Неточные совпадения
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим
жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с
судьбою…
— Всегда были — и будут — люди, которые, чувствуя себя неспособными сопротивляться насилию над их внутренним миром, — сами идут встречу
судьбе своей, сами отдают себя в
жертву. Это имеет свой термин — мазохизм, и это создает садистов, людей, которым страдание других — приятно. В грубой схеме садисты и мазохисты — два основных типа людей.
Даром ничто не дается.
СудьбаЖертв искупительных просит.
«А! вот и пробный камень. Это сама бабушкина „
судьба“ вмешалась в дело и требует
жертвы, подвига — и я его совершу. Через три дня видеть ее опять здесь… О, какая нега! Какое солнце взойдет над Малиновкой! Нет, убегу! Чего мне это стоит, никто не знает! И ужели не найду награды, потерянного мира? Скорей, скорей прочь…» — сказал он решительно и кликнул Егора, приказав принести чемодан.
И люди тоже, даже незнакомые, в другое время недоступные, хуже
судьбы, как будто сговорились уладить дело. Я был
жертвой внутренней борьбы, волнений, почти изнемогал. «Куда это? Что я затеял?» И на лицах других мне страшно было читать эти вопросы. Участие пугало меня. Я с тоской смотрел, как пустела моя квартира, как из нее понесли мебель, письменный стол, покойное кресло, диван. Покинуть все это, променять на что?
«Одно из двух: или она полюбила Симонсона и совсем не желала той
жертвы, которую я воображал, что приношу ей, или она продолжает любить меня и для моего же блага отказывается от меня и навсегда сжигает свои корабли, соединяя свою
судьбу с Симонсоном», подумал Нехлюдов, и ему стало стыдно. Он почувствовал, что краснеет.
В чувстве этом было и то, что предложение Симонсона разрушило исключительность его поступка, уменьшало в глазах своих и чужих людей цену
жертвы, которую он приносил: если человек, и такой хороший, ничем не связанный с ней, желал соединить с ней
судьбу, то его
жертва уже не была так значительна.
На вершинах польской духовной жизни
судьба польского народа переживается, как
судьба агнца, приносимого в
жертву за грехи мира.
Но
жертвы и страдания могут быть оправданы, если видеть ту глубину всякого существа, на которой
судьба национальная, историческая и мировая есть его собственная
судьба.
…Абаза здесь был, когда пришла горькая весть о Севастополе. Плохо наши правители и командиры действуют. Солдаты и вообще Россия — прелесть! За что эти
жертвы гибнут в этом потоке. Точно, прошлого царя можно назвать незабвенным, теперь бедная Россия поплачивается за его полицию в Европе. Полиция вообще наскучивает, и теперь пришлось поплатиться за эту докуку. Грустно — тоска! — Все-таки верю в
судьбу безответной Руси.
— А разве вам не готовы принести
жертву, какую вы только потребуете? Если б для вашего счастья нужна была жизнь, я сейчас отдала бы ее с радостью и благословила бы
судьбу свою… — возразила Настенька.
Ему как-то нравилось играть роль страдальца. Он был тих, важен, туманен, как человек, выдержавший, по его словам, удар
судьбы, — говорил о высоких страданиях, о святых, возвышенных чувствах, смятых и втоптанных в грязь — «и кем? — прибавлял он, — девчонкой, кокеткой и презренным развратником, мишурным львом. Неужели
судьба послала меня в мир для того, чтоб все, что было во мне высокого, принести в
жертву ничтожеству?»
— Разумеется, — отвечал дядя, — но она захочет — уверяю тебя. Это она теперь только так… Только увидит нас, тотчас воротится, — отвечаю. Нельзя же, брат, оставить ее так, на произвол
судьбы, в
жертву; это, так сказать, долг…
В качестве счастливчика, которому покровительствовала сама
судьба, я должен был выставить «академии» целую дюжину пива. Эта
жертва была принята с благодарностью. Откуда-то явился Порфир Порфирыч, слышавший верхним чутьем, где пьют.
Кукушкина. Плачь, плачь, несчастная
жертва, оплакивай свою
судьбу! Плачь до могилы! Да ты уж лучше умри, несчастная, чтобы не разрывалось мое сердце. Легче мне будет. (Жадову.) Торжествуйте! Вы свое дело сделали: обманули, прикинулись влюбленным, обольстили словами и потом погубили. Вся ваша цель была в этом, я теперь вас понимаю. (Уходит. )
С каким равнодушием, как ничем не умолимая
судьба, он выбирает свои
жертвы и как смеется над бессильным ропотом народов, лежащих у ног его!
