Неточные совпадения
— Не то еще услышите,
Как до
утра пробудете:
Отсюда версты три
Есть дьякон… тоже
с голосом…
Так вот они затеяли
По-своему здороваться
На утренней заре.
На башню как подымется
Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли
Жи-вешь, о-тец И-пат?»
Так стекла затрещат!
А тот ему, оттуда-то:
— Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко!
Жду вод-ку пить! — «И-ду!..»
«Иду»-то это в воздухе
Час целый откликается…
Такие жеребцы!..
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама к ней в комнату. Анна вопросительно взглянула ей в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче
утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц
с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас
жду», кончала она.
На
утро однако всё устроилось, и к девяти часам — срок, до которого просили батюшку
подождать с обедней, сияющие радостью, разодетые дети стояли у крыльца пред коляской, дожидаясь матери.
Но день протек, и нет ответа.
Другой настал: всё нет, как нет.
Бледна как тень,
с утра одета,
Татьяна
ждет: когда ж ответ?
Приехал Ольгин обожатель.
«Скажите: где же ваш приятель? —
Ему вопрос хозяйки был. —
Он что-то нас совсем забыл».
Татьяна, вспыхнув, задрожала.
«Сегодня быть он обещал, —
Старушке Ленский отвечал, —
Да, видно, почта задержала». —
Татьяна потупила взор,
Как будто слыша злой укор.
Прямым Онегин Чильд Гарольдом
Вдался в задумчивую лень:
Со сна садится в ванну со льдом,
И после, дома целый день,
Один, в расчеты погруженный,
Тупым кием вооруженный,
Он на бильярде в два шара
Играет
с самого
утра.
Настанет вечер деревенский:
Бильярд оставлен, кий забыт,
Перед камином стол накрыт,
Евгений
ждет: вот едет Ленский
На тройке чалых лошадей;
Давай обедать поскорей!
— Да, может быть, воевода и сдал бы, но вчера
утром полковник, который в Буджаках, пустил в город ястреба
с запиской, чтобы не отдавали города; что он идет на выручку
с полком, да ожидает только другого полковника, чтоб идти обоим вместе. И теперь всякую минуту
ждут их… Но вот мы пришли к дому.
— Ты засыпал бы
с каждым днем все глубже — не правда ли? А я? Ты видишь, какая я? Я не состареюсь, не устану жить никогда. А
с тобой мы стали бы жить изо дня в день,
ждать Рождества, потом Масленицы, ездить в гости, танцевать и не думать ни о чем; ложились бы спать и благодарили Бога, что день скоро прошел, а
утром просыпались бы
с желанием, чтоб сегодня походило на вчера… вот наше будущее — да? Разве это жизнь? Я зачахну, умру… за что, Илья? Будешь ли ты счастлив…
Она надела белое платье, скрыла под кружевами подаренный им браслет, причесалась, как он любит; накануне велела настроить фортепьяно и
утром попробовала спеть Casta diva. И голос так звучен, как не был
с дачи. Потом стала
ждать.
После «тумана» наставало светлое
утро,
с заботами матери, хозяйки; там манил к себе цветник и поле, там кабинет мужа. Только не
с беззаботным самонаслаждением играла она жизнью, а
с затаенной и бодрой мыслью жила она, готовилась,
ждала…
Он по
утрам с удовольствием
ждал, когда она, в холстинковой блузе, без воротничков и нарукавников, еще
с томными, не совсем прозревшими глазами, не остывшая от сна, привставши на цыпочки, положит ему руку на плечо, чтоб разменяться поцелуем, и угощает его чаем, глядя ему в глаза, угадывая желания и бросаясь исполнять их. А потом наденет соломенную шляпу
с широкими полями, ходит около него или под руку
с ним по полю, по садам — и у него кровь бежит быстрее, ему пока не скучно.
Райский совсем потерял голову и наконец решился пригласить старого доктора, Петра Петровича, и намекнуть ему о расстройстве Веры, не говоря, конечно, о причине. Он
с нетерпением
ждал только
утра и беспрестанно ходил от Веры к Татьяне Марковне, от Татьяны Марковны к Вере.
Бог знает, когда бы кончился этот разговор, если б баниосам не подали наливки и не повторили вопрос: тут ли полномочные? Они объявили, что полномочных нет и что они будут не чрез три дня, как ошибкой сказали нам
утром, а чрез пять, и притом эти пять дней надо считать
с 8-го или 9-го декабря… Им не дали договорить. «Если в субботу, — сказано им (а это было в среду), — они не приедут, то мы уйдем». Они стали торговаться, упрашивать
подождать только до их приезда, «а там делайте, как хотите», — прибавили они.
