Неточные совпадения
Он их выдавал уже лет двадцать пять сряду — или отдаленных родственниц, или падчериц каких-нибудь двоюродных
братьев своей жены, или крестниц, даже выдал
дочку своего швейцара.
Глуп, скажу я вам, один, как пара купеческих лошадей, а изволили бы вы поглядеть, как снисходительно он с нашим
братом заговаривает, как великодушно изволит улыбаться на любезности наших голодных матушек и
дочек!..
— В будущем году! Невесту он себе еще в прошлом году приглядел; ей было тогда всего четырнадцать лет, теперь ей уж пятнадцать, кажется, еще в фартучке ходит, бедняжка. Родители рады! Понимаешь, как ему надо было, чтоб жена умерла? Генеральская
дочка, денежная девочка — много денег! Мы,
брат Ваня, с тобой никогда так не женимся… Только чего я себе во всю жизнь не прощу, — вскричал Маслобоев, крепко стукнув кулаком по столу, — это — что он оплел меня, две недели назад… подлец!
Я лежал и блаженствовал. Вася за мной ухаживал, как за
братом, доставал мне книги из шкафа, и я читал запоем. Старик Григорьев заходил по два раза в день, его пятнадцатилетняя
дочка, красавица Надя, приносила печенье и варенье к чаю, жена его Анна Николаевна — обед.
— Три и есть. Обедать время пришло. Ну, посадили меня, доброго молодця, честь честью. Опять старики с
дочкой вместе, нам с молодым хозяином на особицю, да еще, слышь, обоим чашки-те разные. Тут уж мне за беду стало. «Ах вы, говорю, такие не эдакие. Вы не то што меня бракуете, вы и своего-то мужика бракуете». — «А потому, — старуха баит, — и бракуем, што он по Русе ходит, с вашим
братом, со всяким поганым народом, нахлебается…» Вот и поди ты, как они об нас понимают!
Перчихин(грозя пальцем). Ш-ш!
Дочка! Не говори… Ты — должна понять… Татьяна отравилась — почему? Ага-а? Василь Васильев, — видишь? Я,
брат, по чистой правде… я всех вас рассужу… по совести… как надо! Я — очень просто…
Убедил он меня, и я решился начать тяжбу. Для этого нужны были деньги, а у меня их не было; но — вот что значит умный человек! — он взял у меня все мои серебряные и другие вещи и договорился на свой кошт вести тяжбу. Я должен был выехать от
брата и жить у Горба-Маявецкого. Домик у него хотя и небольшой, но нам не было тесно: он с женою да маленькая
дочка у них, лет семи, Анисинька. Пожалуйте же, что после из этого будет?
— Ваша
дочка, как вы выражались раньше, изволила умереть? — почтительно решился прервать молчание
брат Ираклий, исполнившийся уважением к Половецкому.
Женился он по страсти, взял
дочку бывшего губернского предводителя; состояния за ней большого не было; впрочем,
брат за состоянием и не гнался: какое дали, и за то спасибо.
— Знаешь, кто мне еще нравится из здешних?.. Наденька,
дочка этого дурака Калинина… Жгучая брюнетка, бледная, знаешь, с этакими глазами… Тоже нужно будет удочку закинуть… На Троицу делаю вечер… музыкально-вокально-литературный… нарочно, чтоб ее позвать… А здесь,
брат, как оказывается, ничего себе, весело! И общество, и женщины… и… Можно у тебя здесь уснуть… на минутку?..
—
Дочку привез, — сказал дядя Архип, — с
дочкой, слышь, прибыл. Как же ей здесь проживать с нашим
братом бурлаком, в такой грязи да в вонище? Для того и нанял в гостинице хорошу хватеру.
— Нашему
брату, батенька, некогда спать, — говорил он вполголоса, когда я лег и закрыл глаза. — У кого жена да пара ребят, тому не до спанья. Теперь корми и одевай да на будущее припасай. А у меня их двое: сынишка и
дочка… У мальчишки-подлеца хорошая рожа… Шести лет еще нет, а способности, доложу я вам, необыкновенные… Тут у меня где-то их карточки были… Эх, деточки мои, деточки!
Давным-давно выгнала бы она эту дрянную смутьянку, если б не глупый гонор
брата. Видите ли, он, у смертного одра жены, обещал ей обеспечить старость Саниной няньки… Так ведь он тогда верил в любовь и непорочность своей возлюбленной супруги… А потом? Голова-то и у братца не далеко ушла от головы его мнимой
дочки; и сколько раз Павла Захаровна язвила самое себя вопросом: с какой стати она, умница, положила всю свою жизнь на возню с такой тупицей, как ее братец, Иван Захарыч?
А
дочки у меня такие красавицы, что не только ваша
братия смиренная, а даже князья и графы засматриваются и вздыхают.
— Она обязана меня кормить! — сказал он. — Ей мой дом останется, пущай же и кормит! Возьму и пойду к ней. Это, стало быть, понимаешь, Глаша… Катина
дочка, а Катя, понимаешь,
брата моего Пантелея падчерица… понял? Ей дом достанется… Пущай меня кормит!
— Раскинул,
брат, по-молодецки раскинул, дьявольски умно придумал — трех зайцев, вопреки пословице, мы с тобой одним ударом ухлопали: любимца князя Василия — треклятого Яшку извели, самого князя подвели под государеву немилость, и даже
дочка его, княжна Евпраксия, теперь в нашей власти. Так-ли говорю, Тишка?
Брат же его, Дмитрий Павлович, служивший в молодости в гусарах и кутивший, что называется, во всю ширь русской натуры, уступил даже часть своего родового именья своему расчетливому братцу за наличные, увлекся, когда ему было за пятьдесят и он был полковником, во время стоянки в Варшаве, безродной красавицей полькой, женился на ней, и, едва сохранив от своего громадного состояния несколько десятков тысяч, после четырех лет роскошной жизни уже с женой, вышел в отставку и приехал с ней и четырехлетней
дочкой Маргаритой в Т., где купил себе одноэтажный деревянный домик, записался членом в клуб и стал скромным семьянином и губернским аристократом.
— Прости меня, дорогой
брат, — жалобным тоном начал Семен Порфирьевич, — что я произнес имя, которое в тебе пробудило столько тяжелых воспоминаний. Ты знаешь, как я всегда сочувствовал твоему горю! Я тоже долго надеялся, что твоя
дочка вернется, но прошло уже более двадцати лет… Едва ли теперь можно надеяться…