С жестокостью того, кто бессмертен и не чтит маленьких жизней, которыми насыщается, с божественной справедливостью безликого покидал его народ и устремлялся к новым
судьбам и новые призывал
жертвы, — новые возжигал огни на невидимых алтарях своих.
Еще отправляясь в Германию, я очень хорошо понимал, что ввиду отсрочки ехать к дяде на Кавказ, где через полгода ожидал меня офицерский чин, дававший в то время еще потомственное дворянство, я приносил тяжелую
жертву, заботясь о
судьбе сестры; но я счел это своим долгом и дорого за него заплатил.
Выгонял ли кто управляющего за пьянство и плутовство, спасалась ли жена от жестокосердого мужа, отказывала ли какая-нибудь дама молоденькой гувернантке за то, что ту почтил особенным вниманием супруг, — всех принимала к себе Санич и держала при себе, покуда
судьба несчастных
жертв не устраивалась.
Там несчастные младенцы,
жертвы бедности или стыда — не радость, но ужас родителей в первую минуту бытия своего; отвергаемые миром при самом их вступлении в мир; невинные, но жестоко наказываемые
Судьбою, — приемлются во святилище добродетели, спасаются от бури, которая сокрушила бы их на первом дыхании жизни; спасаются и — что еще более — спасают, может быть, родителей от адского злодеяния, к несчастию, не беспримерного!
О боже!
Итак, ты хочешь, чтоб я был убийца!
Но я горжусь такою
жертвой… кровь ее —
Моя! она другого не обрызжет.
Безумец! как искать в том сожаленья,
О ком сам бог уж не жалеет!
Час бил! час бил! — последний способ
Удастся, — или кровь! — нет, я
судьбеНе уступлю… хотя бы демон удивился
Тому, чего я не могу не сделать.
Михайло Иваныч. Вот как иногда, внаете,
судьба человеческая играет! Ну, за что бы вы были моей
жертвой? Что вы такое для меня? Муха!.. А я бы должен был вас уничтожить, как какого-нибудь таракана бездушного! Ну как, например, рукой прикажете убить? От щелчка не пикнете. Стреляться угодно?.. Давайте: в бубнового туза на сто сажен попадаю. На саблях хотите?.. Как бы вы там себе ни лавировали, принесу мою шашку, перехвачу вашу саблю пополам и размозжу вам голову!
Маргаритов (жмет ему руку). Благодарю, благодарю! Да, вот куда занесла меня
судьба. Ты добрый человек, ты меня нашел; а другие бросили, бросили на
жертву нищете. Дел серьезных почти нет, перебиваюсь кой-чем; а я люблю большие апелляционные дела, чтоб было над чем подумать, поработать. А вот на старости лет и дел нет, обегать стали; скучно без работы-то.
Я бы еще несколько успокоился относительно
судьбы жертв, если бы опыты эти распространили в публике убеждение в заразительности вторичных припадков…
Жертва дисгармонии человеческой природы, она чувствовала себя очень несчастной, и в день присуждения ей премии Парижской Академией наук она писала одному из друзей: «Со всех сторон я получаю поздравительные письма, но в силу непонятной иронии
судьбы. я еще никогда не чувствовала себя столь несчастной».
Воплотившийся Бог до конца разделил
судьбу испорченного грехом мира и человека, до крестной муки и смерти [«На землю сшел еси, да спасеши Адама, и на земли не обрет сего, Владыко, даже до ада снизшел, еси ищай» (Утреня Великой Субботы, Похвалы, статья первая, ст. 25).], и все отдельные моменты земной жизни Спасителя представляют как бы единый и слитный акт божественной
жертвы [Интересную литургическую иллюстрацию этой мысли мы имеем в том малоизвестном факте, что богослужения пред Рождеством Христовым включают в себя сознательные и преднамеренные параллели богослужению Страстной седмицы, преимущественно Великой Пятницы и Субботы, и отдельные, притом характернейшие песнопения воспроизводятся здесь лишь с необходимыми и небольшими изменениями.
Катюша окончательно отказывается от брака с Нехлюдовым и решает выйти замуж за ссыльного Симонсона. Известие огорчает Нехлюдова. «Ему было что-то не только неприятно, но и больно. В чувстве этом было и то, что предложение Симонсона разрушало исключительность его поступка, уменьшало в глазах своих и чужих людей цену
жертвы, которую он приносил: если человек, и такой хороший, ничем не связанный с ней, желал соединить с ней
судьбу, то его
жертва уж не была так значительна».
Господин этот есть не кто иной, как злополучный Иосаф Платонович Висленев, писавший отсюда Горданову под псевдонимом покинутой Эсперансы и уготованный теперь в
жертву новым
судьбам, ведомым лишь богу на небе, да на земле грешной рабе его Глафире.
