Неточные совпадения
Когда ему стало холодно, он как бы выскользнул из пустоты самозабвения. Ему показалось, что прошло несколько
часов, но, лениво раздеваясь, чтобы лечь в постель, он услышал отдаленный
звон церковного колокола и сосчитал только одиннадцать ударов.
Часы над камином начали не торопясь и уныло похоронный
звон истекшему году. Все встали, стараясь не очень шуметь. И, пока звучали двенадцать однообразных нот пружины, Самгин подумал, упрекая себя...
В чистый понедельник великий пост сразу вступал в свои права. На всех перекрестках раздавался
звон колоколов, которые как-то особенно уныло перекликались между собой; улицы к
часу ночи почти мгновенно затихали, даже разносчики появлялись редко, да и то особенные, свойственные посту; в домах слышался запах конопляного масла. Словом сказать, все как бы говорило: нечего заживаться в Москве! все, что она могла дать, уже взято!
Но дети уже не спят. Ожидание предстоящего выезда спозаранку волнует их, хотя выезд назначен после раннего обеда,
часов около трех, и до обеда предстоит еще провести несколько скучных
часов за книжкой в классе. Но им уже кажется, что на конюшне запрягают лошадей, чудится
звон бубенчиков и даже голос кучера Алемпия.
Цель их пребывания на балконе двоякая. Во-первых, их распустили сегодня раньше обыкновенного, потому что завтра, 6 августа, главный престольный праздник в нашей церкви и накануне будут служить в доме особенно торжественную всенощную. В шесть
часов из церкви, при колокольном
звоне, понесут в дом местные образа, и хотя до этой минуты еще далеко, но детские сердца нетерпеливы, и детям уже кажется, что около церкви происходит какое-то приготовительное движение.
Наконец бьет
час, подают обедать. Все едят наскоро, точно боятся опоздать; только отец, словно нарочно, медлит. Всегда он так. Тут, того гляди, к третьему
звону ко всенощной не попадем, а он в каждый кусок вилкой тыкает, каждый глоток разговорцем пересыпает.
На первой неделе Великого поста отец говел вместе с тетеньками-сестрицами. В чистый понедельник до усадьбы доносился
звон маленького церковного колокола, призывавший к
часам и возвещавший конец пошехонскому раздолью…
Но вот
часы в залах, одни за другими, бьют шесть. Двери в большую гостиную отворяются, голоса смолкают, и начинается шарканье,
звон шпор… Толпы окружают закусочный стол. Пьют «под селедочку», «под парную белужью икорку», «под греночки с мозгами» и т. д. Ровно
час пьют и закусывают. Потом из залы-читальни доносится первый удар
часов — семь, — и дежурный звучным баритоном покрывает чоканье рюмок и стук ножей.
Выставка открылась в 6
часов вечера 12 ноября. Ярко горит электричество в холодных, несколько лет не топленных роскошных залах Английского клуба. Красные флаги расцветили холодный мрамор старинных стен. Из «портретной» доносятся говор, шарканье ног, прорезаемые иногда
звоном шпор…
Я еще зубрил «закон божий», когда до меня долетел переливчатый
звон гимназического колокола, в последний раз призывавший меня в гимназию. Ну, будь, что будет! Книга закрыта, и через четверть
часа я входил уже во двор гимназии.
Часам к десяти они ушли далеко. Лес остался синей полосой на горизонте. Кругом была степь, и впереди слышался
звон разогреваемой солнцем проволоки на шоссе, пересекавшем пыльный шлях. Слепцы вышли на него и повернули вправо, когда сзади послышался топот лошадей и сухой стук кованых колес по щебню. Слепцы выстроились у края дороги. Опять зажужжало деревянное колесо по струнам, и старческий голос затянул...
Часа в четыре, наконец, раздался сухой, как бы великопостный
звон в единоверческой церкви.
Часов в семь вечера Вихров услыхал
звон в небольшой и несколько дребезжащий колокол.
Большею частью он мерз
часов шесть или семь в темноте, в сенях, на тридцатиградусном морозе, прислушиваясь к каждому стуку, к каждому
звону, к каждому шагу на дворе.
Воронцов вынул брегет и прижал пружинку, —
часы пробили четыре и одну четверть. Хаджи-Мурата, очевидно, удивил этот
звон, и он попросил позвонить еще и посмотреть
часы.
— Что это, боярин? Уж не о смертном ли
часе ты говоришь? Оно правда, мы все под богом ходим, и ты едешь не на свадебный пир; да господь милостив! И если загадывать вперед, так лучше думать, что не по тебе станут служить панихиду, а ты сам отпоешь благодарственный молебен в Успенском соборе; и верно, когда по всему Кремлю под колокольный
звон раздастся: «Тебе бога хвалим», — ты будешь смотреть веселее теперешнего… А!.. Наливайко! — вскричал отец Еремей, увидя входящего казака. Ты с троицкой дороги? Ну что?
Карпии, разводимые в прудах, легко приучаются к прикормке в назначенный
час и в назначенном месте; если во время их кормления звонить постоянно в колокольчик, то они так к нему привыкнут, что станут собираться на
звон колокольчика даже и не в урочное время.
Наутро в
час обедни
Вдруг слышу
звон, ударили в набат,
Крик, шум.
