Неточные совпадения
Самгин шагал среди танцующих, мешая им, с упорством близорукого рассматривая ряженых, и сердился на себя за то, что выбрал неудобный костюм, в котором путаются ноги. Среди ряженых он
узнал Гогина, одетого оперным Фаустом; клоун, которого он ведет под руку, вероятно, Татьяна. Длинный арлекин, зачем-то надевший рыжий парик и шляпу
итальянского бандита, толкнул Самгина, схватил его за плечо и тихонько извинился...
Вечером явился квартальный и сказал, что обер-полицмейстер велел мне на словах объявить, что в свое время я
узнаю причину ареста. Далее он вытащил из кармана засаленную
итальянскую грамматику и, улыбаясь, прибавил: «Так хорошо случилось, что тут и словарь есть, лексикончика не нужно». Об сдаче и разговора не было. Я хотел было снова писать к обер-полицмейстеру, но роль миниатюрного Гемпдена в Пречистенской части показалась мне слишком смешной.
Вы уже должны
знать от Павла Сергеевича [Бобрищева-Пушкина], что «L'oncle Tome» [«Хижина дяди Тома» (роман Бичер-Стоу).] уехал с Якушкиным в Иркутск. — Якушкин в последнем письме просит чтобы я ему переслал Милютина [Имеется в виду «История войны 1799 г.» Д.А.Милютина, опубликованный в 1852–1853 гг. известный труд об
итальянском походе А. В. Суворова, премированный Академией наук.] и отчеты по училищам, которые у вас остались. Пожалуйста, доставьте мне все это; я найду возможность перебросить в Иркутск.
— А ветчина между тем…
знаете ли, едал я ихнюю ветчину, и вестфальскую, и лионскую, и
итальянскую, всякую пробовал, — ну, нет, против нашей тамбовской куда жиже!
—
Знаешь что? — вдруг сказал Петр Иваныч, — говорят, на нынешнюю зиму ангажирован сюда Рубини; у нас будет постоянная
итальянская опера; я просил оставить для нас ложу — как ты думаешь?
— А
знаешь, как образовалась эта высшая порода людей? Я об этом думал, когда смотрел со сцены
итальянского театра на «весь Петербург», вызывавший Патти… Сколько нужно чужих слез, чтобы вот такая патрицианка выехала в собственном «ланде», на кровных рысаках. Зло, как ассигнация, потеряло всякую личную окраску, а является только подкупающе-красивой формой. Да, я
знаю все это и ненавижу себя, что меня чаруют вот эти патрицианки… Я их люблю, хотя и издали. Я люблю себя в них…
Рославлев сделал шаг вперед, хотел что-то сказать, но слова замерли на устах его: он
узнал в
итальянском купце артиллерийского офицера, с которым готов был некогда стреляться в Царскосельском зверинце.
— Вы все бедны! — запищал
итальянской вольтижер [Егерь, стрелок. (Прим. автора.)], схватив за ворот Рославлева. —
Знаем мы вас, господа русские — malledeto! [проклятье! (итал.)]
Кроме одного здешнего купца Сандерса, никто его не
знает, и генерал Рапп стал было сомневаться, точно ли он
итальянской купец; но когда его привели при мне к генералу, то все ответы его были так ясны, так положительны; он стал говорить с одним
итальянским офицером таким чистым флорентийским наречием, описал ему с такою подробностию свой дом и родственные свои связи, что добрый Рапп решился было выпустить его из-под ареста; но генерал Дерикур пошептал ему что-то на ухо, и купца отвели опять в тюрьму.
— Не
знаю, того-этого, посоветовали, да все равно не выучил. Пока учу, ничего, как будто идет, а начну думать, так, батюшки мои: русские-то слова все
итальянские и вышибли. Искал я, кроме того, как по-итальянски «того-этого», да так и не нашел, а без «того-этого» какой же, того-этого, разговор?
