Неточные совпадения
На шестой день были назначены губернские выборы. Залы большие и малые были полны дворян в разных мундирах. Многие приехали только
к этому дню. Давно не видавшиеся знакомые, кто из Крыма, кто из Петербурга, кто из-за
границы, встречались в залах. У губернского стола, под портретом Государя,
шли прения.
Я
пошел прямо
к Вернеру, застал его дома и рассказал ему все — отношения мои
к Вере и княжне и разговор, подслушанный мною, из которого я узнал намерение этих господ подурачить меня, заставив стреляться холостыми зарядами. Но теперь дело выходило из
границ шутки: они, вероятно, не ожидали такой развязки.
— А журнал, это есть, братец ты мой, такие картинки, крашеные, и
идут они сюда
к здешним портным каждую субботу, по почте, из-за
границы, с тем то есть, как кому одеваться, как мужскому, равномерно и женскому полу. Рисунок, значит. Мужской пол все больше в бекешах пишется, а уж по женскому отделению такие, брат, суфлеры, что отдай ты мне все, да и мало!
Самгины
пошли к Омону, чтоб посмотреть дебют Алины Телепневой; она недавно возвратилась из-за
границы, где, выступая в Париже и Вене, увеличила свою
славу дорогой и безумствующей женщины анекдотами, которые вызывали возмущение знатоков и любителей морали.
— Вообразите, — сказала она, выходя из магазина, — каждый день бывал у нас, потом вдруг пропал. Мы собрались за
границу; я
послала к нему — сказали, что болен, не принимает: так и не видались.
Знал он тоже, что и Катерине Николавне уже известно, что письмо у Версилова и что она этого-то и боится, думая, что Версилов тотчас
пойдет с письмом
к старому князю; что, возвратясь из-за
границы, она уже искала письмо в Петербурге, была у Андрониковых и теперь продолжает искать, так как все-таки у нее оставалась надежда, что письмо, может быть, не у Версилова, и, в заключение, что она и в Москву ездила единственно с этою же целью и умоляла там Марью Ивановну поискать в тех бумагах, которые сохранялись у ней.
Но их мало, жизни нет, и пустота везде. Мимо фрегата редко и робко скользят в байдарках полудикие туземцы. Только Афонька, доходивший в своих охотничьих подвигах, через леса и реки, и до китайских, и до наших
границ и говорящий понемногу на всех языках, больше смесью всех, между прочим и наречиями диких, не робея,
идет к нам и всегда норовит прийти
к тому времени, когда команде раздают вино. Кто-нибудь поднесет и ему: он выпьет и не благодарит выпивши, не скажет ни слова, оборотится и уйдет.
Он
идет не
к преображению этого мира в Царство Божие, а
к утверждению в
границах этого мира Царства Божия без Бога, а значит, и без человека, ибо Бог и человек неразрывно связаны.
Область распространения диких свиней в Уссурийском крае тесно связана с распространением кедра, ореха, лещины и дуба. Северная
граница этой области проходит от низов Хунгари, через среднее течение Анюя, верхнее — Хора и истоки Бикина, а оттуда
идет через Сихотэ-Алинь на север
к мысу Успения. Одиночные кабаны попадаются и на реках Копи, Хади и Тумнину. Животное это чрезвычайно подвижное и сильное. Оно прекрасно видит, отлично слышит и имеет хорошее обоняние. Будучи ранен, кабан становится весьма опасен.
На далеком северо — востоке две реки, которые сливаются вместе прямо на востоке от того места, с которого смотрит Вера Павловна; дальше
к югу, все в том же юго — восточном направлении, длинный и широкий залив; на юге далеко
идет земля, расширяясь все больше
к югу между этим заливом и длинным узким заливом, составляющим ее западную
границу.
— Жалею; но, в сущности, всё это, собственно говоря, пустяки и пустяками бы кончилось, как и всегда; я уверен. Прошлым летом, — обратился он опять
к старичку, — графиня
К. тоже, говорят,
пошла в какой-то католический монастырь за
границей; наши как-то не выдерживают, если раз поддадутся этим… пронырам… особенно за
границей.
— Да все то же. Вино мы с ним очень достаточно любим. Да не зайдете ли
к нам, сударь: я здесь, в Европейской гостинице, поблизности, живу. Марью Потапьевну увидите; она же который день ко мне пристает: покажь да покажь ей господина Тургенева. А он, слышь, за
границей. Ну, да ведь и вы писатель — все одно, значит. Э-эх! загоняла меня совсем молодая сношенька! Вот
к французу
послала, прическу новомодную сделать велела, а сама с «калегвардами» разговаривать осталась.
Происхождение этого названия относится
к первой четверти настоящего столетия, когда уральскими заводчиками овладела мания
посылать молодых людей из своих крепостных за
границу для получения специального образования по горной части.
— Отстрадал, наконец, четыре года. Вот, думаю, теперь вышел кандидатом, дорога всюду открыта… Но… чтоб успевать в жизни, видно, надобно не кандидатство, а искательство и подличанье, на которое,
к несчастью, я не способен. Моих же товарищей, идиотов почти,
послали и за
границу и понаделили бог знает чем, потому что они забегали
к профессорам с заднего крыльца и целовали ручки у их супруг, немецких кухарок; а мне выпало на долю это смотрительство, в котором я окончательно должен погрязнуть и задохнуться.
