случае, надобно отдавать замуж, а это дело вообще убыточное для родителей: надобно приданое, да и свадьба, сама по себе, много денег стоит, а главное, приданое; стало быть, еще надобно вам, Марья Алексевна и Павел Константиныч, благодарить дочь, что она вышла замуж без всяких убытков для вас!
Молю тебя, кудрявый ярый хмель,
Отсмей ему, насмешнику, насмешку
Над
девушкой! За длинными столами,
Дубовыми, за умною беседой,
В кругу гостей почетных, поседелых,
Поставь его, обманщика, невежей
Нетесаным и круглым дураком.
Домой
пойдет, так хмельной головою
Ударь об тын стоячий, прямо в лужу
Лицом его бесстыжим урони!
О, реченька, студеная водица,
Глубокая, проточная, укрой
Тоску мою и вместе
с горем лютым
Ретивое сердечко утопи!
Ласкай меня,
Целуй меня, пригоженький! Пусть видят,
Что я твоя подружка. Горько, больно
Одной бродить! Глядят как на чужую
И
девушки и парни. Вот
пошла бы
На царские столы смотреть, а
с кем?
Подружки все
с дружками, косо смотрят,
Сторонятся; отстань, мол, не мешай!
С старушками
пойти и
с стариками —
Насмешками да бранью докорят.
Одной
идти, так страшно. Будь дружком,
Пригоженький.
Аптекарь был в Ревеле; там он познакомился
с какой-то молодой
девушкой и предложил ей руку,
девушка, едва знавшая его,
шла за него очертя голову, как следует
девушке вообще и немке в особенности, она даже не имела понятия, в какую дичь он ее везет.
На балы если вы едете, то именно для того, чтобы повертеть ногами и позевать в руку; а у нас соберется в одну хату толпа
девушек совсем не для балу,
с веретеном,
с гребнями; и сначала будто и делом займутся: веретена шумят, льются песни, и каждая не подымет и глаз в сторону; но только нагрянут в хату парубки
с скрыпачом — подымется крик, затеется шаль,
пойдут танцы и заведутся такие штуки, что и рассказать нельзя.
Рассказывали у нас на кухне, что Иохим хотел сам «
идти в крепаки», лишь бы ему позволили жениться на любимой
девушке, а про Марью говорили, что она
с каждым днем «марнiе и сохне» и, пожалуй, наложит на себя руки.
Быстро повернувшись, он опять зашагал по дорожке.
Девушка пошла с ним рядом.
Молодой человек, казалось,
шел вслед за
девушкой, не сознавая хорошо, куда она ведет его. Когда в дверях показалось его бледное лицо и тонкая фигура, он вдруг приостановился на пороге этой освещенной комнаты. Но затем он перешагнул через порог и быстро, хотя
с тем же полурассеянным, полусосредоточенным видом подошел к фортепиано.
Таисья без слова
пошла за Основой, который не подал и вида, что узнал Нюрочку еще на плоту. Он привел их к одному из огней у опушки леса, где на живую руку был сделан балаган из березовых веток, еловой коры и хвои. Около огня сидели две девушки-подростки, дочери Основы, обе крупные, обе кровь
с молоком.
Сидели мы
с Пушкиным однажды вечером в библиотеке у открытого окна. Народ выходил из церкви от всенощной; в толпе я заметил старушку, которая о чем-то горячо
с жестами рассуждала
с молодой
девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы знать, о чем так горячатся они, о чем так спорят,
идя от молитвы? Он почти не обратил внимания на мои слова, всмотрелся, однако, в указанную мною чету и на другой день встретил меня стихами...
А пока у Никитушки
шел этот разговор
с Евгенией Петровной, старуха Абрамовна, рассчитавшись
с заспанным дворником за самовар, горницу, овес да сено и заткнув за пазуху своего капота замшевый мешочек
с деньгами, будила другую
девушку, которая не оказывала никакого внимания к словам старухи и продолжала спать сладким сном молодости. Управившись
с собою, Марина Абрамовна завязала узелки и корзиночки, а потом одну за другою вытащила из-под головы спящей обе подушки и понесла их к тарантасу.
