Неточные совпадения
«Княжна, mon ange!» — «Pachette!» — «—Алина»! —
«Кто б мог подумать? Как давно!
Надолго ль? Милая! Кузина!
Садись — как это мудрено!
Ей-богу, сцена из романа…» —
«А это дочь моя, Татьяна». —
«Ах, Таня! подойди ко мне —
Как будто брежу я
во сне…
Кузина, помнишь Грандисона?»
«Как, Грандисон?.. а, Грандисон!
Да, помню, помню. Где же он?» —
«В Москве,
живет у Симеона;
Меня в сочельник навестил;
Недавно сына он женил.
— Добро, — сказала комендантша, — так и быть, отправим Машу. А меня и
во сне не проси: не поеду. Нечего мне под старость лет расставаться с тобою да искать одинокой могилы на чужой сторонке. Вместе
жить, вместе и умирать.
— Какой же ты, сукинов сын, преступник, — яростно шептал он. — Ты же — дурак и… и ты
во сне живешь, ты — добрейший человек, ведь вот ты что! Воображаешь ты, дурья башка! Паяц ты, актеришка и самозванец, а не преступник! Не Р-рокамболь, врешь! Тебе, сукинов сын, до Рокамболя, как петуху до орла. И виновен ты в присвоении чужого звания, а не в краже со взломом, дур-рак!
— Говорил он о том, что хозяйственная деятельность людей, по смыслу своему, религиозна и жертвенна, что
во Христе сияла душа Авеля, который
жил от плодов земли, а от Каина пошли окаянные люди, корыстолюбцы, соблазненные дьяволом инженеры, химики. Эта ерунда чем-то восхищала Тугана-Барановского, он изгибался на длинных ногах своих и скрипел: мы — аграрная страна, да, да! Затем курносенький стихотворец читал что-то смешное: «В ладье мечты утешимся,
сны горе утолят», — что-то в этом роде.
Испуганный и как
во сне, Клим побежал, выскочил за ворота, прислушался; было уже темно и очень тихо, но звука шагов не слыхать. Клим побежал в сторону той улицы, где
жил Макаров, и скоро в сумраке, под липами у церковной ограды, увидал Макарова, — он стоял, держась одной рукой за деревянную балясину ограды, а другая рука его была поднята в уровень головы, и, хотя Клим не видел в ней револьвера, но, поняв, что Макаров сейчас выстрелит, крикнул...
—
Во сне сколько ни ешь — сыт не будешь, а ты —
во сне онучи жуешь. Какие мы хозяева на земле? Мой сын, студент второго курса, в хозяйстве понимает больше нас. Теперь, брат,
живут по жидовской науке политической экономии, ее даже девчонки учат. Продавай все и — едем! Там деньги сделать можно, а здесь — жиды, Варавки, черт знает что… Продавай…
Самгин прошел мимо его молча. Он шагал, как
во сне, почти без сознания, чувствуя только одно: он никогда не забудет того, что видел, а
жить с этим в памяти — невозможно. Невозможно.
Он не помнил, когда она ушла, уснул, точно убитый, и весь следующий день
прожил, как
во сне, веря и не веря в то, что было. Он понимал лишь одно: в эту ночь им пережито необыкновенное, неизведанное, но — не то, чего он ждал, и не так, как представлялось ему. Через несколько таких же бурных ночей он убедился в этом.
На человека иногда нисходят редкие и краткие задумчивые мгновения, когда ему кажется, что он переживает в другой раз когда-то и где-то прожитой момент.
Во сне ли он видел происходящее перед ним явление,
жил ли когда-нибудь прежде, да забыл, но он видит: те же лица сидят около него, какие сидели тогда, те же слова были произнесены уже однажды: воображение бессильно перенести опять туда, память не воскрешает прошлого и наводит раздумье.
— Когда не знаешь, для чего
живешь, так
живешь как-нибудь, день за днем; радуешься, что день прошел, что ночь пришла, и
во сне погрузишь скучный вопрос о том, зачем
жил этот день, зачем будешь
жить завтра.
От Иктенды двадцать восемь верст до Терпильской и столько же до Цепандинской станции, куда мы и прибыли часу в осьмом утра, проехав эти 56 верст в совершенной темноте и
во сне. Погода все одна и та же, холодная, мрачная. Цепандинская станция состоит из бедной юрты без окон. Здесь, кажется, зимой не бывает станции, и оттого плоха и юрта, а может быть,
живут тунгусы.
— Ничего, умел
пожить… Пусть-ка другие-то попробуют. И
во сне не увидят… да. Размаху не хватит.
Вспоминая эти сказки, я
живу, как
во сне; меня будит топот, возня, рев внизу, в сенях, на дворе; высунувшись в окно, я вижу, как дед, дядя Яков и работник кабатчика, смешной черемисин Мельян, выталкивают из калитки на улицу дядю Михаила; он упирается, его бьют по рукам, в спину, шею, пинают ногами, и наконец он стремглав летит в пыль улицы. Калитка захлопнулась, гремит щеколда и запор; через ворота перекинули измятый картуз; стало тихо.
