Неточные совпадения
Утро было свежее, но прекрасное.
Золотые облака громоздились на горах, как новый ряд воздушных гор; перед
воротами расстилалась широкая площадь; за нею базар кипел народом, потому что было воскресенье; босые мальчики-осетины, неся за плечами котомки с сотовым медом, вертелись вокруг меня; я их прогнал: мне было не до них, я начинал разделять беспокойство доброго штабс-капитана.
Редакция помещалась на углу тихой Дворянской улицы и пустынного переулка, который, изгибаясь, упирался в железные
ворота богадельни. Двухэтажный дом был переломлен: одна часть его осталась на улице, другая, длиннее на два окна, пряталась в переулок. Дом был старый, казарменного вида, без украшений по фасаду, желтая окраска его стен пропылилась, приобрела цвет недубленой кожи, солнце раскрасило стекла окон в фиолетовые тона, и над полуслепыми окнами этого дома неприятно было видеть
золотые слова: «Наш край».
В ту же минуту, из
ворот, бородатый мужик выкатил пустую бочку;
золотой конь взметнул головой, взвился на задние ноги, ударил передними по булыжнику, сверкнули искры, — Иноков остановился и нелепо пробормотал...
Из-под
ворота халата выглядывало чистое щегольское белье, тонкая голландская рубашка с
золотыми запонками.
Несчастный Адонирам бросился спасаться, но едва он успел кинуть в колодезь
золотой священный треугольник, чтобы он не достался кому-либо из непосвященных, как был встречен у восточных
ворот Амру, которому он тоже не открыл слова мастера и был им за то заколот насмерть циркулем.
— От государя? Он тебе сказал — от государя? Настежь
ворота! Подайте
золотое блюдо с хлебом-солью! Вся дворня чтобы шла навстречу посланным государя!
Гаврила вошел не один; с ним был дворовый парень, мальчик лет шестнадцати, прехорошенький собой, взятый во двор за красоту, как узнал я после. Звали его Фалалеем. Он был одет в какой-то особенный костюм, в красной шелковой рубашке, обшитой по
вороту позументом, с
золотым галунным поясом, в черных плисовых шароварах и в козловых сапожках, с красными отворотами. Этот костюм был затеей самой генеральши. Мальчик прегорько рыдал, и слезы одна за другой катились из больших голубых глаз его.
На том самом месте этой огромной, высокой церкви Большого Вознесения, у Никитских
ворот, где сто лет назад под
золотыми венцами стояли Александр Пушкин и Наталья Гончарова, высился весь в цветах и венках белый гроб, окруженный беспрерывно входящими и выходящими москвичами, пришедшими поклониться останкам своей любимицы, великой артистке Марии Ермоловой. Здесь собрались те, которые не будут иметь возможности завтра присутствовать на торжественной гражданской панихиде в Малом театре.
Никита сидел на крыше до поры, пока на месте пожарища засверкала
золотом груда углей, окружая чёрные колонны печных труб. Потом он слез на землю, вышел за
ворота и столкнулся с отцом, мокрым, выпачканным сажей, без картуза, в изорванной поддёвке.
Невеста, задыхаясь в тяжёлом, серебряной парчи, сарафане с вызолоченными ажурными пуговицами от
ворота до подола, — в шушуне
золотой парчи на плечах, в белых и голубых лентах; она сидит, как ледяная, в переднем углу и, отирая кружевным платком потное лицо, звучно «стиховодит...
Полутемный алтарь возвышался над всем храмом, и в глубине его тускло блестели
золотом стены святилища, скрывавшего изображения Изиды. Трое
ворот — большие, средние и двое боковых маленьких — вели в святилище. Перед средним стоял жертвенник со священным каменным ножом из эфиопского обсидиана. Ступени вели к алтарю, и на них расположились младшие жрецы и жрицы с тимпанами, систрами, флейтами и бубнами.
Там я в первый раз познакомился с 6-ти летним сыном Новосильцова Ваничкой, бегавшим в красной шелковой рубашке с
золотым прозументом на
вороте.
На месте нашей избы тлела
золотая груда углей, в середине ее стояла печь, из уцелевшей трубы поднимался в горячий воздух голубой дымок. Торчали докрасна раскаленные прутья койки, точно ноги паука. Обугленные вереи
ворот стояли у костра черными сторожами, одна верея в красной шапке углей и в огоньках, похожих на перья петуха.
Пошел в кофейню к товарищам, напился вина до чрезвычайности и проводил время, как и прочие, по-кавалерски; а на другой день пошел гулять мимо дома, где жила моя пригляженая кукона, и вижу, она как святая сидит у окна в зеленом бархатном спенсере, на груди яркий махровый розан,
ворот низко вырезан, голая рука в широком распашном рукаве, шитом
золотом, и тело… этакое удивительное розовое… из зеленого бархата, совершенно как арбуз из кожи, выглядывает.
Выложь денежки, в камне дыру провертят; возьми
золотой молоток, и железные
ворота он прокует.
— Писано было ему, старому псу, подробно все писано: и как у
ворот подольше держать, и какую службу справить, и как принять, и что говорить, и про рыбную пищу писано, и про баню, про все. Прямехонько писано, чтоб, окроме
золотого песку, никаких речей не заводил. А он — гляди-ка ты!
У Алексея свои думы.
