Неточные совпадения
«Ты бо изначала создал еси мужеский
пол и женский, — читал священник вслед за переменой колец, — и от Тебе сочетавается мужу
жена, в помощь и в восприятие рода человеча. Сам убо, Господи Боже наш, пославый истину на наследие Твое и обетование Твое, на рабы Твоя отцы наша, в коемждо роде и роде, избранныя Твоя: призри на раба Твоего Константина и на рабу Твою Екатерину и утверди обручение их в вере, и единомыслии, и истине, и любви»….
Элегантный слуга с бакенбардами, неоднократно жаловавшийся своим знакомым на слабость своих нерв, так испугался, увидав лежавшего на
полу господина, что оставил его истекать кровью и убежал за помощью. Через час Варя,
жена брата, приехала и с помощью трех явившихся докторов, за которыми она послала во все стороны и которые приехали в одно время, уложила раненого на постель и осталась у него ходить за ним.
Зять еще долго повторял свои извинения, не замечая, что сам уже давно сидел в бричке, давно выехал за ворота и перед ним давно были одни пустые
поля. Должно думать, что
жена не много слышала подробностей о ярмарке.
«Нет, я не так, — говорил Чичиков, очутившись опять посреди открытых
полей и пространств, — нет, я не так распоряжусь. Как только, даст Бог, все покончу благополучно и сделаюсь действительно состоятельным, зажиточным человеком, я поступлю тогда совсем иначе: будет у меня и повар, и дом, как полная чаша, но будет и хозяйственная часть в порядке. Концы сведутся с концами, да понемножку всякий год будет откладываться сумма и для потомства, если только Бог пошлет
жене плодородье…» — Эй ты — дурачина!
Зато любовь красавиц нежных
Надежней дружбы и родства:
Над нею и средь бурь мятежных
Вы сохраняете права.
Конечно так. Но вихорь моды,
Но своенравие природы,
Но мненья светского поток…
А милый
пол, как пух, легок.
К тому ж и мнения супруга
Для добродетельной
женыВсегда почтенны быть должны;
Так ваша верная подруга
Бывает вмиг увлечена:
Любовью шутит сатана.
Два дня ему казались новы
Уединенные
поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и
полеЕго не занимали боле;
Потом уж наводили сон;
Потом увидел ясно он,
Что и в деревне скука та же,
Хоть нет ни улиц, ни дворцов,
Ни карт, ни балов, ни стихов.
Хандра ждала его на страже,
И бегала за ним она,
Как тень иль верная
жена.
Жена, подпрыгнув, ударила его головою в скулу, он соскочил с постели, а она снова свалилась на
пол и начала развязывать ноги свои, всхрапывая...
Но иногда рыжий пугал его: забывая о присутствии ученика, он говорил так много, долго и непонятно, что Климу нужно было кашлянуть, ударить каблуком в
пол, уронить книгу и этим напомнить учителю о себе. Однако и шум не всегда будил Томилина, он продолжал говорить, лицо его каменело, глаза напряженно выкатывались, и Клим ждал, что вот сейчас Томилин закричит, как
жена доктора...
Поехала
жена с
Полей устраиваться на даче, я от скуки ушел в цирк, на борьбу, но борьбы не дождался, прихожу домой — в кабинете, вижу, огонь, за столом моим сидит Полин кавалер и углубленно бумажки разбирает.
— Потом, надев просторный сюртук или куртку какую-нибудь, обняв
жену за талью, углубиться с ней в бесконечную, темную аллею; идти тихо, задумчиво, молча или думать вслух, мечтать, считать минуты счастья, как биение пульса; слушать, как сердце бьется и замирает; искать в природе сочувствия… и незаметно выйти к речке, к
полю… Река чуть плещет; колосья волнуются от ветерка, жара… сесть в лодку,
жена правит, едва поднимает весло…
В ожидании, пока проснется
жена, я надел бы шлафрок и походил по саду подышать утренними испарениями; там уж нашел бы я садовника,
поливали бы вместе цветы, подстригали кусты, деревья.
Лицо Обломова вдруг облилось румянцем счастья: мечта была так ярка, жива, поэтична, что он мгновенно повернулся лицом к подушке. Он вдруг почувствовал смутное желание любви, тихого счастья, вдруг зажаждал
полей и холмов своей родины, своего дома,
жены и детей…
Свершилась казнь. Народ беспечный
Идет, рассыпавшись, домой
И про свои работы вечны
Уже толкует меж собой.