Один только раз, не желая подходить к фонарю, нажал пружину, и старинные дорогие с репетицией
часы послушно зазвонили в ухо, — но так громок в безлюдье площади показался их певучий, робкий
звон, что поскорее сунул в карман и крепче, словно душа, зажал кулак.
И все стало казаться игрушечным Василию Каширину, присужденному к смертной казни через повешение: его камера, дверь с глазком,
звон заведенных
часов, аккуратно вылепленная крепость, и особенно та механическая кукла с ружьем, которая стучит ногами по коридору, и те другие, которые, пугая, заглядывают к нему в окошечко и молча подают еду.
…Где-то за перегородкой, как будто от какого-то сильного давления, как будто кто-то душил их, захрипели
часы. После неестественно долгого хрипенья последовал тоненький, гаденький и как-то неожиданно частый
звон, — точно кто-то вдруг вперед выскочил. Пробило два. Я очнулся, хоть и не спал, а только лежал в полузабытьи.
Анна Акимовна приподнялась на локоть и взглянула на окно. На дворе еще было совсем темно, и только нижний край оконной рамы белел от снега. Слышался густой низкий
звон, но это звонили не в приходе, а где-то дальше.
Часы на столике показывали три минуты седьмого.
И показалось ему в тот
час все как-то странно… «Слышу, — говорит, — что это
звон затихает в поле, а самому кажется, будто кто невидимка бежит по шляху и стонет… Вижу, что лес за речкой стоит весь в росе и светится роса от месяца, а сам думаю: как же это его в летнюю ночь задернуло морозным инеем? А как вспомнил еще, что в омуте дядько утоп, — а я немало-таки радовался тому случаю, — так и совсем оробел. Не знаю — на мельницу идти, не знаю — тут уж стоять…»
Из города нам, однако,
звон слышен, и огни кое-как мелькают. Да и по
часам я сообразил, что уже время церковной службы непременно скоро кончится — скоро, должно быть, наступит пора поздравлять и потчевать. Я встал, чтобы обойти посты, и вдруг слышу шум… дерутся… Я — туда, а мне летит что-то под ноги, и в ту же минуту я получаю пощечину… Что вы смотрите? Да — настоящую пощечину, и трах — с одного плеча эполета прочь!
Через полтора
часа под окнами послышался
звон колокольчика. Тройка остановилась у подъезда. Я собрался и вышел.
Совсем рассвело. В сенях уставщицы раздался серебристый
звон небольшого колокольчика. Ударили девять раз, затем у часовни послышался резкий звук деревянного била. Мерные удары его разносились по обители. Вдалеке по сторонам послышались такие же звуки бил и клепал из других обителей. Это был скитский благовест к
часам.
И егда приидет
час блаженным утреню во граде Китеже пети, услышите
звон серебряных колоколов…
На горах городской стороны раздался в это время
звон с пятидесяти колоколен — обедня значит, девять
часов.
В эту минуту на фронтоне дома пробило восемь
часов. Висленев при первом звуке этого боя побледнел и хотел вынуть свои
часы, но, взглянув на Бодростину, остановился, удержав руку у сердца. В это же мгновение и в комнате Лары послышался тревожный дребезжащий
звон колокольчика.
M-me Шумихина и Нюта проснулись в первом
часу. Володя слышал, как проснувшаяся m-me Шумихина со
звоном открыла у себя окно, как на ее грубый голос ответила Нюта раскатистым смехом. Он видел, как отворилась дверь и из гостиной потянулась к завтраку вереница племянниц и приживалок (в толпе последних была и maman), как замелькало умытое, смеющееся лицо Нюты, а рядом с ее лицом черные брови и борода только что приехавшего архитектора.
Звон утих. Слышался только отдаленный шум экипажей да кашель Парамона, а грусть и злоба Невыразимова становились всё сильнее, невыносимей. В присутствии
часы пробили половину первого.
И вот, после целого
часа ожидания раздался, наконец вдали этот долго ожидаемый
звон и по хуторской дороге гулко зазвучали копыта лошадей.
— Побудь у меня часок, — сказал Афоня, схватив свою шапку и посох, — разом ворочусь. Злое дело откладывай со дня на день и молись: авось соскучится сидеть у тебя за пазушкой да стошнится от молитвы; сгинет в благой
час, аки нечистая сила от заутреннего
звона. С добрым делом иначе. Взвидел птицу дорогую, наметывай мигом калену стрелу, натягивай лук тугой — она твоя, птица небесная. Пропустишь, и потонула в небе.
Обычный полуденный сон прервали в слободе на этот раз в два
часа звоном колокола. Государь не замедлил выйти из палат и сел на свое место на крыльце. Зурны и накры [Название музыкальных инструментов того времени. — Прим. автора.] грянули в лад, и звери, спущенные вожаками, пустились в пляс.
В детской опять заплакал ребенок. Был слышен голос Марьи Сергеевны. Ширяев побоялся, как бы Марья Сергеевна не увидела в окно, что он не спит. Он лег. Всходило солнце, начинало припекать. Комаров стало меньше, но было жарко. В зале на
часах жидким жестяным
звоном пробило четыре.
Звон умолк, облачение снято, и мы опять принялись за рассказы, которые продолжались
часа два.