Золотой песок не сходит с ума. «Денег, денег, казны
золотой! — думает он про себя. — Богатому везде ширь да гладь, чего захочет, все перед ним само выкладáется. Ино дело бедному… Ему только на ум какое дело вспадет, и то страшно покажется, а богатый тешь свое хотенье —
золотым молотом он и железны
ворота прокует. Тугая мошна не говорит, а чудеса творит — крякни да денежкой брякни, все тебе поклонится, все по-твоему сделается».
Ой, чоб! чеба-чоб,
Чеботочки мои!
Черевички невелички,
Алы бархатные!
Уж я вышла молода
За новыи
ворота,
Черевички скрипят,
А молодчики глядят.
Ах, молодчики глядят —
Bсe гулять со мной хотят,
Меня в гости зовут,
В карман
золото кладут.
Рамзай быстро выхватила из-за
ворота платья маленький
золотой крестик и, размашисто перекрестившись, приложила его к губам.
А когда жнецы и жнеи с обвитыми серпами и со снопом именинником подходили к помещичьему дому, хозяин с хозяйкой и со всей своей семьей выходили навстречу дорогому гостю за
ворота и, трижды перекрестясь, низкими поклонами «хлебушку встречали», приговаривая: «Жнеи молодые, серпы
золотые — милости просим откушать, нового хлебца порушать».
Взглянув на конверт, француженка догадалась, в чем дело, и в первый раз за всё время уроков ее лицо дрогнуло и холодное, деловое выражение исчезло. Она слегка зарумянилась и, опустив глаза, стала нервно перебирать пальцами свою тонкую
золотую цепочку. И
Воротов, глядя на ее смущение, понял, как для нее дорог был рубль и как ей тяжело было бы лишиться этого заработка.
На паперти показались священники в
золотых ризах; пение вдруг стало громче. Народ заволновался и закрестился, над головами заколыхались хоругви. Облезлая собачонка, отчаянно визжа, промчалась на трех ногах среди толпы; всякий, мимо которого она бежала, считал долгом пихнуть ее сапогом; собачонка катилась в сторону, поднималась и с визгом мчалась дальше. Ход потянулся к кремлевским
воротам.
Птицы на головах Минина и Пожарского, протянутая в пространство рука, пожарный солдатик у решетки, осевшийся, немощный и плоский купол гостиного двора и вся Ножовая линия с ее фронтоном и фризом, облезлой штукатуркой и барельефами, темные пятнистые ящики Никольских и Спасских
ворот, отпотелая стена с башнями и под нею загороженное место обвалившегося бульвара; а из-за зубцов стены — легкая ротонда сената, голубая церковь, точно перенесенная из Италии, и дальше — сказочные
золотые луковицы соборов, — знакомые, сотни раз воспринятые образы стояли в своей вековой неподвижности…
Четыре аршина сукна наилучшего фабрики Прюнделя с сыновьями, пуговки,
золотой воротник, штаны белые с
золотым лампасом, все груди в
золоте, на
вороте, на рукавах и на клапанах блеск!
Близ Константино-Еленовских
ворот князь Холмcкий, Аристотель и Хабар встретили процессию. Они бросились к начальникам ее и предлагали им богатый выкуп, чтобы они отпустили своего пленника. К друзьям Антона присоединилась молодая, прекрасная женщина: она положила в складчину их
золотую цепь, монисты и другие богатые женские украшения. Это была Гаида.
Архиепископ, молча, не взглянув на народ, не удостоив его благословения и не допустив приложиться к Животворящему Кресту, прошел к соборному храму Святой Софии, помолился у
золотых врат [Так называются медные, вызолоченные
ворота, по народному преданию, вывезенные из Корсуни или Херсонеса, — они находятся на западной стороне церкви, — знаменитая древняя редкость, сохранившаяся до последний дней.] его.
— Отворите! это я! — говорил хриплым голосом толстый человек с важною физиономиею и еще более важным, чопорным париком, постукивая в
ворота натуральною тростью с
золотым набалдашником и перемешивая свои требования к стражам замка утешениями народу: — Что делать, дети мои! Это жребий войны! Надо поручить себя милосердию Бога. Не поместиться же всем в крепостце; я советовал бы вам воротиться. Видите, и я, ваш бургемейстер, с трудом туда пробиваюсь.
Он вспомнил, что, когда во время борьбы с племянницей князя Кубенского он разорвал ей
ворот сарафана, то увидал на ее груди тоже
золотой тельник, усыпанный алмазами.
Через несколько дней Яковкин был вымыт, выхолен и одет щегольски в кафтан из тонкого сукна, подпоясан шелковым кушаком, в козловых сапогах с напуском и рубашке тонкого александрийского полотна с косым, обложенным позументом,
воротом, на котором блестела
золотая запонка с крупным бриллиантом. В таком виде он был представлен князю Бауром.
В комнате этой, обитой серым ситцем, на огромной софе лежит неподвижно этот «баловень счастья» и смотрит в одну точку. Одет он в атласный фиолетового цвета халат, с расстегнутым на груди
воротом рубашки.
Золотой крестик с двумя образками и ладанкой на шелковом шнурке выбился наружу и лежит поверх халата. Одна шитая
золотом туфля лежит у босых ног на софе, а другая валяется на полу.
В сквере около храма Христа Спасителя они сели на гранитный парапет над площадью Пречистенских
ворот. Внизу, за спиною, звеня и сверкая, пробегали красноглазые трамваи, вспыхивали синие трамвайные молнии, впереди же была снежная тишина и черные кусты, и тусклым
золотом поблескивали от огней внизу главы собора. Говорили хорошо и долго.