Пустеет
поле понемногу.
Тогда чрез пеструю дорогу
Перебежали две
жены.
Утомлены, запылены,
Они, казалось, к месту казни
Спешили, полные боязни.
«Уж поздно», — кто-то им сказал
И в
поле перстом указал.
Там роковой намост ломали,
Молился в черных ризах поп,
И на телегу подымали
Два казака дубовый гроб.
К вечеру второго дня нашли Веру, сидящую на
полу, в углу большой залы, полуодетую. Борис и
жена священника, приехавшая в тот день, почти силой увели ее оттуда и положили в постель.
Кроме всей этой живности у них есть
жены, каначки или сандвичанки, да и между ними самими есть канаки, еще выходцы из Лондона, из Сан-Франциско — словом, всякий народ. Один живет здесь уже 22 года, женат на кривой пятидесятилетней каначке. Все они живут разбросанно, потому что всякий хочет иметь маленькое
поле, огород, плантацию сахарного тростника, из которого, мимоходом будь сказано, жители выделывают ром и сильно пьянствуют.
Барин помнит даже, что в третьем году Василий Васильевич продал хлеб по три рубля, в прошлом дешевле, а Иван Иваныч по три с четвертью. То в
поле чужих мужиков встретит да спросит, то напишет кто-нибудь из города, а не то так, видно, во сне приснится покупщик, и цена тоже. Недаром долго спит. И щелкают они на счетах с приказчиком иногда все утро или целый вечер, так что тоску наведут на
жену и детей, а приказчик выйдет весь в поту из кабинета, как будто верст за тридцать на богомолье пешком ходил.
Но это были точно такие же мечты, как у хозяйки мысль развести Павла Константиныча с
женою; такие проекты, как всякая поэзия, служат, собственно, не для практики, а для отрады сердцу, ложась основанием для бесконечных размышлений наедине и для иных изъяснений в беседах будущности, что, дескать, я вот что могла (или, смотря по
полу лица: мог) сделать и хотела (хотел), да по своей доброте пожалела (пожалел).
Теперь можно себе представить, как были озадачены ткач и кум таким неожиданным явлением. Опустивши мешок, они заступили его собою и закрыли
полами; но уже было поздно: кумова
жена хотя и дурно видела старыми глазами, однако ж мешок заметила.
Кумова
жена вскрикнула, ударивши об
полы руками, и все невольно разинули рты.
«Устав о ссыльных» разрешает ссыльнокаторжным обоего
пола браки только через 1–3 года по поступлении в разряд исправляющихся; очевидно, женщина, поступившая в колонию, но находящаяся еще в разряде испытуемых, может быть только сожительницей, а не
женой.
Допустим, что хозяева со своими
женами и детьми, как ирландцы, питаются одним картофелем и что им хватает его на круглый год; но что едят те 241 поселенцев и 358 каторжных обоего
пола, которые проживают в избах в качестве сожителей, сожительниц, жильцов и работников?
При мне каторжных-хозяев обоего
пола, сидевших на участках, было 424; каторжных обоего
пола, проживавших в колонии в качестве
жен, сожителей, сожительниц, работников, жильцов и проч., записано мною 908.
Ты виною будешь, если мать восплачет о сыне своем, убиенном на ратном
поле, и
жена о муже своем; ибо опасность плена едва оправдать может убийство, войною называемое.
При слове «
жена» он всплакнул горько и, несмотря на свое столичное образование и философию, униженно, беднячком-русачком поклонился своим родственникам в ноги и даже стукнул о
пол лбом.
В сущности, бабы были правы, потому что у Прокопия с Яшей действительно велись любовные тайные переговоры о вольном золоте. У безответного зыковского зятя все сильнее въедалась в голову мысль о том, как бы уйти с фабрики на вольную работу. Он вынашивал свою мечту с упорством всех мягких натур и затаился даже от
жены. Вся сцена закончилась тем, что мужики бежали с
поля битвы самым постыдным образом и как-то сами собой очутились в кабаке Ермошки.
