Неточные совпадения
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и сердца; но у него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски. Этот не весьма замысловатый дар
природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый день с раннего утра он отправлялся в поход по городу и поднюхивал
запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
— А вот ландыши! Постойте, я нарву, — говорил он, нагибаясь к траве, — те лучше
пахнут: полями, рощей;
природы больше. А сирень все около домов растет, ветки так и лезут в окно,
запах приторный. Вон еще роса на ландышах не высохла.
Полна чудес могучая
природа!
Дары свои обильно рассыпая,
Причудливо она играет: бросит
В болотинке, в забытом уголке
Под кустиком, цветок весны жемчужный,
Задумчиво склоненный ландыш, брызнет
На белизну его холодной пылью
Серебряной росы, — и дышит цветик
Неуловимым
запахом весны,
Прельщая взор и обонянье.
Когда в девичью приносили обед или ужин, то не только там, но и по всему коридору чувствовался отвратительный
запах, так что матушка, от
природы неприхотливая, приказывала отворять настежь выходные двери, чтобы сколько-нибудь освежить комнаты.
Хаос весенней неурядицы смолк. Под жаркими лучами солнца работа
природы входила все больше и больше в свою колею, жизнь как будто напрягалась, ее поступательный ход становился стремительнее, точно бег разошедшегося поезда. В лугах зазеленела молодая травка, в воздухе носился
запах березовых почек.
В конце Фоминой недели началась та чудная пора, не всегда являющаяся дружно, когда
природа, пробудясь от сна, начнет жить полною, молодою, торопливою жизнью: когда все переходит в волненье, в движенье, в звук, в цвет, в
запах.
Вообще я стараюсь держать себя как можно дальше от всякой грязи, во-первых, потому, что я от
природы чистоплотен, а во-вторых, потому, что горделивая осанка непременно внушает уважение и некоторый страх. Я знаю очень многих, которые далеко пошли, не владея ничем, кроме горделивой осанки. И притом, скажите на милость, что может быть общего между мною, человеком благовоспитанным, и этими мужиками, от которых так дурно
пахнет?
— Знакомят с какими-то лакеями, мужиками, солдатами… Слова нет, что они есть в
природе, эти мужики, да от них ведь
пахнет, — ну, и опрыскай его автор чем-нибудь, чтобы, знаете, в гостиную его ввести можно. А то так со всем, и с
запахом, и ломят… это не только неприлично, но даже безнравственно…
Но особенно смущали его от
природы необычайно тонкое обоняние
запахи этих сильных, полумужских обнаженных тел. Они
пахнули по-разному: то сургучом, то мышатиной, то пороховой гарью, то увядающим нарциссом…
— Может быть, сбился? Увы, мне нет развития! Всё погубил! Верите ли, Николай Всеволодович, здесь впервые очнулся от постыдных пристрастий — ни рюмки, ни капли! Имею угол и шесть дней ощущаю благоденствие совести. Даже стены
пахнут смолой, напоминая
природу. А что я был, чем я был?
— Ночь лимоном
пахнет! — повторяла и она за ним полушепотом, между тем как Тверская и до сих пор не
пахнет каким-нибудь поэтическим
запахом, и при этом невольно спросишь себя: где ж ты, поэзия, существуешь? В окружающей ли человека счастливой
природе или в душе его? Ответ, кажется, один: в духе человеческом!
Выедет Ульяна Петровна за город,
пахнет на нее с Днепра вечной свежестью, и она вдруг оживится, почувствовав ласкающее дыхание свободной
природы, но влево пробежит по зеленой муравке серый дымок, раздастся взрыв саперной мины, или залп ружей в летних бараках — и Ульяна Петровна вся так и замрет.
Вадим стоял под густою липой, и упоительный
запах разливался вокруг его головы, и чувства, окаменевшие от сильного напряжения души, растаяли постепенно, — и отвергнутый людьми, был готов кинуться в объятия
природы; она одна могла бы утолить его пламенную жажду и, дав ему другую душу или новую наружность, поправить свою жестокую ошибку.
