Шизали

Константин Михайлович Ганин, 2023

Роман о молодом человеке, который устроился работать в больницу для людей с особым восприятием мира. Отделять правду от больной фантазии стало его работой. Задача казалась несложной, пока под сортировку не попали его собственные чувства и представления о действительности. Для «гурманов» создано несколько сюжетов: один – в стихах (эпиграфы), а второй – в прозе. Сюжеты связаны между собой, но не повторяются.

Его первый полёт. Стих пятый

А я улететь могу.

Ты хочешь меня заставить

Прожить эту ночь в плену,

Пьянящий восторг оставить?

Попробуй найти ту цепь,

Которая крылья вяжет.

Но лучше найди мне цель —

Что смысл наяву подскажет.

А нет, я во сны лечу,

В миры, что тебе не снятся.

И жить я лишь там хочу

И там же хочу остаться.

В ночи оставляя грехи,

Лечу в непорочные грёзы.

Парящим — дарю стихи,

Иным — перевод из прозы.

Артём был гордостью родителей. Он опережал своих сверстников в развитии, всегда следил за собой и беседу вёл так уверенно и неспешно, что даже взрослые люди не игнорировали и не перебивали, как это обычно происходит с другими детьми. Он рос в достатке и увлечениях, и всё шло своим чередом — на полках пополнялся ряд кубков, над ковром повисли первые медали, предвиделось блестящее будущее, и не было поводов для беспокойства.

Болезнь у мальчика впервые проявила себя, когда ему стукнуло тринадцать, в ночь после его дня рождения. Позднее врач очень подробно расспрашивал Артёма о том, что могло послужить причиной заболевания: что его могло так сильно взволновать, что происходило в тот день, с кем они отмечали праздник. Артём отвечал односложно: «Не помню». Он не пытался врать, он действительно не помнил того, что происходило много лет назад.

Сон, который приснился ему в ту ночь, Артём воспринял как случайный и очень приятный подарок к празднику. Он летал в этом сне. Казалось бы — это так банально. Что в этом необычного, и какой смысл рассказывать вам про полёты во снах? Однако, следующим утром наш герой решил, что именно этот полёт был особенным и не мог оказаться обычным сном.

Спустя годы сон не растворился в памяти, а вот ощущения, которые его сопровождали, почти забылись. Остались лёгкость и осознанность происходящего. Вся обстановка сна до малейших деталей совпадала с реальностью, хотя и была несравнимо ярче и красочней. Пожалуй, даже немного мультяшной. Многоквартирные дома подсвечивались и переливались изнутри неоновым светом. Всё казалось полупрозрачным и живым. Дом, в котором жил Артём, мерцал, словно вылепленный из разноцветных леденцов. Мальчик скользил вдоль земли, укутанной в толстый слой пушистого снега, и вглядывался в поток бегущих под ним алмазных искорок, потом поднимался вверх, чтобы посмотреть на карамельный город, потом снова возвращался к снегу.

Другим мотивом сна была необычная тишина — живая и говорящая. Как в театре перед представлением: всё вокруг говорит и дышит, а тишина почти абсолютная. А главным событием этого сна была собака. Обыкновенная — чёрная, тощая и трясущаяся от холода на колодезном люке. Артём почти врезался в неё, но вовремя успел остановиться.

— Привет, Черныш, — крикнул он ей, затормозив очень близко от мокрого и сотрясающегося в ознобе собачьего носа.

— Привет, — собака смотрела на него грустно, очень по-собачьи. Она чуть двинула хвостом, кажется, просто из вежливости.

— А ты почему домой не идёшь? — спросил мальчик.

Собака с упрёком посмотрела на него, и по её телу пробежала крупная дрожь.

— Ты бездомная? — догадался Артём.

— Возьми меня к себе, — без переходов попросила Собака.

— Я сейчас не могу, — растерялся он.

— Почему?

— Я и сам-то не в себе. Я просто сплю, а ты мне снишься.

— Лучше бы я тебе весной приснилась. Сытая и белая.

— Ещё лучше летом, наверное. А почему белая?

— Белых все любят. Нет, летом не надо — слишком жарко. Хотя, давай летом, если можешь.

— Я так сразу не могу. Я ещё сам тут не разобрался, — растерялся Артём. — Если ты настоящая, пойдём ко мне жить? Я утром проснусь и тебя покормлю.

— Я не против, — Собака вскочила на ноги и дала волю своему хвосту. — А ты поздно встаёшь?

— Я пораньше встану, — пообещал мальчик. — Пойдём, в подъезде до утра подождёшь. Там теплее.

Утром Артём вскочил с кровати ещё затемно, пытаясь вспомнить о каком-то срочном и важном деле. В голове всё перемешалось и перепуталось. Мальчик скинул одеяло и что-то глухо упало на пол. Артём пошарил по столу и, нащупав кнопку настольной лампы, включил свет. На полу, подмяв страницы, лежала подаренная другом книжка, на обложке которой красовался мальчик, стоящий на крохотной планете. Артём поднял книгу и положил на колени, его снова стало клонить ко сну. Голову тянуло к подушке, и книжка опять выскользнула из рук. Артём дёрнулся и резко вспомнил весь свой сон. Мальчишка вскочил, кое-как оделся и бросился на улицу к своему новому другу, которого во сне так и не смог провести в подъезд через закрытую дверь. Собаки нигде не было. Артём пробежался вокруг квартала, замёрз и расстроился. Он присвоил свою неудачу безвозвратно ушедшей сказке, созданной сном. От ночи остались только лёгкость в теле и непроходящее настроение полёта.