— А ты почем знаешь? Ребята, что ли, говорили? — смеясь, продолжала Давыдовская. — Нет, брат Митюша, люди говорят: кто верит
жене в доме, а лошади в
поле, тот дурак.
— Что, сударыня, милая! — возражала
жена Саренки. — С лица-то не воду пить, а жизнь пережить — не
поле перейти.
Он напоминал собою Макбета более, чем все современные актеры, терзающие Шекспира, и это ему было тем легче, что тут он не «играл из себя комедии», как говорила
жена Нечая, а действительно был объят страшным ужасом и, выронив пистолет, тяжело рухнулся на
пол в сильном обмороке, закончившем его безумство.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в
поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина сын
жену убил».
— Первая из них, — начал он всхлипывающим голосом и утирая кулаком будто бы слезы, — посвящена памяти моего благодетеля Ивана Алексеевича Мохова; вот нарисована его могила, а рядом с ней и могила madame Пиколовой. Петька Пиколов, супруг ее (он теперь, каналья, без просыпу день и ночь пьет), стоит над этими могилами пьяный, плачет и говорит к могиле
жены: «Ты для меня трудилась на
поле чести!..» — «А ты, — к могиле Ивана Алексеевича, — на
поле труда и пота!»
Услышав вопль
жены, безумный старик остановился в ужасе от того, что сделалось. Вдруг он схватил с
полу медальон и бросился вон из комнаты, но, сделав два шага, упал на колена, уперся руками на стоявший перед ним диван и в изнеможении склонил свою голову.
«Что случилось? — в смущении спрашивает он себя, — не обрушился ли мир? не прекратила ли действие завещанная преданием общественная мудрость?» Но и мир, и общественная мудрость стоят неприкосновенные и нимало не тронутые тем, что в их глазах гибнет простец, которого бросила
жена, которому изменил друг, у которого сосед отнял
поле.
Жена сбежала с юнкером, сосед завладел
полем, друг оказался предателем.
После ужина он сбрасывал посуду со стола на
пол, если
жена не успевала вовремя убрать ее, ставил перед собой бутылку водки и, опираясь спиной о стену, глухим голосом, наводившим тоску, выл песню, широко открывая рот и закрыв глаза.
Рядом с ним стояла
жена. Часто моргая глазами, она вытирала нос концом платка. Самойлов взял бороду в руку и продолжал, глядя в
пол...
Крупная, красивая, всегда спокойная, бездетная, полная, как яловая корова,
жена Петра Николаича видела из окна, как убили ее мужа и потащили куда-то в
поле.
Однажды сидит утром исправник дома, чай пьет; по правую руку у него
жена, на
полу детки валяются; сидит исправник и блаженствует. Помышляет он о чине асессорском, ловит мысленно таких воров и мошенников, которых пять предместников его да и сам он поймать не могли. Жмет ему губернатор руку со слезами на глазах за спасение губернии от такой заразы… А у разбойников рожи-то, рожи!..
Он не просто читает, но и вникает; не только вникает, но и истолковывает каждое слово, пестрит
поля страниц вопросительными знаками и заметками, в которых заранее произносит над писателем суд, сообщает о вынесенных из чтения впечатлениях друзьям,
жене, детям, брызжет, по поводу их, слюною в департаментах и канцеляриях, наполняет воплями кабинеты и салоны, убеждает, грозит, доказывает существование вулкана, витийствует на тему о потрясении основ и т. д.
— По библейской легенде
жена начальника телохранителей фараона Пентефрия тщетно пыталась соблазнить целомудренного Иосифа.] и в доказательство этого возил с собой и всем показывал два сюртука действительно с оборванными
полами.
Если б мы жили среди
полей и лесов дремучих — так, а то жени вот этакого молодца, как ты, — много будет проку! в первый год с ума сойдет, а там и пойдет заглядывать за кулисы или даст в соперницы
жене ее же горничную, потому что права-то природы, о которых ты толкуешь, требуют перемены, новостей — славный порядок! а там и
жена, заметив мужнины проказы, полюбит вдруг каски, наряды да маскарады и сделает тебе того… а без состояния так еще хуже! есть, говорит, нечего!
Но я почему-то не решился сказать ему прямо свои предположения о том, как будет хорошо, когда я, женившись на Сонечке, буду жить в деревне, как у меня будут маленькие дети, которые, ползая по
полу, будут называть меня папой, и как я обрадуюсь, когда он с своей
женой, Любовью Сергеевной, приедет ко мне в дорожном платье… а сказал вместо всего этого, указывая на заходящее солнце: «Дмитрий, посмотри, какая прелесть!»
