Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в
свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не
сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь
свою».
Правдин. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница!
Дела мои принудили меня жить несколько лет в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас известии. Я теперь в Москве, прожив несколько лет в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние
свое сделать можно. Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
На третий
день сделали привал в слободе Навозной; но тут, наученные опытом, уже потребовали заложников. Затем, переловив обывательских кур, устроили поминки по убиенным. Странно показалось слобожанам это последнее обстоятельство, что вот человек игру играет, а в то же время и кур ловит; но так как Бородавкин секрета
своего не разглашал, то подумали, что так следует"по игре", и успокоились.
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался
сделать что-нибудь такое, что
сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что
дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя не испытывал более никакой радости при мысли о
своей деятельности, чувствовал уверенность, что
дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
Она только что пыталась
сделать то, что пыталась
сделать уже десятый раз в эти три
дня: отобрать детские и
свои вещи, которые она увезет к матери, — и опять не могла на это решиться; но и теперь, как в прежние раза, она говорила себе, что это не может так остаться, что она должна предпринять что-нибудь, наказать, осрамить его, отомстить ему хоть малою частью той боли, которую он ей
сделал.
Михайлов продал Вронскому
свою картинку и согласился
делать портрет Анны. В назначенный
день он пришел и начал работу.
Лидия Ивановна через
своих знакомых разведывала о том, что намерены
делать эти отвратительные люди, как она называла Анну с Вронским, и старалась руководить в эти
дни всеми движениями
своего друга, чтоб он не мог встретить их.
Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это общее уважение по службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности к людям, основанной в нем на сознании
своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были, и в-третьих — главное — в совершенном равнодушии к тому
делу, которым он занимался, вследствие чего он никогда не увлекался и не
делал ошибок.
Для того чтобы всегда вести
свои дела в порядке, он, смотря по обстоятельствам, чаще или реже, раз пять в год, уединялся и приводил в ясность все
свои дела. Он называл это посчитаться, или faire la lessive. [
сделать стирку.]
И без Васеньки, которого Левин упрекал в
своей неудаче,
дело не поправилось. Бекасов было много и тут, но Левин
делал промах за промахом.
Дела эти занимали его не потому, чтоб он оправдывал их для себя какими-нибудь общими взглядами, как он это делывал прежде; напротив, теперь, с одной стороны, разочаровавшись неудачей прежних предприятий для общей пользы, с другой стороны, слишком занятый
своими мыслями и самым количеством
дел, которые со всех сторон наваливались на него, он совершенно оставил всякие соображения об общей пользе, и
дела эти занимали его только потому, что ему казалось, что он должен был
делать то, что он
делал, — что он не мог иначе.
Весь
день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла у нее два часа, Анна провела в сомнениях о том, всё ли кончено или есть надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый
день и вечером, уходя в
свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала себе: «если он придет, несмотря на слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне
делать!..»
Он послал седло без ответа и с сознанием, что он
сделал что то стыдное, на другой же
день, передав всё опостылевшее хозяйство приказчику, уехал в дальний уезд к приятелю
своему Свияжскому, около которого были прекрасные дупелиные болота и который недавно писал ему, прося исполнить давнишнее намерение побывать у него.
— Да что же она
сделала? — довольно равнодушно сказал Левин, которому хотелось посоветоваться о
своем деле и поэтому досадно было, что он попал некстати.
— Он? — нет. Но надо иметь ту простоту, ясность, доброту, как твой отец, а у меня есть ли это? Я не
делаю и мучаюсь. Всё это ты наделала. Когда тебя не было и не было еще этого, — сказал он со взглядом на ее живот, который она поняла, — я все
свои силы клал на
дело; а теперь не могу, и мне совестно; я
делаю именно как заданный урок, я притворяюсь…
Еще как только Кити в слезах вышла из комнаты, Долли с
своею материнскою, семейною привычкой тотчас же увидала, что тут предстоит женское
дело, и приготовилась
сделать его.