Он помнил, как очень спокойно принял второй сон, когда тот пришёл к нему в следующую ночь. Артём погрузился в его волшебство, как в должное. Мальчик опробовал свою летучесть прямо у себя в комнате, убеждаясь в том, что полет вполне устойчив и без размахивания руками. Он хорошо запомнил, как очень осмысленно удивился происходящему: вспомнил про силу тяжести, про необходимость опираться на воздух. Зависнув рядом с люстрой, он даже предположил, что должен срочно упасть на пол и навсегда разучиться летать. Однако, законы физики не состоялись. Покружив по тесной комнате, он полетел на балкон, а с балкона — в ночной город на поиски Чёрной Собаки. Сейчас он помнил только то, что собаки он не нашёл.

Весь следующий день Артём уже ждал и подманивал очередной сон. Он начал ждать его с утра, на какое-то время забыл о нём за завтраком, потом торопил время в школе и даже пытался уснуть днём. Мальчик то гипнотизировал часы, то заваливал себя делами, чтобы ускорить время и быстрее прогнать бесконечный день, но ночь его разочаровала. Сон не пришёл. Следующие сутки тоже прошли в напрасных ожиданиях. Потом из жизни выпал ещё один день и ещё один.

Третий его полёт состоялся только через год, опять на день рождения. Поняв, что карамельный мир вернулся, наш герой сразу рванул в высоту. Взлетев в темноту ночного неба, он развернулся через спину и стремительно упал вниз, почти зацепив крышу дома. Потом повторил это снова и снова. В какой-то момент, разгрузившись от восторга, он взлетел и замер в вышине, разглядывая мир под собой. Карамельный город был покрыт белыми пятнами редких фонарей. Одиноким крестом светилась главная улица. По улице ползли пятна света от редких автомобилей. Мальчик поднялся ещё выше и, вообразив себя пикирующим бомбардировщиком, совершил затяжное падение в сторону чернеющего леса.

Город внизу давно утёк, а наш герой всё скользил в темной бесконечности, выбрав за ориентир светлое пространство впереди себя. Очень скоро оно развернулось в серую ленту реки, вдавленную между рваными краями поросших лесом берегов. Мальчик заложил небольшой поворот и заскользил над этой пятнистой серой лентой, снижаясь всё ниже и ниже. Река, покрытая льдом и пятнами снега, провоцировала на скорость. Артём разгонял себя всё быстрее, он летел прямо, летел зигзагами от берега до берега, он взлетал и падал, цепляя пятачки пушистого снега. За очередным поворотом серый мрак смазанного мира раскололся, и Артём ворвался в бетонный полукруг освещённой набережной большого города.

Он сразу узнал эту набережную. Даже под лёгким покрывалом снега светом фонарей и рисунком чугунной ограды она напоминала о жаре и летних прогулках с его бабушкой.

Бабушка — самый добрый человек в мире. Он падал в пух её безграничной суеты и заботы всякий раз, оказываясь рядом. Мама ревновала и радовалась. Отец замыкался, не в силах переварить такое количество эмоций к сыну, которого он хотел вырастить «настоящим мужчиной». Бабушка любила внука с нарушением всех норм и ограничений. А уж как она его ждала.

Артём перелетел через чугунное ограждение и заскользил по набережной, выискивая знакомый поворот в сторону старого двухэтажного дома. Ещё один карамельный город, который и в реальности-то казался удивительным и загадочным.

К следующему ужину их семью ждал сюрприз. В гости безо всякого предупреждения приехала та, кого мальчик навещал во сне. С сумками, баночками.

Пожилая женщина преодолела юношеское упрямство внука и с порога приветила мягкой старческой щекой. Её глаза слезились с мороза, а платок и пальто были припорошены снегом. Артём принял у неё сумки. Мама суетилась, помогая раздеться и вытряхивая на лестнице бабушкино пальто. Они вместе, мешая друг другу, помогли ей избавиться от тёплых и тесных сапог.

— Да что ж вы налетели. Я и сама бы смогла. Дома же справляюсь, — виновато приговаривала старушка, поднимаясь с принесённой табуретки. Она сняла платок и распушила руками слежавшиеся под ним волосы, — Ириш, ты уж скажи Михаилу, чтобы не сердился. Я ночку заночую, а завтра и домой, — не унималась она.

— Мам, ну что ты так переживаешь? — возмущённо и радостно отвечала мать, — Михаил рад всегда, когда ты приезжаешь. Я тебя завтра не отпущу. Ты кота соседке отдала?

— Я Надежде ключи оставила.

— Ну вот и всё. Куда тебе торопиться? — разрешила вопрос мама, наливая из-под крана чайник и затевая суету по кухне.

— А мне давеча Тёма приснился. Проснулась — ну не могу, так хочу вас всех увидеть. Ириш, представляешь, как будто пришёл ночью, посидел и ушёл. А только ушёл — за ним следом девушка какая-то следом, очень красивая. Тёма, у тебя невеста уже есть? Ириш, я не буду ничего, — беспокойно сопротивлялась старушка, с удовольствием принимая навязчивую заботу дочери, — Что ты взяла суетиться? Внучок, принеси мне, пожалуйста, зелёную сумку, у меня тебе подарок ко вчерашнему празднику. А Оленька где?

Их мир заполнился суетой от радости встречи с близким человеком. Вечер стал теплее, а когда Артём уснул, квартира из сна казалась светлее, да и красок в ней прибавилось.