Неточные совпадения
Левин отдал косу Титу и с мужиками, пошедшими к
кафтанам за хлебом, чрез слегка побрызганные дождем ряды
длинного скошенного пространства пошел к лошади. Тут только он понял, что не угадал погоду, и дождь мочил его сено.
Произошло это утром, в десять часов. В этот час утра, в ясные дни, солнце всегда
длинною полосой проходило по его правой стене и освещало угол подле двери. У постели его стояла Настасья и еще один человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой парень в
кафтане, с бородкой, и с виду походил на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
Обрезал фалды он и полы,
Наставил рукава, и весел Тришка мой,
Хоть носит он
кафтан такой,
Которого
длиннее и камзолы.
Этот Тимофеич, потертый и проворный старичок, с выцветшими желтыми волосами, выветренным, красным лицом и крошечными слезинками в съеженных глазах, неожиданно предстал перед Базаровым в своей коротенькой чуйке [Чуйка — верхняя одежда,
длинный суконный
кафтан.] из толстого серо-синеватого сукна, подпоясанный ременным обрывочком и в дегтярных сапогах.
Студент университета, в
длинном, точно
кафтан, сюртуке, сероглазый, с мужицкой, окладистой бородою, стоял среди комнаты против щеголевато одетого в черное стройного человека с бледным лицом; держась за спинку стула и раскачивая его, человек этот говорил с подчеркнутой любезностью, за которой Клим тотчас услышал иронию...
Между другими торговками, торговавшими на своих лотках рядом с Марьей, раздался смех, как вдруг из-под аркады городских лавок выскочил ни с того ни с сего один раздраженный человек вроде купеческого приказчика и не наш торговец, а из приезжих, в длиннополом синем
кафтане, в фуражке с козырьком, еще молодой, в темно-русых кудрях и с
длинным, бледным, рябоватым лицом. Он был в каком-то глупом волнении и тотчас принялся грозить Коле кулаком.
Людей у Мардария Аполлоныча множество, и все одеты по-старинному: в
длинные синие
кафтаны с высокими воротниками, панталоны мутного колорита и коротенькие желтоватые жилетцы.
Сороки перелетают с ракиты на ракиту; бабы, с
длинными граблями в руках, бредут в поле; прохожий человек в поношенном нанковом
кафтане, с котомкой за плечами, плетется усталым шагом; грузная помещичья карета, запряженная шестериком рослых и разбитых лошадей, плывет вам навстречу.
В другой комнате послышались голоса, и кузнец не знал, куда деть свои глаза от множества вошедших дам в атласных платьях с
длинными хвостами и придворных в шитых золотом
кафтанах и с пучками назади. Он только видел один блеск и больше ничего. Запорожцы вдруг все пали на землю и закричали в один голос...
Этот темно-коричневый
кафтан, прикосновение к которому, казалось, превратило бы его в пыль;
длинные, валившиеся по плечам охлопьями черные волосы; башмаки, надетые на босые загорелые ноги, — все это, казалось, приросло к нему и составляло его природу.
Все они были одеты как-то особенно: на них были шелковые
кафтаны старинного покроя, на головах — шапки вроде беретов, а необыкновенно
длинные закрученные пейсы свешивались впереди по бокам головы.
В тумане из-под горы сначала показался низенький старичок с
длинною палкой в руке. Он шел без шапки, легко переваливаясь на своих кривых ногах. Полы поношенного
кафтана для удобства были заткнуты за опояску. Косматая седая борода и целая шапка седых волос на голове придавали ему дикий вид, а добрые серые глаза ласково улыбались.
Но мы были не одни; кроме лиц, которые скрылись за перегородкой, в комнате находился еще человек в длиннополом узком
кафтане, с
длинными светло-русыми волосами на голове, собранными в косичку. При появлении моем он встал и, вынув из-за пояса гребенку, подошел пошатываясь к зеркалу и начал чесать свои туго связанные волосы.