То же самое должно сказать и о горохах. И прежние мужицкие горохи были плохие, и нынешние мужицкие горохи плохие. Идеал гороха представлял собою крупный и полный помещичий горох, которого нынче нет, потому что помещик уехал на теплые воды. Но идеал этот
жив еще в народной памяти, и вот, под обаянием его, скупщик восклицает: «Нет нынче горохов! слаб стал народ!» Но погодите! имейте терпение! Придет Карл Иваныч и таких горохов представит, каких и
во сне не снилось помещикам!
— Случай подвернулся! Гулял я, а уголовники начали надзирателя бить. Там один есть такой, из жандармов, за воровство выгнан, — шпионит, доносит,
жить не дает никому! Бьют они его, суматоха, надзиратели испугались, бегают, свистят. Я вижу — ворота открыты, площадь, город. И пошел не торопясь… Как
во сне. Отошел немного, опомнился — куда идти? Смотрю — а ворота тюрьмы уже заперты…
Хотя Иван Тимофеич говорил в прошедшем времени, но сердце
во мне так и упало. Вот оно, то ужасное квартальное всеведение, которое всю жизнь парализировало все мои действия! А я-то, ничего не подозревая,
жил да поживал, сам в гости не ходил, к себе гостей не принимал — а чему подвергался! Немножко, чуточку — и шабаш! Представление об этой опасности до того взбудоражило меня, что даже
сон наяву привиделся: идут, берут… пожалуйте!
Парк был большой и роскошный, именно такой, какие иногда
во сне снятся и о которых наяву говорят: вот бы где
жить и не умирать!
— Где нам, малым людям, такие чудеса видеть! — сказал он, смиренно пожимая плечами. — Нам и
во сне такой лепоты не снилось, великий государь!
Живем на Волге по-мужицки, про Москву только слухом слышим, а в этом краю отродясь не бывывали!
До сих пор она
жила как
во сне.
На полатях я
живу,
Просыпаюсь рано,
И
во сне и наяву
Едят меня тараканы…
Я обещал терпеть. Это очень трудно. Меня давит эта жизнь, нищая, скучная, вся в суете, ради еды, и я
живу, как
во сне.
А третий: «С этим народом можно делать всё, что хочет власть, он же ничего не понимает и, ничем не интересуясь,
живёт, как
во сне, пьяный и ленивый».
— А хожу, — говорит, — туда-сюда и гляжу, где хорошие люди, увижу — потрусь около них. Выглядел вас на беседе тогда, сидите вы, как
во сне, сразу видно, что человек некорыстный и ничего вам от людей не надо. Вот, теперь около вас
поживу.
—
Прожили мы жизнь, как
во сне, ничего не сделав ни себе, ни людям, — вступают на наше место юноши…
Были ли мы развращены до мозга костей или просто
жили, как
во сне, ничего не понимая и ни в чем не отдавая себе отчета?
И, вздыхая от зависти, он всё сильнее мечтал о времени, когда откроет свою лавочку, у него будет маленькая, чистая комната, он заведёт себе птиц и будет
жить один, тихо, спокойно, как
во сне… За стеной Татьяна Власьевна рассказывала мужу, что она купила на базаре, сколько истратила и сколько сберегла, а её муж глухо посмеивался и хвалил её...
Они
живут за пятьдесят верст отсюда, а я день и ночь, даже
во сне, чувствую их ненависть.
— У вас нет водки? — громко спросил я. Она не ответила, раскладывая по столу карты. Человек, которого я привел, сидел на стуле, низко наклонив голову, свесив вдоль туловища красные руки. Я положил его на диван и стал раздевать, ничего не понимая,
живя как
во сне. Стена предо мною над диваном была сплошь покрыта фотографиями, среди них тускло светился золотой венок в белых бантах ленты, на конце ее золотыми буквами было напечатано...
Я, конечно,
живу в постоянной тревоге, играю по самой маленькой и чего-то жду, рассчитываю, стою по целым дням у игорного стола и наблюдаю игру, даже
во сне вижу игру, но при всем этом мне кажется, что я как будто одеревенел, точно загряз в какой-то тине.
— Наталья Николаевна! — перебил Харлов, — что вы это?.. Да чтоб они… Мои дочери… Да чтоб я… Из повиновенья-то выйти? Да им и
во сне… Противиться? Кому? Родителю?.. Сметь? А проклясть-то их разве долго? В трепете да в покорности век свой
прожили — и вдруг… господи!
Начал я
жить в этом пьяном тумане, как
во сне, — ничего, кроме Антония, не вижу, но он сам для меня — весь в тени и двоится в ней. Говорит ласково, а глаза — насмешливы. Имя божие редко произносит, — вместо «бог» говорит «дух», вместо «дьявол» — «природа», но для меня смысл словами не меняется. Монахов и обряды церковные полегоньку вышучивает.
