Неточные совпадения
— Замечательный акустический феномен, — сообщил Климу какой-то очень любезный и женоподобный человек с красивыми глазами. Самгин не
верил, что пушка может отзываться на «музыку небесных сфер», но, настроенный благодушно, соблазнился и пошел слушать пушку. Ничего не услыхав в ее холодной дыре, он почувствовал себя очень глупо и решил не подчиняться голосу народа, восхвалявшему Орину Федосову, сказительницу
древних былин Северного края.
Виделась ему в ней —
древняя еврейка, иерусалимская госпожа, родоначальница племени — с улыбкой горделивого презрения услышавшая в народе глухое пророчество и угрозу: «снимется венец с народа, не узнавшего посещения», «придут римляне и возьмут!» Не
верила она, считая незыблемым венец, возложенный рукою Иеговы на голову Израиля.
Я
верю, что
древняя Эллада останется навеки жить в божественном миропорядке, но эмпирически она перестала существовать.
Книга заканчивается словами: «Господь, будь милостив к христианину, который сомневается, к маловеру, который хочет
верить, к каторжнику жизни, который пустился в путь один, в ночи, под небом, которое не освещается уже утешительными маяками
древней надежды».
Вечер. Легкий туман. Небо задернуто золотисто-молочной тканью, и не видно: что там — дальше, выше.
Древние знали, что там их величайший, скучающий скептик — Бог. Мы знаем, что там хрустально-синее, голое, непристойное ничто. Я теперь не знаю, что там я слишком много узнал. Знание, абсолютно уверенное в том, что оно безошибочно, — это вера. У меня была твердая вера в себя, я
верил, что знаю в себе все. И вот —
«Судьба и судьба!» — отвечала она обыкновенно себе, — та судьба, в борьбу с которой
верил древний человек и небессознательно завязывал на этом мотиве свои драмы.
Впечатление это было разнообразное. Балалайкин —
поверил сразу и был так польщен, что у него в гостях находится человек столь несомненно
древней высокопоставленности, что, в знак почтительной преданности, распорядился подать шампанского. Глумов, по обыкновению своему, отнесся равнодушно и даже, пожалуй, скептически. Но я… я припоминал! Что-то такое было! — говорил я себе. Где-то в прошлом, на школьной скамье… было, именно было!
Судороги на лице царя заиграли чаще, но голос остался по — прежнему спокоен. Морозов стоял как пораженный громом. Багровое лицо его побледнело, кровь отхлынула к сердцу, очи засверкали, а брови сначала заходили, а потом сдвинулись так грозно, что даже вблизи Ивана Васильевича выражение его показалось страшным. Он еще не
верил ушам своим; он сомневался, точно ли царь хочет обесчестить всенародно его, Морозова, гордого боярина, коего заслуги и
древняя доблесть были давно всем известны?
Человек
древнего мира мог считать себя вправе пользоваться благами мира сего в ущерб другим людям, заставляя их страдать поколениями, потому что он
верил, что люди рождаются разной породы, черной и белой кости, Яфетова и Хамова отродья. Величайшие мудрецы мира, учители человечества Платон, Аристотель не только оправдывали существование рабов и доказывали законность этого, но даже три века тому назад люди, писавшие о воображаемом обществе будущего, утопии, не могли представить себе его без рабов.
Я говорил тебе: не
верь боярам!
Верь только тем, кто, как и мы с тобой,
Не
древней крови!
Очень удивительно то, что большинство людей тверже всего
верят самым старинным учениям о вере, таким, какие уже не подходят к нашему времени, а откидывают и считают ненужными и вредными все новые учения. Такие люди забывают то, что если бог открывал истину
древним людям, то он всё тот же и точно так же мог открыть ее и недавно жившим и теперь живущим людям.
Еще с самых
древних времен мудрецы учили тому, что не надо есть мяса животных, а питаться растениями, но мудрецам не
верили, и все ели мясо. Но в наше время с каждым годом находится всё больше и больше людей, которые считают грехом есть мясо и не едят его.
Тот не хотел
верить в возможности такого быстрого изучения
древнего языка и предложил почитать вместе с ним a livre ouvert.
Одни рабочие, огромное большинство их, держатся по привычке прежнего церковного лжехристианского учения, не
веря уже в него, а
веря только в
древнее «око за око» и основанное на нем государственное устройство; другая же часть, каковы все тронутые цивилизацией рабочие (особенно в Европе), хотя и отрицают всякую религию, бессознательно в глубине души
верят,
верят в
древний закон «око за око» и, следуя этому закону, когда не могут иначе, ненавидя существующее устройство, подчиняются; когда же могут иначе, то самыми разнообразными насильническими средствами стараются уничтожить насилие.