— Не смей!.. — ревел на весь дом Ченцов и выстрелил в
жену уж дробью, причем несколько дробинок попало в шею Катрин. Она вскрикнула от боли и упала на
пол.
Расправив бороду желтой рукой, обнажив масленые губы, старик рассказывает о жизни богатых купцов: о торговых удачах, о кутежах, о болезнях, свадьбах, об изменах
жен и мужей. Он печет эти жирные рассказы быстро и ловко, как хорошая кухарка блины, и
поливает их шипящим смехом. Кругленькое лицо приказчика буреет от зависти и восторга, глаза подернуты мечтательной дымкой; вздыхая, он жалобно говорит...
Понимая, что он не шутит, я решил украсть деньги, чтобы разделаться с ним. По утрам, когда я чистил платье хозяина, в карманах его брюк звенели монеты, иногда они выскакивали из кармана и катились по
полу, однажды какая-то провалилась в щель под лестницу, в дровяник; я позабыл сказать об этом и вспомнил лишь через несколько дней, найдя двугривенный в дровах. Когда я отдал его хозяину,
жена сказала ему...
Вследствие всего этого мы передаем души свои богу, веруя тому, что сказано, что тот, кто оставит дома и братьев и сестер, или отца, или мать, или
жену, или детей, или
поля ради Христа, получит во сто раз больше и наследует жизнь вечную.
«Собираться стадами в 400 тысяч человек, ходить без отдыха день и ночь, ни о чем не думая, ничего не изучая, ничему не учась, ничего не читая, никому не принося пользы, валяясь в нечистотах, ночуя в грязи, живя как скот, в постоянном одурении, грабя города, сжигая деревни, разоряя народы, потом, встречаясь с такими же скоплениями человеческого мяса, наброситься на него, пролить реки крови, устлать
поля размозженными, смешанными с грязью и кровяной землей телами, лишиться рук, ног, с размозженной головой и без всякой пользы для кого бы то ни было издохнуть где-нибудь на меже, в то время как ваши старики родители, ваша
жена и ваши дети умирают с голоду — это называется не впадать в самый грубый материализм.
Гудаевский постоял перед нею, примерился было хлопнуть ее по щеке, да передумал, тоже сел на
пол против
жены и закричал: — Фурия!
«Братец, к нам переменится, не станет нас так любить и жаловать, как прежде, молодая
жена ототрет родных, и дом родительский будет нам чужой» — это непременно сказали бы сестры Алексея Степаныча, хотя бы его невеста была их
поля ягода; но невестки Софьи Николавны хуже нельзя было придумать для них.
И вдруг семейная сцена обрушилась на его голову: дочь в истерике,
жена в исступлении, разбитая тарелка на
полу, у Марьи Степановны лица нет и правая ручка как-то очень красна, — почти так же, как левая щека у Терешки.
«Было, — говорю, — сие так, что племянница моя, дочь брата моего, что в приказные вышел и служит советником, приехав из губернии, начала обременять понятия моей
жены, что якобы наш мужской
пол должен в скорости обратиться в ничтожество, а женский над нами будет властвовать и господствовать; то я ей на это возразил несколько апостольским словом, но как она на то начала, громко хохоча, козлякать и брыкать, книги мои без толку порицая, то я, в книгах нового сочинения достаточной практики по бедности своей не имея, а чувствуя, что стерпеть сию обиду всему мужскому колену не должен, то я, не зная, что на все ее слова ей отвечать, сказал ей: „Буде ты столь превосходно умна, то скажи, говорю, мне такое поучение, чтоб я признал тебя в чем-нибудь наученною“; но тут, владыко, и
жена моя, хотя она всегда до сего часа была женщина богобоязненная и ко мне почтительная, но вдруг тоже к сей племяннице за женский
пол присоединилась, и зачали вдвоем столь громко цокотать, как две сороки, „что вас, говорят, больше нашего учат, а мы вас все-таки как захотим, так обманываем“, то я, преосвященный владыко, дабы унять им оное обуявшее их бессмыслие, потеряв спокойствие, воскликнул...