Шагов пятьдесят перед ним горел костер и озарял несколько башкирцев, сидевших кружком, с поджатыми под себя ногами. Кто был в пестром халате, кто в бараньем тулупе, а кто в изодранном
кафтане из верблюжины. Воткнутые в землю копья торчали возле них и докидывали
длинные тени свои до самого Перстня. Табун из нескольких тысяч лошадей, вверенный страже башкирцев, пасся неподалеку густою кучей. Другие костры, шагах во сто подале, освещали бесчисленные войлочные кибитки.
С раннего утра передняя была полна аристократами Белого Поля; староста стоял впереди в синем
кафтане и держал на огромном блюде страшной величины кулич, за которым он посылал десятского в уездный город; кулич этот издавал запах конопляного масла, готовый остановить всякое дерзновенное покушение на целость его; около него, по бортику блюда, лежали апельсины и куриные яйца; между красивыми и величавыми головами наших бородачей один только земский отличался костюмом и видом: он не только был обрит, но и порезан в нескольких местах, оттого что рука его (не знаю, от многого ли письма или оттого, что он никогда не встречал прелестное сельское утро не выпивши, на мирской счет, в питейном доме кружечки сивухи) имела престранное обыкновение трястись, что ему значительно мешало отчетливо нюхать табак и бриться; на нем был
длинный синий сюртук и плисовые панталоны в сапоги, то есть он напоминал собою известного зверя в Австралии, орниторинха, в котором преотвратительно соединены зверь, птица и амфибий.
Подбритые на польский образец волосы, низко повязанный кушак по
длинному штофному
кафтану придавали ему вид богатого польского пана; но в то же время надетая нараспашку, сверх
кафтана, с золотыми петлицами ферязь напоминала пышную одежду бояр русских.
Но вот ступеньки опускаются книзу: борода у человека уже седая, он одет в
длинный жёлтый
кафтан, в руках у него кулёк с рыбой и кувшин с чем-то.
Он вообще смахивал на лошадь: стучал ногами, словно копытами, не смеялся, а ржал, причем обнаруживал всю свою пасть, до самой гортани — и лицо имел
длинное, нос с горбиной и плоские большие скулы; носил мохнатый фризовый
кафтан [Фризовый
кафтан —
кафтан из грубой ворсистой ткани вроде байки.], и пахло от него сырым мясом.
Брат Верность — постная физиономия с
длинным носом, в темном
кафтане — выделяется из толпы придворных и прокрадывается к Шаррону.
На нем была розовая ситцевая рубаха, подпоясанная низехонько пестрым гарусным шнурком с привешенным к нему за ремешок медным гребнем; на плечах его наброшен был с невыразимою небрежностью длинный-предлинный синий
кафтан со сборами и схватцами.
Его большое, распухшее, неповоротливое тело было стянуто в
длинный сюртук, похожий на кучерской
кафтан, с крючками и с петлями вместо пуговиц и с высокою талией, и было бы странно, если бы от него пахло, например, одеколоном.
На нем был
длинный, черный, очевидно праздничный
кафтан на меху, надетый нараспашку.
Сходя с подножки, он наступил на
длинную полу своего
кафтана и чуть не упал. То же повторилось, когда он стал подыматься на ступени. Спутники подхватили его под руки и почти внесли на подъезд, так бережно, точно это был хрупкий сосуд с драгоценной жидкостью.
Почти перед самым крыльцом был теперь поставлен столик, которого прежде адъютант не заметил. Он был покрыт чистой, белой салфеткой с узорчато расшитыми каймами, и на нем возвышался, на блюде, каравай пшеничного хлеба да солонка, а по бокам, обнажа свои головы, стояли двое почтенных, благообразных стариков, с
длинными, седыми бородами, в праздничных синих
кафтанах.
Чуйка —
длинный суконный
кафтан.
