Неточные совпадения
Маслова была одета опять попрежнему в белой кофте, юбке и косынке. Подойдя к Нехлюдову и увидав его холодное,
злое лицо, она багрово
покраснела и, перебирая рукою край кофты, опустила
глаза. Смущение ее было для Нехлюдова подтверждением слов больничного швейцара.
Он заметил, что постоялка всегда говорит на два лада: или неуважительно — насмешливо и дерзко, или строго — точно приказывая верить ей. Часто её тёмные
глаза враждебно и брезгливо суживались под тяжестью опущенных бровей и ресниц, губы вздрагивали, а рот становился похож на
злой красный цветок, и она бросала сквозь зубы...
Дверь из сеней в палату была отворена. Иван Дмитрич, лежа на кровати и приподнявшись на локоть, с тревогой прислушивался к чужому голосу и вдруг узнал доктора. Он весь затрясся от гнева, вскочил и с
красным,
злым лицом, с
глазами навыкате, выбежал на середину палаты.
Все они, необыкновенно
злые, с мохнатыми паучьими мордами и с
красными от злобы
глазами, окружили бричку и, ревниво толкая друг друга, подняли хриплый рев.
У Потугина
покраснели щеки и
глаза потускнели; но — странное дело! — речь его, горькая и даже
злая, не отзывалась желчью, а скорее печалью, и правдивою, искреннею печалью.
Утром, по каменному лицу Раисы и
злому раздражению сыщика, Евсей понял, что эти люди не помирились. За ужином они снова начали спор, сыщик ругался, его распухшее, синее лицо было страшно, правая рука висела на перевязи, левой он грозно размахивал. Раиса, бледная и спокойная, выкатив круглые
глаза, следила за взмахами его
красной руки и говорила упрямо, кратко, почти одни и те же слова...
В
глазах Евсея проплыл
злой и
красный диск луны, окружённый облаком пахучего лилового тумана, ему вспомнился гнусавый, командующий голос, жёлтые пальцы костлявых рук.
Никифорыч, расстегнув мундир, сидит на скамье, закрывая телом своим единственное маленькое окно, рядом со мною — его жена, пышногрудая бабенка лет двадцати, румяноликая, с лукавыми и
злыми глазами странного, сизого цвета; ярко-красные губы ее капризно надуты, голосок сердито суховат!
Он жаловался на старосту и то и дело оборачивался к мужикам, как бы приглашая их в свидетели; лицо у него
покраснело и вспотело, и
глаза стали острые,
злые.
— Какой праздник — отец умирает! Хозяин умирает! — плаксиво и
зло хрипел отец, хлопая ладонями по постели и всё перекатывая голову со стороны на сторону. Уши у него были примятые,
красные, точно кожа с них сошла. Он глядел в лицо сына мутными, налитыми кровью
глазами и всё бормотал непрерывно, жалобно, а сзади себя Николай слышал предостерегающий голос тётки...
Нил Митрич Милов — зовётся в деревне Мил Милычем за свой тихий нрав. Мужичок маленький, задумчивый, даже и в
красной рубахе он серый, как
зола, ходит сторонкой, держится вдали от людей, и линючие его
глаза смотрят грустно, устало. И жена у него такая же, как он, — молчаливая, скромная; две дочери у них, семи и девяти лет. Перед пасхой у Милова за недоимки корову свели со двора.
Вошел Василий Матвеев,
красный, с
злыми глазами.
— То, что не смеешь так говорить! Не смеешь! — крикнула Лилечка, вся
красная, с такими же
злыми и блестящими
глазами.