Неточные совпадения
Однако упорство старика заставило Аленку призадуматься. Воротившись после этого
разговора домой, она некоторое время ни
за какое дело взяться не могла, словно места себе не находила; потом подвалилась к Митьке и горько-горько
заплакала.
— Ну и спрашивай себе.
За чай и
за цигарку
заплати сам. И заемщик должен себе спросить чаю, тоже пару,
за шесть копеек. А если спросит полпорции
за тридцать копеек или закажет вина или селянку —
разговоры кончены...
— Ух, надоела мне эта самая деревенская темнота! — повторял он. — Ведь я-то не простой мужик, Галактион Михеич, а свою полировку имею…
За битого двух небитых дают. Конешно, Михей Зотыч жалованья мне не
заплатили, это точно, а я не сержусь… Что же, ему, может, больше надо. А уж в городе-то я вот как буду стараться. У меня короткий
разговор: раз, два — и готово. Ха-ха… Дела не подгадим. Только вот с мертвяком ошибочка вышла.
Комизм этой тирады возвышается еще более предыдущим и дальнейшим
разговором, в котором Подхалюзин равнодушно и ласково отказывается
платить за Большова более десяти копеек, а Большов — то попрекает его неблагодарностью, то грозит ему Сибирью, напоминая, что им обоим один конец, то спрашивает его и дочь, есть ли в них христианство, то выражает досаду на себя
за то, что опростоволосился, и приводит пословицу: «Сама себя раба бьет, коль ее чисто жнет», — то, наконец, делает юродивое обращение к дочери: «Ну, вот вы теперь будете богаты, заживете по-барски; по гуляньям это, по балам, — дьявола тешить!
Разговор за винтом, шаги Петра, треск в камине раздражали их, и не хотелось смотреть на огонь; по вечерам и
плакать уже не хотелось, но было жутко и давило под сердцем.
— Князь, чай, хорошо
заплатил вам
за это? — спросила Елизавета Петровна, заранее почти догадавшаяся, к чему он ведет весь этот
разговор.
— Это ресторация, в которой
платят за обед по рублю с человека. Там увидим мы презабавные физиономии: прегордых писцов из министерских департаментов, глубокомысленных политиков в изорванных сюртуках, художников без работы, учителей без мест, а иногда и журналистов без подписчиков. Что
за разговоры мы услышим! Все обедают
за общим столом; должность официантов отправляют двe толcтыe служанки и, когда гости откушают суп, у всех, без исключения, собирают серебряные ложки. Умора, да и только!
Какие-то
разговоры о пустяках; с месяц назад Линочка вдруг яростно схватилась
за рисование, которое давно бросила, и все жаловалась, даже
плакала, что отвыкшая рука не слушается ее.
Настя. Мне некогда занимать вас
разговорами; я бедная девушка, мне нужно работать. Вы такой щеголь, вы любите одеваться хорошо, а хотите, чтоб я встречала вас в этом платье и не стыдилась!
За что вы меня мучите? С меня довольно и того, что я каждый день
плачу, когда надеваю это рубище. Вы одеты вон как хорошо, а я — на что это похоже.
«
Плакать, — говорю, — тебе нечего и убиваться из-за них, из-за поганцев, тоже не стоит, а что отказала ему, да только всего и
разговора, и найдем себе такого, что и любовь будет, и помощь; не будешь так-то зубами щелкать да убиваться».
6-го декабря, в Николин день, приехало сразу много гостей, человек тридцать; играли в винт до поздней ночи, и многие остались ночевать. С утра опять засели
за карты, потом обедали, и когда после обеда Вера пошла к себе в комнату, чтобы отдохнуть от
разговоров и от табачного дыма, то и там были гости, и она едва не
заплакала с отчаяния. И когда вечером все они стали собираться домой, то от радости, что они наконец уезжают, она сказала...
— Может, и увидишь, — улыбаясь, сказала Аграфена Петровна. — Теперь он ведь в здешних местах, был на ярманке, и мы с ним видались чуть не каждый день. Только у него и
разговоров, что про тебя, и в Вихореве тоже. Просто сказать, сохнет по тебе, ни на миг не выходишь ты из его дум. Страшными клятвами теперь клянет он себя, что уехал
за Волгу, не простившись с тобой. «Этим, — говорит, — я всю жизнь свою загубил, сам себя счастья лишил».
Плачет даже, сердечный.
— Я напрасно погорячилась… Всё ведь из-за пустяка вышло. Вы своими
разговорами напомнили мне прошлое, навели меня на разные мысли… Я была грустна и хотела
плакать, а муж при офицере сказал мне дерзость, ну я и не выдержала… И зачем мне идти в город к матери? Разве от этого я стану счастливее? Надо вернуться… А впрочем… пойдемте! — сказала Кисочка и засмеялась. — Всё равно!
За дверью в кабинете происходит семейный совет.
Разговор идет на очень неприятную и щекотливую тему. Дело в том, что Саша Усков учел в одной из банкирских контор фальшивый вексель, которому, три дня тому назад, минул срок, и теперь двое дядей по отцу и Иван Маркович — дядя по матери — решают задачу:
заплатить ли им по векселю и спасти фамильную честь, или же омыть руки и предоставить дело судебной власти?
Читал и перечитывал журналы, зевал, закурил сигару, подумал, что окружающие его вели дурацкие
разговоры, поминутно глядел на часы. Позвал, наконец, человека,
заплатил за пиво и вышел, внутренно упрекая себя, что не высидел пяти минут до часу.
Когда господин выходил, никому не позволив
заплатить за свой чай, человек пять провожали его до дверей, молясь на его спину; а потом из
разговора оставшихся я понял, что господин этот нажил каким-то образом несколько миллионов.