В сорок седьмом году Белинский, будучи за
границей,
послал к Гоголю известное свое письмо и в нем горячо укорял того, что тот верует “„в какого-то бога”.
«Оному Пугачеву, за побег его за
границу в Польшу и за утайку по выходе его оттуда в Россию о своем названии, а тем больше за говорение возмутительных и вредных слов, касающихся до побега всех яицких казаков в Турецкую область, учинить наказание плетьми и
послать так, как бродягу и привыкшего
к праздной и предерзкой жизни, в город Пелым, где употреблять его в казенную работу. 6 мая 1773». («Записки о жизни и службе А. И. Бибикова».)
И стал мой дядя веселый, речистый:
пошел вспоминать про Брюллова, как тот, уезжая из России, и платье, и белье, и обувь по сю сторону
границы бросил; про Нестора Васильевича Кукольника, про Глинку, про актера Соленика и Ивана Ивановича Панаева, как они раз, на Крестовском, варили такую жженку, что у прислуги от одних паров голова кругом
шла; потом про Аполлона Григорьева со Львом Меем, как эти оба поэта, по вдохновению, одновременно друг
к другу навстречу на Невский выходили, и потом презрительно отозвался про нынешних литераторов и художников, которые пить совсем не умеют.
Я убрал аппарат, и мы
пошли к другому кургану. Я заинтересовался, почему он так хорошо говорит по-русски, и узнал, что он долго жил на русской
границе. Мы разговорились о многом, и он мне рассказал следующее...
В первые дни, когда князь хлопотал об отъезде жены за
границу, у него доставало еще терпения не
идти к Елене, и вообще это время он ходил в каком-то тумане; но вот хлопоты кончились, и что ему затем оставалось делать?
Многие умирали под пыткою, ничего не сказав, кроме одного: что
шли к Москве с голоду и от притеснений начальства, да еще по слуху, что государь за
границей помер.
Помимо тех низких клевет, которые распускали на мой счет люстраторы бенниевских писем за то, что я не разделял мнений,
к которым они настроивали всех, кого могли, и создали благородному юноше горестную
славу и в других сферах, где Бенни тоже был на примете, близость моя с этим человеком казалась столь подозрительною, что самое невиннейшее мое желание, отправляясь за
границу, проехать по Литве и Галичине подало повод
к наведению обо мне весьма курьезных справок.
— Нет, она с сестрой уехала сегодня утром
к тете, в Пензенскую губернию. А зимой, вероятно, они поедут за
границу… — добавила она, помолчав. — Вороне где-то… бо-ог
послал ку-усочек сыру… Написала?
Но Каруев уже не слушал его и
шел разговаривать
к одиноко сидевшему Чистякову. С ним он был всегда серьезен и жалеюще-внимателен, как доктор, и когда разговаривал, то близко и ласково заглядывал ему в глаза. А Чистяков тоже жалел его и постоянно звал с собою за
границу.
Пошлют беглого с письмом
к знакомому человеку, тот
к другому, этот
к третьему, да так за
границу и выпроводят.
— А для большего идиотства или, как там в романах говорят, для большей иллюзии,
пойдешь к буфету и опрокидонтом рюмочки две-три. Тут уж в голове и в груди происходит что-то, чего и в сказках не вычитаешь. Человек я маленький, ничтожный, а кажется мне, что и
границ у меня нет… Весь свет собой обхватываю!
Вещал древле Гераклит Темный: «
Идя к пределам души, не отыщешь их и весь пройдя путь, столь глубока ее мера» — ψυχής πείρατα ίων ουκ αν έξεύροιο, πασαν έπιπορευόμενος όδόν ούτω βαθύν λόγον έχει [Афоризм Гераклита в передаче Диогена Лаэртского: «
Границ души тебе не отыскать, по какому бы пути ты ни
пошел: столь глубока ее мера» (Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989. Ч. 1. С. 231).].
Как и повсюду, подмены возможны и здесь. Легко вера подменяется неверующим догматизмом, т. е. нерациональным рационализмом, порождаемым леностью ума, косностью и трусостью мысли. Борьба с знанием под предлогом веры проистекает именно из такого отношения
к последней. Вера не ограничивает разума, который и сам должен знать свои
границы, чтобы не останавливаться там, где он еще может
идти на своих ногах.
В 1769 году он перешел с конфедератами из Польши через австрийскую
границу и был
посылаем Потоцким
к сераскиру турецкому и
к крымскому хану с просьбой о помощи.
Мои долговые дела находились все в том же status quo. Что можно было, я уплачивал из моего гонорара, но ликвидация по моему имению затягивалась и кончилась, как я говорил выше, тем, что вся моя земля
пошла за бесценок и сверх уплаты залога выручилось всего каких-то три-четыре тысячи. Рассчитывать на прочную литературную работу в газетах (даже и на такую, как за
границей) я не мог. Во мне засела слишком сильно любовь
к писательскому делу, хотя оно же так жестоко и"подсидело меня"в матерьяльном смысле.