Нарцис поставил на колени
девушки решето
с перепелами и, простившись,
пошел своей дорогой, а дрожки покатились к городу, который точно вырос перед Гловацкими, как только они обогнули маленький лесной островочек.
— А за то, что нынче девки не в моде. Право, посмотришь, свет-то навыворот
пошел. Бывало, в домах ли где, в собраниях ли каких, видишь, все-то кавалеры
с девушками,
с барышнями, а барышни
с кавалерами, и таково-то славно, таково-то весело и пристойно. Парка парку себе отыскивает. А нынче уж нет! Все
пошло как-то таранты на вон. Все мужчины, как идолы какие оглашенные, все только около замужних женщин так и вертятся, так и кривляются, как пауки; а те тоже чи-чи-чи! да га-га-га! Сами на шею и вешаются.
Девушка шла довольно скоро, несколько вразвал. В руках у нее были две книги, пачка папиросных гильз, стклянка
с бесцветной жидкостью.
Но хозяйка дома и обе экономки всячески балуют Пашу и поощряют ее безумную слабость, потому что благодаря ей Паша
идет нарасхват и зарабатывает вчетверо, впятеро больше любой из остальных
девушек, — зарабатывает так много, что в бойкие праздничные дни ее вовсе не выводят к гостям «посерее» или отказывают им под предлогом Пашиной болезни, потому что постоянные хорошие гости обижаются, если им говорят, что их знакомая
девушка занята
с другим.
Один раз, сидя на окошке (
с этой минуты я все уже твердо помню), услышал я какой-то жалобный визг в саду; мать тоже его услышала, и когда я стал просить, чтобы
послали посмотреть, кто это плачет, что, «верно, кому-нибудь больно» — мать
послала девушку, и та через несколько минут принесла в своих пригоршнях крошечного, еще слепого, щеночка, который, весь дрожа и не твердо опираясь на свои кривые лапки, тыкаясь во все стороны головой, жалобно визжал, или скучал, как выражалась моя нянька.
Обожатель ее m-r Leon, — мне тогда уже было 18 лет, и я была очень хорошенькая
девушка, — вздумал не ограничиваться maman, а делать и мне куры; я
с ужасом, разумеется, отвергла его искания; тогда он начал наговаривать на меня и бранить меня и даже один раз осмелился ударить меня линейкой; я
пошла и пожаловалась матери, но та меня же обвинила и приказывала мне безусловно повиноваться m-r Леону и быть ему покорной.
Народ тоже разделывать станешь: в зиму-то он придет к тебе
с деревенской-то голодухи, — поведенья краше всякой
девушки и за жалованье самое нестоящее
идет; а как только придет горячая пора, сейчас прибавку ему давай, и задурит еще, пожалуй.
Действительность слишком мало отвечала этим мечтам; напротив, она
шла вразрез
с теми идеальными постройками, какие сложились в голове семнадцатилетней
девушки.
Занятая своими мыслями, Раиса Павловна не заметила, как столкнулась носом к носу
с молоденькой
девушкой, которая
шла навстречу
с мохнатым полотенцем в руках.
В это время мимо них прошел Лаптев; он вел Лу-шу, отыскивая место для кадрили.
Девушка шла сквозь строй косых и завистливых взглядов
с гордой улыбкой на губах. Раиса Павловна опять испытывала странное волнение и боялась взглянуть на свою любимицу; по восклицанию Прейна она еще раз убедилась в начинавшемся торжестве Луши.
— Та-ак! — подавленно отозвался Сизов и, помолчав, сказал,
идя рядом
с девушкой и поглядывая на нее сбоку...
Феклинья бросила и отца и дом. Она выстроила на выезде просторную избу и поселилась там
с двумя другими «
девушками». В избе целые ночи напролет светились огни и
шло пированье. Старуха, Гришкина мать, умерла, но старики, отец и тесть, были еще живы и перебивались Христовым именем.