Неточные совпадения
Потом тихо, чуть-чуть, как
дух, произнесла чье-то имя и
вздрогнула, робко оглянулась и закрыла лицо руками и так осталась.
Я уж не впервые слышу эту угрозу из уст Лукьяныча. Всякий раз, как я приезжаю в Чемезово, он считает своим долгом пронзить меня ею. Мало того: я отлично знаю, что он никогда не решится привести эту угрозу в действие, что с его стороны это только попытка уязвить меня, заставить воспрянуть
духом, и ничего больше. И за всем тем, всякий раз, как я слышу эту просьбу «ослобонить», я невольно
вздрагиваю при мысли о той беспомощности, в которой я найдусь, если вдруг, паче чаяния, стрясется надо мной такая беда.
В мечтах надежды молодой,
В восторге пылкого желанья,
Творю поспешно заклинанья,
Зову
духов — и в тьме лесной
Стрела промчалась громовая,
Волшебный вихорь поднял вой,
Земля
вздрогнула под ногой…
Приложив руки к груди, едва переводя
дух и
вздрагивая всем телом, Дуня направилась к огороду, чтобы там на свободе выплакать свое горе; но совладать с горем без привычки — дело мудреное! Слезы и рыдания захватили ее еще на половине дороги.
Как только омнибус тронулся с места, Долинский вдруг посмотрел на Париж, как мы смотрим на места, которые должны скоро покинуть; почувствовал себя вдруг отрезанным от Зайончека, от перечитанных мистических бредней и бледных созданий своего больного
духа. Жизнь, жизнь, ее обаятельное очарование снова поманила исстрадавшегося, разбитого мистика, и, завидев на темнеющем вечернем небе серый силуэт Одеона, Долинский
вздрогнул и схватился за сердце.
Марья Александровна, для большего эффекта, остановилась перевести
дух и оглядела все общество. Все гостьи с алчным и беспокойным любопытством вслушивались в слова ее. Мозгляков
вздрогнул; Зина покраснела и привстала с кресел; Афанасий Матвеич в ожидании чего-то необыкновенного на всякий случай высморкался.
Я
вздрогнул, обида стянула мое лицо, и, заметив, что я упал
духом, Эстамп вскочил, сел рядом со мной и схватил меня за руку, но в этот момент палуба поддала вверх, и он растянулся на полу.
Тут Катерина остановилась перевести
дух; она то
вздрагивала, как лист, и бледнела, то кровь всходила ей в голову, и теперь, когда она остановилась, щеки ее пылали огнем, глаза блистали сквозь слезы, и тяжелое, прерывистое дыхание колебало грудь ее. Но вдруг она опять побледнела, и голос ее упал, задрожав тревожно и грустно.
Ротшильд помертвел от страха, присел и замахал руками над головой, как бы защищаясь от ударов, потом вскочил и побежал прочь что есть
духу. На бегу он подпрыгивал, всплескивал руками, и видно было, как
вздрагивала его длинная, тощая спина. Мальчишки обрадовались случаю и бросились за ним с криками: «Жид! Жид!» Собаки тоже погнались за ним с лаем. Кто-то захохотал, потом свистнул, собаки залаяли громче и дружнее… Затем, должно быть, собака укусила Ротшильда, так как послышался отчаянный, болезненный крик.
Слезы подступили к глазам, он их уже ощущал в углах, и губы
вздрагивали… Жалость к ней росла, жалость сродни той, какая пронизала бы его у постели умирающего или человека, приговоренного к смерти, в ту минуту, когда он прощается с жизнью и хватается за нее последними хватками отчаяния сквозь усиленный подъем
духа.