Нынче
утром он получил записку от швейцарки-гувернантки, жившей у них в доме летом и теперь проезжавшей
с юга в Петербург, что она будет в городе между тремя и шестью часами
ждать его в гостинице «Италия».
Мы должны вернуться назад, к концу апреля, когда Ляховский начинал поправляться и бродил по своему кабинету при помощи костылей. Трехмесячная болезнь принесла
с собой много упущений в хозяйстве, и теперь Ляховский старался наверстать даром пропущенное время. Он рано
утром поджидал Альфонса Богданыча и вперед закипал гневом по поводу разных щекотливых вопросов, которые засели в его голове со вчерашнего дня.
Это был тот кризис, которого
с замирающим сердцем
ждал доктор три недели.
Утром рано, когда Зося заснула в первый раз за все время своей болезни спокойным сном выздоравливающего человека, он, пошатываясь, вошел в кабинет Ляховского.
Даже до самого этого последнего дня сам Смуров не знал, что Коля решил отправиться к Илюше в это
утро, и только накануне вечером, прощаясь со Смуровым, Коля вдруг резко объявил ему, чтоб он
ждал его завтра
утром дома, потому что пойдет вместе
с ним к Снегиревым, но чтобы не смел, однако же, никого уведомлять о его прибытии, так как он хочет прийти нечаянно.
Впрочем, встал он
с постели не более как за четверть часа до прихода Алеши; гости уже собрались в его келью раньше и
ждали, пока он проснется, по твердому заверению отца Паисия, что «учитель встанет несомненно, чтоб еще раз побеседовать
с милыми сердцу его, как сам изрек и как сам пообещал еще
утром».
В ночь
с 25 на 26 июня шел сильный дождь, который прекратился только к рассвету.
Утром небо было хмурое; тяжелые дождевые тучи низко ползли над землей и, как саваном, окутывали вершины гор. Надо было
ждать дождя снова.
Марья Кириловна ничего не видала, ничего не слыхала, думала об одном,
с самого
утра она
ждала Дубровского, надежда ни на минуту ее не покидала, но когда священник обратился к ней
с обычными вопросами, она содрогнулась и обмерла, но еще медлила, еще ожидала; священник, не дождавшись ее ответа, произнес невозвратимые слова.
На пароходе я встретил радикального публициста Голиока; он виделся
с Гарибальди позже меня; Гарибальди через него приглашал Маццини; он ему уже телеграфировал, чтоб он ехал в Соутамтон, где Голиок намерен был его
ждать с Менотти Гарибальди и его братом. Голиоку очень хотелось доставить еще в тот же вечер два письма в Лондон (по почте они прийти не могли до
утра). Я предложил мои услуги.
Лондон
ждет приезжего часов семь на ногах, овации растут
с каждым днем; появление человека в красной рубашке на улице делает взрыв восторга, толпы провожают его ночью, в час, из оперы, толпы встречают его
утром, в семь часов, перед Стаффорд Гаузом.
Оттого-то весь плебейский Теддингтон и толпился у решетки нашего дома,
с утра поджидая Гарибальди.
В субботу
утром я поехал к Гарибальди и, не застав его дома, остался
с Саффи, Гверцони и другими его
ждать. Когда он возвратился, толпа посетителей, дожидавшихся в сенях и коридоре, бросилась на него; один храбрый бритт вырвал у него палку, всунул ему в руку другую и
с каким-то азартом повторял...
Кормили тетенек более чем скупо.
Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара,
с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до обеда, чтобы не заставить
ждать себя, и становились к окну. Когда появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда
с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
«Вот кабы…» — начинает она мечтать впросонках и
ждет не дождется
утра, когда должна явиться девушка-лекарка
с докладом из Измалкова.
С ранним
утром приехал какой-то гость, статный собою, в красном жупане, и осведомляется о пане Даниле; слышит все,
утирает рукавом заплаканные очи и пожимает плечами. Он-де воевал вместе
с покойным Бурульбашем; вместе рубились они
с крымцами и турками;
ждал ли он, чтобы такой конец был пана Данила. Рассказывает еще гость о многом другом и хочет видеть пани Катерину.
Николай уезжал по
утрам на Ильинку, в контору, где у них было большое суконное дело, а старший весь день сидел у окна в покойном кожаном кресле, смотрел в зеркало и
ждал посетителя, которого пустит к нему швейцар — прямо без доклада. Михаил Иллиодорович всегда сам разговаривал
с посетителями.
Это было большое варварство, но вреда нам не принесло, и вскоре мы «закалились» до такой степени, что в одних рубашках и босые спасались по
утрам с младшим братом в старую коляску, где, дрожа от холода (дело было осенью, в период утренних заморозков),
ждали, пока отец уедет на службу.