— Нет, есть… Вы только подумайте, что каждый мог бы
прожить свою жизнь на тысячу ладов иначе, чем
живет. Нас опутывают те мелочи, которые затемняют наш день и даже преследуют
во сне.
Троеруков. Как
во сне живём. Чёрт те что…
Например, мне вдруг представилось одно странное соображение, что если б я
жил прежде на луне или на Марсе, и сделал бы там какой-нибудь самый срамный и бесчестный поступок, какой только можно себе представить, и был там за него поруган и обесчещен так, как только можно ощутить и представить лишь разве иногда
во сне, в кошмаре, и если б, очутившись потом на земле, я продолжал бы сохранять сознание о том, что сделал на другой планете, и, кроме того, знал бы, что уже туда ни за что и никогда не возвращусь, то, смотря с земли на луну, — было бы мне всё равно или нет?
И вот я в руках существа, конечно не человеческого, но которое есть, существует: «А, стало быть, есть и за гробом жизнь!» — подумал я с странным легкомыслием
сна, но сущность сердца моего оставалась со мною,
во всей глубине: «И если надо быть снова, — подумал я, — и
жить опять по чьей-то неустранимой воле, то не хочу, чтоб меня победили и унизили!» — «Ты знаешь, что я боюсь тебя, и за то презираешь меня», — сказал я вдруг моему спутнику, не удержавшись от унизительного вопроса, в котором заключалось признание, и ощутив, как укол булавки, в сердце моем унижение мое.
Для нас час действия еще не настал; Франция еще по справедливости гордится своим передовым положением. Ей до 1852 года принадлежит трудное право. Европа, без сомнения, прежде нас достигнет гроба или новой жизни. День действия, может быть, еще далеко для нас; день сознания, мысли, слова уже пришел. Довольно
жили мы
во сне и молчании; пора нам рассказывать, что нам снилось, до чего мы додумались.
Тебе дано мне оказать услугу,
Пойми меня — на помощь я зову!
Хочу тебе довериться как другу:
Я не портрет, я мыслю и
живу!
В своих ты
снах искал
во мне подругу —
Ее найти ты можешь наяву!
Меня добыть тебе не трудно с бою —
Лишь доверши начатое тобою...
Если человек не видит в каждом ближнем тот же дух, который соединяет его со всеми людьми мира, он
живет, как
во сне. Только тот проснулся и
живет по-настоящему, кто
во всяком ближнем видит и себя и бога.
— Не о том речь веду, сударыня, — возразил Марко Данилыч. — Тут главная причина в том, что будет ей оченно зазорно, ежели с простыми девками она станет водиться. Не знаете вы, что за народ у нас в городу
живет. Как раз наплетут того, что и
во сне не виделось никому.
Там, в усадьбе, его невеста. Неужели он в ней нашел свою желанную?.. Кто знает! Да и к чему эта погоня за блаженством? Лучше он, что ли, своего отца, Ивана Прокофьича? А тому разве был досуг мечтать о сладостях любви? Образы двух женщин зашли в его душу: одна — вся распаленная страстью, другая, в белом, с крыльями, вся чистая и прозрачная, как видел он ее
во сне в первую ночь, проведенную с ней под одною кровлей…
Живи Калерия — она бы его благословила…
— Мне сегодня ночью снилось. Вхожу я к твоей матери на балкон. Ты сидишь с нею. Когда я вошла, вы замолчали, ты вышел. А она странно взглянула на меня и говорит: «Мне нужно с тобою поговорить», и смотрит так серьезно!.. «Боре очень тяжело
жить с тобою. Все, что ты ни скажешь, все так банально, неинтересно. Все его так раздражает… Неужели ты сама не чувствуешь, что ты ему не пара?» И
во сне мне так тяжело стало, так обидно, обидно… Я проснулась и плачу… Зачем, зачем ты мне этого прямо сам не сказал?
Руфин, как притворщик, целые дни проводил
во сне дома, а говорил, будто читает богословские книги, а ввечеру удалялся, еще для полезных бесед, за город, где у нас о ту пору
жил близ Дамаска старый отшельник, стоя днем на скале а ночью стеная в открытой могиле.
— Ваша светлость, да наградит же вас Господь Бог! От милости твоей я не знаю,
жив ли я или мертвый? Вот третий день я как
во сне,
живу словно в раю. О, спасибо же вам, отец родной!
И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он
жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкой, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была
во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов, громко кричали, пели; но из-за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен.
А какие там ребята — почитай, вся свита без голов лежит, руки-ноги по утесам разбросаны. Так
во сне в полном вооружении ни за понюшку и пропали. Который и
жив, тому за кустом руки вяжут, к седлу приторачивают…
Во все это время я не
жил никакою человеческою жизнью кроме службы: я едва имел час-полтора на обед и не более четырех часов в ночь для
сна.