Товарищи мои жаловались на толчки; но я, когда
пахнуло на меня свежим лесным воздухом, когда со всех сторон открылся не заслоняемый строениями горизонт, когда зелень полей и лесов обняла меня со всех сторон, — я пришел в упоение, несмотря на скудную подмосковную
природу, кочковатую почву и незавидную растительность.
Я взглянул, и на меня
пахнуло давно прошедшим. Книга была издания 60-х годов, полуспециального содержания по естествознанию. Она целиком принадлежала тому общественному настроению, когда молодое у нас изучение
природы гордо выступало на завоевание мира. Мир остался незавоеванным, но из-под схлынувшей свежей волны взошло все-таки много побегов. Между прочим, движение это дало нам немало славных имен. Одно из этих имен — хотя, быть может, и не из первых рядов — стояло на обложке книги.
Весенний беспорядок — шумный, торопливый, сорный — воцарился в лесах, полях и на дорогах — точно дружная, веселая суета перед большим праздником происходила в
природе. Как чудесно
пахли по ночам земля, ветер и, кажется, даже звезды!
И, как будто вторя мрачной тени, осенившей
природу, легкий ветерок пронесся по листьям и донес до окна росистый
запах листьев, влажной земли и цветущей сирени.
— Она не женщина, а девица… О женихах, небось, мечтает, чёртова кукла. И
пахнет от нее какою-то гнилью… Возненавидел, брат, ее! Видеть равнодушно не могу! Как взглянет на меня своими глазищами, так меня и покоробит всего, словно я локтем о перила ударился. Тоже любит рыбу ловить. Погляди: ловит и священнодействует! С презрением на всё смотрит… Стоит, каналья, и сознает, что она человек и что, стало быть, она царь
природы. А знаешь, как ее зовут? Уилька Чарльзовна Тфайс! Тьфу!.. и не выговоришь!
Слушатели были задумчивы… В раскрытую форточку тянуло гнилою сыростью, в тесной комнате
пахло пивом и табаком, лица у всех были малокровные, истощенные долгим и нездоровым трудом, — а песня говорила о какой-то светлой, ясной жизни и о светлой любви среди
природы.
Передо мною мелькнул Гори… наш дом, окруженный тенистым, благоухающим садом… тихо ропчущая Кура… Барбале, от которой всегда
пахло свежим тестом и ореховым маслом… хорошенькая Бэлла… бабушка… Брагим… Магома… папа… А надо всем этим, надо всей моей чудесной кавказской
природой, благоухающей и нежной, носился пленительный образ с печальными глазами и печальными песнями, — образ моей красавицы-деды…
Но не смертью и не унынием дышала
природа. От земли шел теплый, мягкий, живой
запах. Сквозь гниющие коричневые листья пробивались ярко-зеленые стрелки, почки на деревьях наливались. В чаще весело стрекотали дрозды и воробьи. Везде кругом все двигалось, шуршало, и тихий воздух был полон этим смутным шорохом пробуждавшейся молодой, бодрой жизни.
Женщины некрасивые или уже чересчур вкусившие от жизни, к числу последних принадлежат и «милые, но погибшие создания», предпочитают сильные
запахи, действующие на мужские нервы, распаляющие воображение и таким образом заставляющие не замечать в этих представительницах прекрасного пола недостатков
природы и изъянов, нанесенных жизнью и временем.
В этом наивном самодовольстве культурных людей, в их незнании границ собственного я (а точнее, по ницшевской терминологии, своего «сам») — я вижу опасность и препятствия к дальнейшему развитию и очеловечению их несовершенной
природы. Человек собой довольный — человек конченый, и если у вас тонкое обоняние, в его присутствии вы услышите
запах разлагающегося трупа. Чтобы идти вперед, чаще оглядывайтесь назад, ибо иначе вы забудете, откуда вы вышли и куда нужно вам идти.