В пансионе Окрашевской учились одни дети, и я чувствовал себя там ребенком. Меня привозили туда по
утрам, и по окончании урока я сидел и
ждал, пока за мной заедет кучер или зайдет горничная. У Рыхлинскогс учились не только маленькие мальчики, но и великовозрастные молодые люди, умевшие уже иной раз закрутить порядочные усики. Часть из них училась в самом пансионе, другие ходили в гимназию. Таким образом я
с гордостью сознавал, что впервые становлюсь членом некоторой корпорации.
— О нет, — отвечал Коля, как раз столкнувшийся вместе
с ними в воротах дома, — я здесь давным-давно,
с Ипполитом, ему хуже, сегодня
утром лежал. Я теперь за картами в лавочку спускался. Марфа Борисовна вас
ждет. Только, папаша, ух как вы!.. — заключил Коля, пристально вглядываясь в походку и в стойку генерала. — Ну уж, пойдемте!
Паншин взял шляпу, поцеловал у Марьи Дмитриевны руку, заметил, что иным счастливцам теперь ничто не мешает спать или наслаждаться ночью, а ему придется до
утра просидеть над глупыми бумагами, холодно раскланялся
с Лизой (он не ожидал, что в ответ на его предложение она попросит
подождать, — и потому дулся на нее) — и удалился.
В то же
утро в Ключевской завод летел нарочный к Мухину
с маленькою запиской от «самого», в которой выражалось любезное желание познакомиться лично
с уважаемым Петром Елисеичем, и чем скорее, тем лучше. Мухин не заставил себя
ждать и тотчас же отправился в Мурмос. Это обращение Голиковского польстило ему, как выражение известного внимания. Он остановился в доме Груздева, где царил страшный беспорядок: хозяйничала одна Наташка, а Самойло Евтихыч «объезжал кабаки».
До Самосадки было верст двадцать
с небольшим. Рано
утром дорожная повозка, заложенная тройкой,
ждала у крыльца господского дома. Кучер Семка несколько раз принимался оправлять лошадей, садился на козла, выравнивал вожжи и вообще проделывал необходимые предварительные церемонии настоящего господского кучера. Антип и казачок Тишка усердно ему помогали. Особенно хлопотал последний: он выпросился тоже ехать на пристань и раз десять пробовал свое место рядом
с Семкой, который толкал его локтем.
Исторический рассказ 24 сентября,в 6 часов после обеда, я
с Матвеем отправились в Тобольск в виде опыта, чтобы достать визы всем малолетним дворянам Ялуторовска.
Утром заставил их всех написать просьбы в губернское правление. Это было вследствие письма Лебедя, который мне сказал, наконец, что местная власть, не знаю почему,
ждет прошения от лиц под благотворным действием манифеста. Значит, не все одинаково понимают его действие.
Анна Андреевна рассказывала мне, что он воротился домой в таком волнении и расстройстве, что даже слег.
С ней был очень нежен, но на расспросы ее отвечал мало, и видно было, что он чего-то
ждал с лихорадочным нетерпением. На другое
утро пришло по городской почте письмо; прочтя его, он вскрикнул и схватил себя за голову. Анна Андреевна обмерла от страха. Но он тотчас же схватил шляпу, палку и выбежал вон.
Евгений Константиныч проснулся довольно поздно, когда на фабрике отдали свисток к послеобеденным работам. В приемных комнатах господского дома уже толклись
с десяти часов
утра все главные действующие лица. Платон Васильич
с пяти часов
утра не выходил
с фабрики, где
ждал «великого пришествия языков», как выразился Сарматов. Прейн сидел в спальне Раисы Павловны, которая, на правах больной, приняла его, не вставая
с постели.
А
утром, чуть свет, когда в доме все еще спали, я уж прокладывал росистый след в густой, высокой траве сада, перелезал через забор и шел к пруду, где меня
ждали с удочками такие же сорванцы-товарищи, или к мельнице, где сонный мельник только что отодвинул шлюзы и вода, чутко вздрагивая на зеркальной поверхности, кидалась в «лотоки» и бодро принималась за дневную работу.
— Аи то, девки, в пору пришли! сказано: стань передо мной, как лист перед травой! — говорит она, как бы отвечая на замечание ямщика, — а вы тут, поди-чай,
с утра раннего ждете-поджидаете…
— Помилуйте, ваше высокоблагородие, мы вас уж
с утра поджидаем, — отвечал он весьма хладнокровно, —
с час назад и гонец
с последней станции прискакал, где вы изволили чай кушать.
