Неточные совпадения
После короткого совещания — вдоль ли, поперек ли ходить — Прохор Ермилин, тоже известный косец, огромный, черноватый мужик,
пошел передом. Он прошел ряд вперед, повернулся назад и отвалил, и все стали выравниваться за ним, ходя под гору
по лощине и на гору под самую
опушку леса. Солнце зашло за лес. Роса уже пала, и косцы только на горке были на солнце, а в низу,
по которому поднимался пар, и на той стороне
шли в свежей, росистой тени. Работа кипела.
—
Пойду теперь независимо от всех собирать грибы, а то мои приобретения незаметны, — сказал он и
пошел один с
опушки леса, где они ходили
по шелковистой низкой траве между редкими старыми березами, в середину леса, где между белыми березовыми стволами серели стволы осины и темнели кусты орешника.
В свою очередь Чертопханов медленно выбрался из оврага, достиг
опушки и поплелся
по дороге домой. Он был недоволен собою; тяжесть, которую он чувствовал в голове, в сердце, распространилась
по всем членам; он
шел сердитый, темный, неудовлетворенный, голодный, словно кто обидел его, отнял у него добычу, пищу…
Днем четвероногие обитатели тайги забиваются в чащу, но перед сумерками начинают подыматься со своих лежек. Сначала они бродят
по опушкам леса, а когда ночная мгла окутает землю, выходят пастись на поляны. Казаки не стали дожидаться сумерек и
пошли тотчас, как только развьючили лошадей и убрали седла. На биваке остались мы вдвоем с Дерсу.
Утром, как только мы отошли от бивака, тотчас же наткнулись на тропку. Она оказалась зверовой и
шла куда-то в горы! Паначев повел
по ней. Мы начали было беспокоиться, но оказалось, что на этот раз он был прав. Тропа привела нас к зверовой фанзе. Теперь смешанный лес сменился лиственным редколесьем. Почуяв конец пути, лошади прибавили шаг. Наконец показался просвет, и вслед за тем мы вышли на
опушку леса. Перед нами была долина реки Улахе. Множество признаков указывало на то, что деревня недалеко.
Последняя местность всего удобнее для двух охотников: они
пойдут по обеим сторонам овражка, собака отправится в кусты, а вальдшнепы будут вылетать направо и налево;
по лесным же
опушкам лучше ходить одному, разумеется с собакой.
В то же время откуда-то из тени человеческий голос сказал что-то по-английски резко и сердито. Матвею этот окрик показался хуже ворчания лесного зверя. Он вздрогнул и пугливо
пошел опять к
опушке. Тут он остановился и погрозил кулаком. Кому? Неизвестно, но человек без языка чувствовал, что и в нем просыпается что-то волчье…
Разжалованный барон вскочил на ноги и быстрым шагом
пошел в область дыма, где была его рота. Полторацкому подали его маленького каракового кабардинца, он сел на него и, выстроив роту, повел ее к цепи
по направлению выстрелов. Цепь стояла на
опушке леса перед спускающейся голой балкой. Ветер тянул на лес, и не только спуск балки, но и та сторона ее были ясно видны.
Чтобы из села Палицына кратчайшим путем достигнуть этой уединенной пещеры, должно бы было переплыть реку и версты две
идти болотистой долиной, усеянной кочками, ветловыми кустами и покрытой высоким камышом; только некоторые из окрестных жителей умели
по разным приметам пробираться чрез это опасное место, где коварная зелень мхов обманывает неопытного путника, и высокий тростник скрывает ямы и тину; болото оканчивается холмом, через который прежде вела тропинка и, спустясь с него, поворачивала
по косогору в густой и мрачный лес; на
опушке столетние липы как стражи, казалось, простирали огромные ветви, чтоб заслонить дорогу, казалось, на узорах их сморщенной коры был написан адскими буквами этот известный стих Данте: Lasciate ogni speranza voi ch'entrate!
— Вот я и приезжаю. Спрашиваю: «Дома господа?» — «Нет, говорят, барин уехал в город, а барыня в оржаном поле прогуливается». Ах, думаю, что делать?.. Пометался
по полю туда-сюда; однако думаю: дай-ка
пойду к Лапинской роще; там грибы растут, — не за грибами ли ушла Анна Павловна? Только подхожу к
опушке, глядь, она как тут, да еще и не одна.
Идеальная супружеская чета, они горячо любили друг друга, были радушны, незлобивы и добры.] бредут, — заговорил Мухоедов, когда на
опушке леса показалась сначала стройная фигура Александры Васильевны, а за ней длинная, слегка сгорбленная «остеология» Гаврилы Степаныча, как его называл Мухоедов; издали он сильно походил на журавля и как-то забавно шагал
по густой траве, вытягивая вперед длинную шею и высоко поднимая ноги, точно он
шел по воде.
В самом начале зимы племянник Ильи, мужик Николай,
пошел на свои именины в Кромы, в гости, и не возвратился, а через две недели его нашли на
опушке у Селиванова леса. Николай сидел на пне, опершись бородою на палочку, и, по-видимому, отдыхал после такой сильной усталости, что не заметил, как метель замела его выше колен снегом, а лисицы обкусали ему нос и щеки.