Не давая себе отчета, для чего он это
делает, он все силы
своей души напрягал в эти два
дня только на то, чтоб иметь вид спокойный и даже равнодушный.
Лошадей запускали в пшеницу, потому что ни один работник не хотел быть ночным сторожем, и, несмотря на приказание этого не
делать, работники чередовались стеречь ночное, и Ванька, проработав весь
день, заснул и каялся в
своем грехе, говоря: «воля ваша».
— Да, это забирает за живое, — сказал Вронский. — И раз взявшись за
дело, хочется его
сделать. Борьба! — сказал он, нахмурившись и сжав
свои сильные скулы.
Она теперь с радостью мечтала о приезде Долли с детьми, в особенности потому, что она для детей будет заказывать любимое каждым пирожное, а Долли оценит всё ее новое устройство. Она сама не знала, зачем и для чего, но домашнее хозяйство неудержимо влекло ее к себе. Она, инстинктивно чувствуя приближение весны и зная, что будут и ненастные
дни, вила, как умела,
свое гнездо и торопилась в одно время и вить его и учиться, как это
делать.
И вдруг они оба почувствовали, что хотя они и друзья, хотя они обедали вместе и пили вино, которое должно было бы еще более сблизить их, но что каждый думает только о
своем, и одному до другого нет
дела. Облонский уже не раз испытывал это случающееся после обеда крайнее раздвоение вместо сближения и знал, что надо
делать в этих случаях.
Она знала, что старуху ждут со
дня на
день, знала, что старуха будет рада выбору сына, и ей странно было, что он, боясь оскорбить мать, не
делает предложения; однако ей так хотелось и самого брака и, более всего, успокоения от
своих тревог, что она верила этому.
— Каждый член общества призван
делать свойственное ему
дело, — сказал он. — И люди мысли исполняют
свое дело, выражая общественное мнение. И единодушие и полное выражение общественного мнения есть заслуга прессы и вместе с тем радостное явление. Двадцать лет тому назад мы бы молчали, а теперь слышен голос русского народа, который готов встать, как один человек, и готов жертвовать собой для угнетенных братьев; это великий шаг и задаток силы.
Он знал, что единственное спасение от людей — скрыть от них
свои раны, и он это бессознательно пытался
делать два
дня, но теперь почувствовал себя уже не в силах продолжать эту неравную борьбу.
Вы во всю
свою жизнь, я думаю, не
делали небесчестного
дела.
Конечно, никак нельзя было предполагать, чтобы тут относилось что-нибудь к Чичикову; однако ж все, как поразмыслили каждый с
своей стороны, как припомнили, что они еще не знают, кто таков на самом
деле есть Чичиков, что он сам весьма неясно отзывался насчет собственного лица, говорил, правда, что потерпел по службе за правду, да ведь все это как-то неясно, и когда вспомнили при этом, что он даже выразился, будто имел много неприятелей, покушавшихся на жизнь его, то задумались еще более: стало быть, жизнь его была в опасности, стало быть, его преследовали, стало быть, он ведь
сделал же что-нибудь такое… да кто же он в самом
деле такой?
— В таком случае, изложите ее письменно. Она пойдет в комиссию всяких прошений. Комиссия всяких прошений, пометивши, препроводит ее ко мне. От меня поступит она в комитет сельских
дел, там
сделают всякие справки и выправки по этому
делу. Главноуправляющий вместе с конторою в самоскорейшем времени положит
свою резолюцию, и
дело будет сделано.
Пророк за предсказание попал, как следует, в острог, но тем не менее
дело свое сделал и смутил совершенно купцов.
Следствием этого было то, что губернатор
сделал ему приглашение пожаловать к нему того же
дня на домашнюю вечеринку, прочие чиновники тоже, с
своей стороны, кто на обед, кто на бостончик, кто на чашку чаю.
Здесь Манилов,
сделавши некоторое движение головою, посмотрел очень значительно в лицо Чичикова, показав во всех чертах лица
своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и не видано было на человеческом лице, разве только у какого-нибудь слишком умного министра, да и то в минуту самого головоломного
дела.