Случай, устроивший странную
судьбу мою, быть может, совершенно исключительный, но полоса смятений на Руси еще далеко не прошла: она, может быть, только едва в начале, и к тому времени, когда эти строки могут попасть в руки молодой русской девушки, готовящейся быть подругой и матерью, для нее могут потребоваться иные
жертвы, более серьезные и тягостные, чем моя скромная и безвестная
жертва: такой девушке я хотела бы сказать два слова, ободряющие и укрепляющие силой моего примера.
О
судьбе обманутой им принцессы он, по всей вероятности, не знал ничего верного, и когда через одиннадцать лет после того, как он захватил ее в Ливорно, в Ивановском монастыре помещена была настоящая княжна Тараканова, граф Алексей Орлов, как говорит предание, никогда не ездил мимо этого монастыря, полагая, что там томится в заключении его
жертва, некогда любившая его страстно, предавшаяся ему беззаветно и так ужасно обманутая его притворною любовью.
Человеческая личность и ее вечная
судьба приносятся в
жертву идее, ценности, мировому духу, мировому разуму и т. п.
Извини меня, что я не принимал тебя последнее время. Я не был особенно болен, но зато был очень занят. Мне нужно устроить
судьбу дорогой для меня особы. Около года тому назад я заехал к Ольге Николаевне, и она представила меня прелестной девушке, дочери приятеля моего брата, а твоего отца и рассказала ее печальную историю. Она круглая сирота, ставшая
жертвой гнусной западни одного негодяя»…
Женщина по натуре своей или раба, или деспотка, в зависимости от того, с кем столкнет ее
судьба — с палачем или с
жертвой.
Между тем коварная
судьба, усмехаясь, точила свои орудия на
жертву, которую за несколько часов сама окружила всем очарованием земного счастия.
Судьба была, действительно, жестока к Федору Дмитриевичу — она требовала от него невозможных
жертв.
Я хотела тебе сказать, что после моего первого проступка я стала тем, что я есть, и ты, полюбив одного человека и сделавшись его
жертвой, также не избежишь своей
судьбы… нет состраданья, нет будущности, нет извинения для обесчещенной девушки, если она бедна…
Дверь кабинета отворилась, и на ее пороге появился весь сияющий, видимо, от счастья, Иван Петрович Костылев. На груди его сюртука блестели два новеньких ордена. Павел Кириллович был совершенно озадачен таким торжественным появлением предполагаемой им
жертвы аракчеевского деспотизма, и тревога за
судьбу капитана быстро сменилась раздражением против него.
Но
судьба обвила свою
жертву крепкими, нерасторгаемыми узами, как змеями, которыми опутаны были Лаокоон [Лаокоон — троянский жрец, вместе с сыновьями удушенный змеями, которых послали боги, помогавшие грекам в борьбе с троянцами (миф.).] и дети его…
«Я готова была сделать для них все, я согласилась выйти для них за Оленина — ей уж начало представляться, что она этим приносила
жертву — не моя вина, что
судьба решила иначе…» — успокаивала она сама себя.
Напоминаем, что политический момент был крайне острый, а в частной
судьбе отца Кирилла наступал «последний день его красы». Приказный Пафнутиева монастыря Заломавин был человек крутой и отцу Кириллу не мирволил; он запер его с ломтем хлеба и кружкою воды в особливую келью и держал на замке. Так, вероятно, он хотел его проморить до пострига в монахи. Кирилле оставалось только лить слезы и петь «жалостные калязинские спевы», сложенные подобными ему
жертвами «подневольного пострижения...
— Ты хочешь знать, зачем говорю я правду? Затем, что я ненавижу ложь и предаю ее вечному проклятию! Затем, что роковая
судьба сделала меня
жертвою несправедливости, и, как
жертва, как Тот, Кто принял на Себя великий грех мира и его великие страдания, я хочу указать людям путь. Жалкий эгоист, ты знаешь только себя и свое несчастное искусство, а я — я люблю людей.
На неведомый подвиг и неведомую
жертву избран он, Василий Фивейский, тот, что святотатственно и безумно жаловался на
судьбу свою. Он избран. Пусть под ногами его разверзнется земля и ад взглянет на него своими красными, лукавыми очами, он не поверит самому аду. Он избран. И разве не тверда земля под его ногою?
Само явление Пушкина возможно было потому, что Петр «вздернул Россию на дыбы», приобщил к мировой культуре и уготовил русскому народу удел великого народа. Но маленький Евгений не хотел принять великой
судьбы народа, он в ужасе отступил перед
жертвами, которых требует эта
судьба.