Неточные совпадения
Дело
идет о счастьи и
о судьбе Анны и ее детей.]
И хотя бы
судьба послала ему раскаяние — жгучее раскаяние, разбивающее сердце, отгоняющее сон, такое раскаяние, от ужасных мук которого мерещится петля и омут!
О, он бы обрадовался ему! Муки и слезы — ведь это тоже жизнь. Но он не раскаивался в своем преступлении.
А между тем ведь дело
идет о жизни и смерти,
о судьбе человека.
Дело
идет о самопознании,
о потребности понять себя, осмыслить свой тип и свою
судьбу.
Судьба крепостных решалась каждую ночь в «адской комнате» клуба, где
шла азартная игра, где жизнь имений и людей зависела от одной карты, от одного очка… а иногда даже — от ловкости банкомета, умеющего быстротой рук «исправлять ошибки фортуны», как выражался Федор Толстой, «Американец», завсегдатай «адской комнаты»… Тот самый,
о котором Грибоедов сказал...
Эти «заставы», теперь, кажется, исчезнувшие повсеместно, составляли в то время характерную особенность шоссейных дорог, а характерную особенность самих застав составляли шоссейные инвалиды николаевской службы, доживавшие здесь свои более или менее злополучные дни… Характерными чертами инвалидов являлись: вечно — дремотное состояние и ленивая неповоротливость движений, отмеченная еще Пушкиным в известном стихотворении, в котором поэт гадает
о том, какой конец
пошлет ему
судьба...
—
Пойдем чай пить, — сказал дед, взяв меня за плечо. — Видно, —
судьба тебе со мной жить: так и станешь ты об меня чиркать, как спичка
о кирпич!
Это вселенское религиозное миропонимание и мироощущение, к которому современный мир
идет разными путями и с разных концов, прежде всего остро ставит вопрос
о смысле мировой истории,
о религиозном соединении
судьбы личности и
судьбы вселенной.
Между прочим, отчасти по его старанию, устроилась и дальнейшая
судьба князя: давно уже отличил он, между всеми лицами, которых узнал в последнее время, Евгения Павловича Радомского; он первый
пошел к нему и передал ему все подробности совершившегося события, какие знал, и
о настоящем положении князя.
— Если дело
пошло на сравнения, так вы можете сравнить себя вернее с чирьем… Ну, да дело не в сравнениях, а я пригласила вас по серьезному делу. Именно: поговорить
о судьбе Луши, которая дальше не может оставаться при вас, как это, вероятно, вы и сами понимаете…
— Помер муж, я схватилась за сына, — а он
пошел по этим делам. Вот тут плохо мне стало и жалко его… Пропадет, как я буду жить? Сколько страху, тревоги испытала я, сердце разрывалось, когда думала
о его
судьбе…
Ему как-то нравилось играть роль страдальца. Он был тих, важен, туманен, как человек, выдержавший, по его словам, удар
судьбы, — говорил
о высоких страданиях,
о святых, возвышенных чувствах, смятых и втоптанных в грязь — «и кем? — прибавлял он, — девчонкой, кокеткой и презренным развратником, мишурным львом. Неужели
судьба послала меня в мир для того, чтоб все, что было во мне высокого, принести в жертву ничтожеству?»
Вспомните
о летах вашей молодости, — всхлипывая, говорил Александр, — ужели вы покойно и равнодушно могли бы перенести самое горькое оскорбление, какое только
судьба посылает человеку?
«Да, твой, вечно твой», — прибавлял он. Впереди улыбалась
слава, и венок, думал он, сплетет ему Наденька и перевьет лавр миртами, а там… «Жизнь, жизнь, как ты прекрасна! — восклицал он. — А дядя? Зачем смущает он мир души моей? Не демон ли это, посланный мне
судьбою? Зачем отравляет он желчью все мое благо? не из зависти ли, что сердце его чуждо этим чистым радостям, или, может быть, из мрачного желания вредить…
о, дальше, дальше от него!.. Он убьет, заразит своею ненавистью мою любящую душу, развратит ее…»
—
О нет, нет, нет! Я благословляю
судьбу и настойчивость моего ротного командира. Никогда в жизни я не был и не буду до такой степени на верху блаженства, как сию минуту, как сейчас, когда я
иду в полонезе рука об руку с вами, слышу эту прелестную музыку и чувствую…
— Постой, эврика… — думал вслух Пепко. — Видел давеча вывеску: ресторан «Роза»? Очевидно, сама
судьба позаботилась
о нас…
Идем. Я жажду…
— А ведь это точно… да! — согласился
о. Крискент и, приподняв брови, глубокомысленно прибавил: — Может, это даже тебе на пользу Господь
посылает испытание, Зотей Евстратыч…
Судьбы Божии неисповедимы.