Нетов круто повернулся и
пошел назад в кабинет. Без счетов и записной книжки он ничего сообразить не может.
К обеду еще успеет… Да и об чем ему говорить с этим Палтусовым?.. Зачастил что-то. Не с ним ли желает Марья Орестовна за
границу отправиться?
— Расскажите, пожалуйста, голубчик! Вот хоть этакая история, и то
слава Богу. Немножко языки почешут. А то верите… Вот по осени вернешься из-за
границы, такая бодрость во всех жилах, есть о чем покалякать, что рассказать… И чем дальше, тем хуже.
К Новому году и говорить-то никому уж не хочется друг с другом; а
к посту ходят, как мухи сонные. Так как же это Калакуцкий-то?
Трудно было
идти с такой силой на Сенно, где стояли войска, да
к тому же вести приходили одна другой сквернее: в Сенно ждали еще войск из Витебска, и что оттуда и из Могилёва на подводах уже посланы войска
к границе Могилёвского и Сенненского уездов; в Оршанском уезде крестьяне вязали панов.
Но
к этому-то времени Ольга Ивановна начала чувствовать недомогание и доктора настойчиво
посылали ее за
границу.
Сын князя Оболенского-Стриги, Василий, с татарской конницей спешил
к берегам Мечи, с самим же великим князем отправились прочие бояре, князья, воеводы и татарский царевич Данияр, сын Касимов. Кроме того, молодой князь Василий Михайлович Верейский, предводительствовавший своими дружинами,
пошел окольными путями
к новгородским
границам.
С ними ничего нельзя было поделать, при слабости государственного порядка, при отсутствии
границ в степи.
К тому же они приносили существенную пользу своею борьбою с татарами и заселением травянистых пустынь. Вот почему правительство вскоре бросило мысль «казнить ослушников, кто
пойдет самодурью в молодечество». Оно стало прощать казакам набеги и принимало их на свою службу, с обязательством жить в пограничных городах и сторожить
границы.
— Своих средств у вас нет… настолько. Нужна поездка за
границу… нужно по меньшей мере два года обеспеченной жизни. И тогда диссертация готова. Так ли? Вот я могу писать мою книгу хоть десять лет. Над нами не каплет. А вам — нельзя. И было бы крайне прискорбно, если бы вы принуждены были искать места или
идти в помощники
к адвокату. С какой стати?
Сын князя Оболенского-Стриги, Василий, с татарскою конницей спешились
к берегам Мечи, с самим же великим князем отправились прочие бояре, князья, воеводы и татарский царевич Данияр, сын Касимов. Кроме того, молодой князь Василий Михайлович Верейский, предводительствовавший своими дружинами,
пошел окольными путями
к новгородским
границам.
— Я вас отлично понимаю, скажу больше, я преклоняюсь перед вашим умом; такого человека, как князь, нельзя было и привязать
к себе иначе, как постоянным страхом потери, постоянною опасностью в любви, вы артистически выполнили вашу задачу, вы исправили неисправимого, вы привязали его
к себе, как собаку… За это вас честь и
слава! Но довольно… Всему есть
границы, даже собачьему долготерпению… Вам, как умной женщине, следует это помнить.
Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё
шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той
границе, где суждение могло относиться
к лицу государя императора.
В этом наивном самодовольстве культурных людей, в их незнании
границ собственного я (а точнее, по ницшевской терминологии, своего «сам») — я вижу опасность и препятствия
к дальнейшему развитию и очеловечению их несовершенной природы. Человек собой довольный — человек конченый, и если у вас тонкое обоняние, в его присутствии вы услышите запах разлагающегося трупа. Чтобы
идти вперед, чаще оглядывайтесь назад, ибо иначе вы забудете, откуда вы вышли и куда нужно вам
идти.
— Не извольте беспокоиться.
Пошлите, ваша милость, суседскому королю с почтовым голубем эстафет: в энтот, мол, вторник в семь часов утречком пусть со всем войском
к границе изволят прибыть. Оружия ни холодного, ни горячего чтоб только с собой не брали, — наши, мол, тоже не возьмут… И королевскую большую печать для правильности слова приложите, только всего и расходов.
А король и совсем скис. Приемы прекратил, не глазами же друг дружку облизывать. Всех иноземных заезжих гостей отвадил,
границу закрыл, — срамота ведь, братцы: гость разговорчивый из другого правильного государства приедет, — ужели кобылу
к нему для беседы рядом за королевский стол сажать? Мораль по всем странам
пойдет…
Баранщиков так струсил, что не стал отлагать своего намерения нисколько, а немедленно
пошел в Галату и разыскал там русского казенного курьера, приехавшего из Петербурга с бумагами
к послу. Баранщиков расспросил у курьера, как и через какие города надо ехать до российской
границы. Другого источника он для этой справки не придумал. Время же тогда приближалось
к магометанскому Рамазану, и Баранщиков, как турецкий солдат, должен был
идти на смотр
к великому визирю и получить жалованье.