Как это ни странно
с первого взгляда, но приходится согласиться, что устами Удава говорит сама истина. Да, хорошо в те времена жилось. Ежели тебе тошно или Сквозник-Дмухановский одолел — беги к Ивану Иванычу. Иван Иваныч не помог (не сумел"застоять") — недалеко и в кабак сходить. Там уж
с утра ябедник Ризположенский
с пером за ухом
ждет. Настрочил, запечатал, послал… Не успел оглянуться — вдруг, динь-динь, колокольчик звенит. Кто приехал? Иван Александров Хлестаков приехал! Ну, слава богу!
Утренняя заря только что начинает окрашивать небосклон над Сапун-горою; темно-синяя поверхность моря уже сбросила
с себя сумрак ночи и
ждет первого луча, чтобы заиграть веселым блеском;
с бухты несет холодом и туманом; снега нет — всё черно, но утренний резкий мороз хватает за лицо и трещит под ногами, и далекий неумолкаемый гул моря, изредка прерываемый раскатистыми выстрелами в Севастополе, один нарушает тишину
утра. На кораблях глухо бьет 8-я стклянка.
Проснувшись около десяти часов, он вдруг дико вскочил
с постели, разом вспомнил всё и плотно ударил себя ладонью по лбу: ни завтрака, ни Блюма, ни полицеймейстера, ни чиновника, явившегося напомнить, что члены — ского собрания
ждут его председательства в это
утро, он не принял, он ничего не слышал и не хотел понимать, а побежал как шальной на половину Юлии Михайловны.
— Ну-с, буду
ждать этого блаженного послезавтра! — проговорил камер-юнкер и, поцеловав у Миропы Дмитриевны ручку, отправился
с своим другом в кофейную, где в изъявление своей благодарности угостил своего поручителя отличным завтраком, каковой Максинька съел
с аппетитом голодного волка. Миропа же Дмитриевна как сказала, так и сделала: в то же
утро она отправилась в место служения камер-юнкера, где ей подтвердили, что он действительно тут служит и что даже представлен в камергеры.
Понятно, как я обрадовался, когда на другой день
утром пришел ко мне Глумов. Он был весел и весь сиял, хотя лицо его несколько побледнело и нос обострился. Очевидно, он прибежал
с намерением рассказать мне эпопею своей любви, но я на первых же словах прервал его. Не нынче завтра Выжлятников мог дать мне второе предостережение, а старик и девушка, наверное, уже сию минуту
поджидают меня. Что же касается до племянника, то он, конечно, уж доставил куда следует статистический материал. Как теперь быть?
С того дня я почти каждое
утро видел дворника; иду по улице, а он метет мостовую или сидит на крыльце, как бы
поджидая меня. Я подхожу к нему, он встает, засучивая рукава, и предупредительно извещает...
Передонов не ходил в гимназию и тоже чего-то
ждал. В последние дни он все льнул к Володину. Страшно было выпустить его
с глаз, — не навредил бы. Уже
с утра, как только проснется, Передонов
с тоскою вспоминал Володина: где-то он теперь? что-то он делает? Иногда Володин мерещился ему: облака плыли по небу, как стадо баранов, и между ними бегал Володин
с котелком на голове,
с блеющим смехом; в дыме, вылетающем из труб, иногда быстро проносился он же, уродливо кривляясь и прыгая в воздухе.
— Татьяна Ивановна! мы все так любим и уважаем вас, что сами приехали узнать о ваших намерениях. Угодно вам будет ехать
с нами в Степанчиково? Илюша именинник. Маменька вас
ждет с нетерпением, а Сашурка
с Настей, уж верно, проплакали о вас целое
утро…
—
С восторгом согласился, а на другой же день, рано
утром, исчез. Дня через три является опять,
с своей маменькой. Со мной ни слова, и даже избегает, как будто боится. Я тотчас же понял, в чем штука. А маменька его такая прощелыга, просто через все медные трубы прошла. Я ее прежде знавал. Конечно, он ей все рассказал. Я молчу и
жду; они шпионят, и дело находится немного в натянутом положении… Оттого-то я и тороплюсь.
— Нет? — повторила Елена и постаралась улыбнуться. — Так-то вы держите ваши обещания? Я вас
ждала с утра.
Не скоро она совладела
с собою. Но прошла неделя, другая. Елена немного успокоилась и привыкла к новому своему положению. Она написала две маленькие записочки Инсарову и сама отнесла их на почту — она бы ни за что, и из стыдливости и из гордости, не решилась довериться горничной. Она начинала уже
поджидать его самого… Но вместо его, в одно прекрасное
утро, прибыл Николай Артемьевич.