Отчаянно кричали — дело
шло о судьбе человека, и не одного: ведь он женат, имеет троих детей, — в чем виноваты жена «и дети?
Тут его мысль остановилась на жалобах Любови. Он
пошел тише, пораженный тем, что все люди, с которыми он близок и помногу говорит, — говорят с ним всегда
о жизни. И отец, и тетка, крестный, Любовь, Софья Павловна — все они или учат его понимать жизнь, или жалуются на нее. Ему вспомнились слова
о судьбе, сказанные стариком на пароходе, и много других замечаний
о жизни, упреков ей и горьких жалоб на нее, которые он мельком слышал от разных людей.
Где были в это время сестрицы? Бодрствовали ли они? Следили ли за тем, как я, постепенно спиваясь с кругу, погружаюсь на самое дно петербургских наслаждений! Нет, они унывали в Ветлуге! Они роптали на
судьбу, которая
послала на Ветлугу только одного мужчину, да и то землемера…
О, маловеры!
Когда ранее она объявила мне, что
идет в актрисы, и потом писала мне про свою любовь, когда ею периодически овладевал дух расточительности и мне то и дело приходилось, по ее требованию, высылать ей то тысячу, то две рублей, когда она писала мне
о своем намерении умереть и потом
о смерти ребенка, то всякий раз я терялся, и все мое участие в ее
судьбе выражалось только в том, что я много думал и писал длинные, скучные письма, которых я мог бы совсем не писать.
Но
судьба мне
послала человека, который случайно открыл мне, что ты воспитываешься у Палицына, что он богат, доволен, счастлив — это меня взорвало!.. я не хотел чтоб он был счастлив — и не будет отныне; в этот дом я принес с собою моего демона; его дыхание чума для счастливцев, чума… сестра, ты мне простишь…
о! я преступник… вижу, и тобой завладел этот злой дух, и в тебе поселилась эта болезнь, которая портит жизнь и поддерживает ее.
Жизнь остановилась, охваченная со всех сторон безнадежнейшим эмпиризмом; источники воочию иссякали под игом расточительности и хищничества; стихии бесконтрольно господствовали над трудом и жизнью человека, а Митрофан ничего не замечал, ни перед чем не останавливался и упорно отстаивал убеждение, что табель
о рангах даст все: и
славу, и богатство, и решительный голос в деле устройства
судеб человечества.
Народы, грядя на совершение
судеб человечества, не знали аккорда, связывавшего их звуки в единую симфонию; Августин на развалинах древнего мира возвестил высокую мысль
о веси господней, к построению которой
идет человечество, и указал вдали торжественную субботу успокоения.
Тогда еще не возвышались
Чинами,
славою пустой;
Еще поля не орошались
Той кровию, что льет герой.
Довольствуясь своей
судьбою,
Не зрел владыки над собою
Рожденный вольным человек.
Он богу лишь повиновался,
Которым мир сей основался.
О, коль счастлив был оный век!
— Вероятно он мне не желает зла, но зато я имею сильную причину его ненавидеть. Разве когда он сидел здесь против вас, блистая золотыми эполетами, поглаживая белый султан, разве вы не чувствовали, не догадались с первого взгляда, что я должен непременно его ненавидеть?
О, поверьте, мы еще не раз с ним встретимся на дороге жизни и встретимся не так холодно, как ныне. Да, я
пойду к этому князю, какое-то тайное предчувствие шепчет мне, чтобы я повиновался указаниям
судьбы.
Так вот
судьба твоих сынов,
О Рим,
о громкая держава!
Певец любви, певец богов,
Скажи мне: что такое
слава?