Это был старик шестидесяти пяти лет, дряхлый не по летам, костлявый и сутуловатый, с старчески темным, исхудалым лицом, с красными веками и
длинной, узкой, как у рыбы, спиной; одет он был в щегольскую светло-лиловую, но слишком просторную для него рясу (подаренную ему вдовою одного недавно умершего молодого священника), в суконный
кафтан с широким кожаным поясом и в неуклюжие сапоги, размер и цвет которых ясно показывал, что о.
К толпе важною, мерною поступью подходил рослый мужик лет пятидесяти с
длинной русой с проседью бородой, одетый в
кафтан тонкого синего сукна и в таком же картузе.
Григорий Лукьянович сидел в большом кресле, обитом малиновым бархатом. На нем был богатый, шитый золотом
кафтан, за кушаком торчал
длинный кинжал в дорогих ножнах.
Двое из них были в
длинных русских
кафтанах, подпоясаны кушаками, на которых висели лестовки [Лестовки — раскольничьи четки.], и, несмотря на жаркое время года, накрыты небольшими круглыми шапками [В правилах раскольников сказано: «Растящих власы и носящих малахаи (начетверо разрезанные шапки) и шляпы запрещать и в моление не пущать».].
По сторонам трона стояли оруженосцы, или телохранители, великого князя, называвшиеся рындами, в белых
длинных отложных
кафтанах и в высоких, опушенных соболями, шапках на головах. На правом плече они держали маленькие топорики с
длинными серебряными рукоятками и стояли, потупя очи и не смея шевельнуться.
По сторонам двора уставлены были двумя
длинными глаголями [Глаголи — буквы.] столы, нагруженные разными съестными припасами; оба края стола обнизали крестьяне, не смевшие пошевелиться и не сводившие глаз с лакомых кусков, которые уже мысленно пожирали; в середине возвышался изжаренный бык с золотыми рогами; на двух столбах, гладко отесанных, развевались, одни выше других, цветные кушаки и платки, а на самой вершине синий
кафтан и круглая шляпа с разноцветными лентами; по разным местам, в красивой симметрии, расставлены были кадки с вином и пивом.
На другой день в назначенный час Сурмин был в гостинице, где стоял Жвирждовский. Проходя
длинным коридором к нумеру его, он встретил какого-то купца с тощею, поседелою бородкой, в
кафтане со сборами, выходившего из этого нумера. Шафранное лицо его, серо-желтые, косые глаза казались ему знакомы.
Случилось это ранней весной. Однажды, после вечернего доклада ее сиятельству, староста Архипыч, благообразный старик, бодрый и крепкий, с
длинной седой бородой и добродушными с «хитринкой» глазами, одетый в чистый, даже щеголеватый
кафтан синего домашнего сукна, стал переступать с ноги на ногу, как бы не решаясь высказать, что у него было на уме.
Они в коротеньких
кафтанах из немецкого сукна; под низенькими шапочками, которые щегольски заломились на один бок, сказываются буйные головушки; ремень, отороченный серебром, стягивает их стан; у боку
длинный нож и кинжал в ножнах, описанных на злате, сзади — ослоп, только что молодцу на подъем.
Под сенью Кавказа садил он виноград, в степях полуденной России — сосновые и дубовые леса, открывал порт на Бельте, заботился о привозе пива для своего погреба, строил флот, заводил ассамблеи и училища, рубил
длинные полы у
кафтанов, комплектовал полки, потому что, как он говорил, при военной школе много учеников умирает, а не добро голову чесать, когда зубья выломаны из гребня; шутил, рассказывал о своих любовных похождениях и часто, очень часто упоминал о какой-то таинственной Катеньке; все это говорил Петр под сильным дождем, готовясь на штурм неприятельских кораблей, как будто на пирушку!
Ольгушка вскочила, оправляя обеими руками взлохмаченные
длинные белесые волосы, Федька же, спавший с ней, все еще лежал, уткнувшись головой в шубу, и только потирал заскорузлой пяткой высунувшуюся из-под
кафтана стройную детскую ножку.