Танти снял с гвоздя старую гитару с металлическими струнами, проверил ее
итальянский строй и, по моей просьбе, стал петь очаровательные, затейливые, быстролетные неаполитанские канцонетте. Иногда Эрнестина Эрнестовна,
узнав сразу, по лукавому ритурнелю, начало песенки, говорила поспешно...
— А! Ну в таком случае, Эмеранс, спой нам свою арию, ты
знаешь,
итальянскую, фаворитную; а Поленька тебе будет аккомпанировать.
По крайней мере положительно
знали, что Иван Андреевич чрезвычайно любил всхрапнуть часок-другой в
Итальянской опере; даже отзывался несколько раз, что оно и приятно, и сладко.
Я ждал, чтобы Топпи по английскому обычаю представил Меня, и смотрел на Магнуса. Нужно было быть безграмотной скотиной и не читать ни одной английской, французской или
итальянской газеты, чтобы не
знать, кто Я!
И по возвращении моем в Петербург в 1871 году я возобновил с ним прежнее знакомство и попал в его коллеги по работе в"Петербургских ведомостях"Корша; но долго не
знал, живя за границей, что именно он ведет у Корша литературное обозрение. Это я
узнал от самого Валентина Федоровича, когда сделался в Париже его постоянным корреспондентом и начал писать свои фельетоны"С
Итальянского бульвара". Было это уже в зиму 1868–1869 года.
Петербург встретил нас санной ездой. В какой-то меблировке около вокзала мы переоделись и в тот же вечер устремились"на авось"в
итальянскую оперу, ничего и никого не
зная.
Он ничего не
знал про то, как я в фельетоне"С
Итальянского бульвара"сурово оценил тогда ее игру. Все это я ему тут же объяснил.
От него чего я только не наслушался! Он видал маленького капрала целыми годами, служил в Италии еще при консульстве, любил
итальянский язык, читал довольно много и всегда делился прочитанным, писал стихи и играл на флейточке.
Знал порядочно и по-латыни и не без гордости показывал свою диссертацию на звание русского «штаб-лекаря» о холере: «De cholera morbus».
Хоть тогда и царствовал"Наполеонтий", как мы презрительно называли его, но все-таки и тогда из Парижа шло дуновение освободительных идей. Если у себя дома Бонапартов режим все еще давал себя
знать, то во внешней политике Наполеон III был защитник угнетенных национальностей — итальянцев и поляков. Италия только что свергнула с себя иго Австрии благодаря французскому вмешательству.
Итальянская кампания довершила то, что начал легендарный герой Италии — Гарибальди.
Мы все
знали, что строил его
итальянский зодчий по имени Марк Фрязин.
Языков они почти не
знают, всего больше языкознания найдете вы у людей кабинетных, у эрудитов, пристрастившихся то к английской беллетристике, то к
итальянской поэзии или к испанской драме.
—
Знаю, и прибавлю, сколько могу судить по его отношениям ко мне, он меня любит, несмотря на мое басурманство. Не раз водил я его по немецким и
итальянским землям, и за это считает он себя в долгу у меня.
Эренштейн просил, сверх того, чтобы позволено было сдать ребенка в каком-нибудь
итальянском местечке или селе, где не
знали бы ни барона, ни врача.
Явившись на службу, он как будто поправился, но к концу
итальянской кампании снова стал хворать. Перед швейцарскою кампанией слабость его была так велика, что он едва ходил, стали чаще побаливать глаза, давали о себе
знать старые раны, особенно на ноге, так что не всегда можно было надеть сапог.
— Чтό же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атака von diesem Italienischen Herrn, sehr schön. [этого
итальянского господина, очень хорошо.] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо.] Что ж меня спрашивать? — сказал он. — Ведь вы сами
знаете всё лучше меня. — Но когда Волконский нахмурившись сказал, что он спрашивает его мнения от имени государя, то Пфуль встал и вдруг одушевившись начал говорить...
— О, и очень! Мой брат
знает его; он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата:
знаете, соединение французской ловкости и
итальянского актерства! Вы
знаете его анекдоты с графом Марко́вым? Только один граф Марко́в умел с ним обращаться. Вы
знаете историю платка? Это прелесть!