Могильный гул, хвалебный глас,
Из рода в роды звук бегущий
Или под сенью дымной кущи
Цыгана дикого рассказ?
Белинской. В своем сердце. У тебя есть великий источник блаженства, умей только почерпать из него. Ты имеешь скверную привычку рассматривать со всех сторон, анатомировать каждую крошку горя, которую
судьба тебе
посылает; учись презирать неприятности, наслаждаться настоящим, не заботиться
о будущем и не жалеть
о минувшем. Всё привычка в людях, а в тебе больше, чем в других; зачем не отстать, если видишь, что цель не может быть достигнута. Нет! вынь да положь. А кто после терпит?
Соколова (жмёт ей руку). Вы — мать, вы не можете ошибаться, когда речь
идёт о судьбе сына…
К этим-то людям — к Свиридовой и к ее мужу — я и решил обратиться с просьбой
о моем неуклюжем приятеле. Когда я приехал просить за него, Александра Ивановича, по обыкновению, не было дома; я застал одну Настасью Петровну и рассказал ей, какого мне
судьба послала малолетка. Через два дня я отвез к Свиридовым моего Овцебыка, а через неделю поехал к ним снова проститься.
Студент разочарованно замолчал. Ему всегда становилось грустно, когда он в жизни натыкался на грубость и несправедливость. Он отстал от землемера и молча
шел за ним, глядя ему в спину. И даже эта согнутая, узкая, жесткая спина, казалось, без слов, но с мрачною выразительностью говорила
о нелепо и жалко проволочившейся жизни,
о нескончаемом ряде пошлых обид
судьбы, об упрямом и озлобленном самолюбии…
Так я и сделал: отвернулся от всех, ранее оборотившихся ко мне спинами, и начал усиленно звать сон, но мне плохо спалось с беспрестанными перерывами, пока
судьба не
послала мне неожиданного развлечения, которое разогнало на время мою дремоту и в то же время ободрило меня против невыгодных заключений
о нашей дисгармонии.
Но в тот же вечер
судьба послала ему другое письмо, подписанное «Рабочий». Впрочем, кроме этой подписи ничто не говорило
о человеке мускульного труда, малообразованном и жалком, каким привык представлять их себе губернатор.
Кто
шел в читальню или, вернее сказать, говорильню при магазине Луки Благоприобретова, кто в редакцию, кто в типографию, а кто и просто себе наблюдать жизнь и нравы на Невском проспекте и размышлять
о высшей несправедливости
судеб и
о подлом устройстве социальных отношений.
Она не знала, что ей делать, к кому обратиться, чтоб узнать
о судьбе Константина, а время
шло, с каждым часом тщетного ожидания росла ее тоска и мучительное беспокойство.
Пошла после того от одного к другому и каждому
судьбу прорекала. Кого обличала, кого ублажала, кому семигранные венцы в раю обещала, кому
о мирской суете вспоминать запрещала. «Милосердные и любовно все покрывающие обетования» — больше говорила она. Подошла к лежавшему еще юроду и такое слово ему молвила...
Душевную бы чистоту хранила и бесстрастие телесное, от злых бы и плотских отлучалась, стыденьем бы себя украшала, в нечистых беседах не беседовала, а
пошлет Господь
судьбу — делала бы супругу все ко благожитию, чад воспитала бы во благочестии,
о доме пеклась бы всячески, простирала бы руце своя на вся полезная, милость бы простирала к бедному и убогому и тем возвеселила бы дни своего сожителя и лета бы его миром исполнила…
Уже будучи на каторге, «он строго судил себя, и ожесточенная совесть его не нашла никакой особенно ужасной вины в его прошедшем, кроме разве простого промаха… И хотя бы
судьба послала ему раскаяние — жгучее раскаяние, разбивающее сердце, от ужасных мук которого мерещится петля и омут.
О, он бы обрадовался ему! Муки и слезы — ведь это тоже жизнь. Но он не раскаивался в своем преступлении… Вот в чем одном признавал он свое преступление: только в том, что не вынес его и сделал явку с повинной».