Идти нужно было сперва большим пригородным селом, а дальше
по шоссе, полем и
опушкой леса.
Он сделал сердитое лицо и
пошел к кустам собирать стадо. Мелитон поднялся и тихо побрел
по опушке. Он глядел себе под ноги и думал; ему всё еще хотелось вспомнить хоть что-нибудь, чего еще не коснулась бы смерть.
По косым дождевым полосам опять поползли светлые пятна; они прыгнули на верхушки леса и угасли в мокрой листве. Дамка нашла под кустом ежа и, желая обратить на него внимание хозяина, подняла воющий лай.
Место возле дороги было посуше; девицы с Васильем Борисычем по-прежнему
пошли друг за дружкой
по лесной
опушке, по-прежнему отдалился московский посол с Парашей, по-прежнему вел ее за белую руку, по-прежнему прижимал ее к сердцу и срывал с губ Параши горячие поцелуи.
И́дут, а сами то и дело
по сторонам оглядываются, не улизнула ли которая белица в лесную
опушку грибы сбирать, не подвернулся ли к которой деревенский парень, не завел ли с ней греховодных разговоров.
Не слушая Фленушкиной песни, за
опушкой леса
по другую сторону дороги,
шли рука в руку Василий Борисыч с Парашей…
Шли молча, ни тот ни другая ни слова… Но очи обоих были речисты…
Всю ночь, пользуясь темнотой,
шли они, пробираясь лесной дорогой к позициям уже нащупанного врага. Дошли почти до самой
опушки. Лес поредел, за ним потянулось все в кочках и небольших холмиках-буграх огромное поле.
По ту сторону этого широкого пустыря, уходя своей стрельчатой верхушкой, подернутой дымкой дождевого тумана, высился белый далекий костел. К нему жались со всех сторон, как дети к матери, домишки-избы небольшого галицийского селения.
Неприятель действительно поставил два орудия на том месте, где разъезжали татары, и каждые минут двадцать или тридцать
посылал по выстрелу в наших рубщиков. Мой взвод выдвинули вперед на поляну и приказали отвечать ему. В
опушке леса показался дымок, слышались выстрел, свист, и ядро падало сзади или впереди нас. Снаряды неприятеля ложились счастливо, и потери не было.
— Как будто вот сюды, в эту сторону…. Да ведь он не тронет. Только его не замай. Он теперь сытый…
Идет побаловаться чем-нибудь к
опушке… Зверь мудрейший и нрава игривого… Травоядный! Грызун, по-ученому.
Вышла Анютка из избы и давай бог ноги куда глаза глядят. Всю ночь
по лесу путалась, а утром выбралась на
опушку и побежала
по дороге. Дал бог, повстречался ей писарь Егор Данилыч, царство небесное.
Шел он с удочками рыбу ловить. Рассказала ему Анютка всё дочиста. Он скорей назад — до рыбы ли тут? — в деревню, собрал мужиков и — айда к леснику!
Поминутно мелькали перед ними обыватели: кто с полными ведрами на коромысле, кто с кузовами спелых ягод, и все разодетые
по праздничному: мужики в синих зипунах, охваченных разноцветными опоясками, за которыми были заткнуты широкие палицы, на головах их были шапки с овчиною
опушкой, на ногах желтые лапти; некоторые из них
шли ухарски, нараспашку, и под их зипунами виднелись красные рубашки и дутые модные пуговицы, прикреплявшие их вороты; бабы же — в пестряных паневах, в рогатых кичках, окаймленных стеклярусовыми поднизьями — кто был зажиточнее, — а сзади златовышитыми подзатыльниками.
Коляску остановили у
опушки леса и
пошли по лесной тропинке.
Последняя надежда Зыковой перехватить деньжонок у жены Гиршфельда рухнула. Она простилась с Николаем Леопольдовичем и уныло
пошла садиться в карету. Карета покатила. Подъехав к роще,
по опушке которой прогуливался Шестов, она остановилась. Князь Владимир отворил дверцу и быстро вскочил в карету.
Перед мостом повернули вправо и
пошли над берегом Яузы,
по опушке леса. На лужайке перед лесом остановились. Оська строил взводы, — шесть взводов,
по три взвода друг против друга.
Поминутно мелькали перед ними обыватели: кто с полными ведрами на коромысле, кто с кузовами спелых ягод, и все разодетые по-праздничному: мужики в синих зипунах, охваченных разноцветными опоясками, за которыми были шапки с овчинной
опушкой, на ногах желтелись лапти; некоторые из них
шли ухарски, нараспашку, и под их зипунами виднелись красные рубашки и дутые, медные пуговицы, прикреплявшие их вороты; бабы же — в пестрядинных поневах, в рогатых кичках, окаймленных стеклярусовыми поднизьями — кто был зажиточнее — а сзади злато-вышитыми подзатыльниками.