Минут через двадцать мы снова взбирались на мыс Суфрен. По пути я стал расспрашивать Чжан-Бао
о чудесном дереве. Он
шел некоторое время молча, но затем стал говорить
о том, что китайцы много знают таких вещей, которые не известны русским. В тоне его речи слышалась убежденность в своем превосходстве над спутником, которому волею
судеб не дано этих знаний.
Фридрих уже торжествовал и
послал в Берлин уведомление
о победе, но Петр Иванович Панин и знаменитый впоследствии Румянцев решили
судьбу Кунерсдорфской битвы: прусская армия была рассеяна.
Опять очутился он на том самом месте вала, где на него нашли думы
о судьбах Кладенца, перед посещением монастыря. Поднялся он рано, когда его хозяин еще спал, и долго бродил по селу, дожидался часа
идти искать домик вдовы почтмейстера Аршаулова. Может быть, сын ее уже приехал из губернского города.
Ничего не понимаю. Какая-то кабалистика.
Идем дальше и собираем грибы. Все время молчим. На лице у Наденьки выражение душевной борьбы. Слышен лай собак: это мне напоминает
о моей диссертации, и я громко вздыхаю. Сквозь стволы деревьев я вижу раненого офицера. Бедняга мучительно хромает направо и налево: справа у него раненое бедро, слева висит одна из разноцветных девиц. Лицо выражает покорность
судьбе.
— Два месяца тому назад я
послал письмо в редакцию «Нового времени», и письмо это оказывается не полученным. Могу ли я узнать
о судьбе этого письма? Потом — я не получил 41 № «Вестника», где помещены корреспонденции из Скопина. Клуб тоже не получил этого нумера.
Передумал все это Александр Иваныч и решился
идти к Волгину отплатить, может быть, последним визитом за десятки, которые был ему должен, между тем намекнуть
о предложении Селезнева и испытать, какое действие произведет оно на соседа. Надо было решить
судьбу Кати, а другого способа, как этот, не мог отыскать Александр Иваныч по простоте души своей.
Виталина. Прежде всего и я должна, однако ж, сказать: не имею нужды, чтоб напоминали мне об исполнении моего слова. Когда для этого нужно было бы жертвовать своим имуществом, своим спокойствием, одним словом — собою, я не задумалась бы ни на минуту. Но в деле нашем есть третье лицо… дочь моя, не по рождению, — все равно! — любовь сильнее кровных прав. Так помните, сударь, дело
идет о судьбе дочери моей; вы говорите с ее матерью.
Когда княжне Людмиле
пошел шестнадцатый год, княгиня Васса Семеновна начала серьезно задумываться
о ее
судьбе. Кругом, среди соседей, не было подходящих женихов. В Тамбове искать и подавно было не из кого. Девушка между тем не нынче завтра невеста. Что делать? Этот вопрос становился перед княгиней Вассой Семеновной очень часто, и, несмотря на его всестороннее обдумывание, оставался неразрешенным.
Девушка была так счастлива, что ей захотелось побыть подольше наедине с собой, чтобы свыкнуться с этим счастьем, насладиться им вполне, прежде чем поделиться им с другими. Поэтому Домаша, вопреки своему обыкновению, не перебежала быстро двор, отделявший людские избы от хором, а, напротив,
шла медленно. Ее радовало и то, что она узнает
о судьбе Ксении Яковлевны. «Матушка все определит. Мне-то, мне рассказала все, как по писаному!» — думала она.
— Да кто тебе сказал
о том?.. Кажись, сам Ермак скажет, что он мною обласкан, — отвечал Семен Иоаникиевич. — А что не такого жениха я тебе прочил, это верно… Прямо скажу, да и Ермак это знает и понимает. Ну да, видно,
судьба… Того, за кого я метил тебя отдать и к кому
послал грамотку, уж нет на этом свете…
В знак удовольствия, какое доставила мне весть
о перемене твоей
судьбы, и на память нашей дружбы,
посылаю тебе безделку.
— Неблагодарный! прочти еще раз записку Луизы и брата своего, — отвечал спокойно Паткуль, — и благодари
судьбу за милости, которые она так явно тебе
посылает. Со своей стороны воссылаю Тебе,
о Боже всемогущий, благодарение за то, что не постыдил меня и совершил мои обеты.