Можете себе представить, mon cousin, — продолжала она, обращаясь исключительно к папа, потому что бабушка, нисколько не интересуясь детьми княгини, а желая похвастаться
своими внуками, с тщательностию достала мои стихи из-под коробочки и стала их развертывать, — можете себе представить, mon cousin, что он
сделал на
днях…
— Слушай, слушай, пан! — сказал жид, посунувши обшлага рукавов
своих и подходя к нему с растопыренными руками. — Вот что мы
сделаем. Теперь строят везде крепости и замки; из Неметчины приехали французские инженеры, а потому по дорогам везут много кирпичу и камней. Пан пусть ляжет на
дне воза, а верх я закладу кирпичом. Пан здоровый и крепкий с виду, и потому ему ничего, коли будет тяжеленько; а я
сделаю в возу снизу дырочку, чтобы кормить пана.
Кудряш. Да что: Ваня! Я знаю, что я Ваня. А вы идите
своей дорогой, вот и все. Заведи себе сам, да и гуляй себе с ней, и никому до тебя
дела нет. А чужих не трогай! У нас так не водится, а то парни ноги переломают. Я за
свою… да я и не знаю, что
сделаю! Горло перерву!
Варвара. Ни за что, так, уму-разуму учит. Две недели в дороге будет, заглазное
дело! Сама посуди! У нее сердце все изноет, что он на
своей воле гуляет. Вот она ему теперь и надает приказов, один другого грозней, да потом к образу поведет, побожиться заставит, что все так точно он и
сделает, как приказано.
— Нелегко. Черт меня дернул сегодня подразнить отца: он на
днях велел высечь одного
своего оброчного мужика — и очень хорошо
сделал; да, да, не гляди на меня с таким ужасом — очень хорошо
сделал, потому что вор и пьяница он страшнейший; только отец никак не ожидал, что я об этом, как говорится, известен стал. Он очень сконфузился, а теперь мне придется вдобавок его огорчить… Ничего! До свадьбы заживет.
«Мне тоже надо
сделать выводы из моих наблюдений», — решил он и в свободное время начал перечитывать
свои старые записки. Свободного времени было достаточно, хотя
дела Марины постепенно расширялись, и почти всегда это были странно однообразные
дела: умирали какие-то вдовы, старые
девы, бездетные торговцы, отказывая Марине
свое, иногда солидное, имущество.
Клим устал от доктора и от любопытства, которое мучило его весь
день. Хотелось знать: как встретились Лидия и Макаров, что они
делают, о чем говорят? Он тотчас же решил идти туда, к Лидии, но, проходя мимо
своей дачи, услышал голос Лютова...
— Вот этот парнишка легко карьерочку
сделает! Для начала — женится на богатой, это ему легко, как муху убить. На склоне
дней будет сенатором, товарищем министра, членом Государственного совета, вообще — шишкой! А по всем
своим данным, он — болван и невежда. Ну — черт с ним!
— Кстати, о девочках, — болтал Тагильский, сняв шляпу, обмахивая ею лицо
свое. — На
днях я был в компании с товарищем прокурора — Кучиным, Кичиным? Помните керосиновый скандал с девицей Ветровой, — сожгла себя в тюрьме, — скандал, из которого пытались
сделать историю? Этому Кичину приписывалось неосторожное обращение с Ветровой, но, кажется, это чепуха, он — не ветреник.
Бабушку никто не любил. Клим, видя это, догадался, что он неплохо
сделает, показывая, что только он любит одинокую старуху. Он охотно слушал ее рассказы о таинственном доме. Но в
день своего рождения бабушка повела Клима гулять и в одной из улиц города, в глубине большого двора, указала ему неуклюжее, серое, ветхое здание в пять окон, разделенных тремя колоннами, с развалившимся крыльцом, с мезонином в два окна.
Клим решил говорить возможно меньше и держаться в стороне от бешеного стада маленьких извергов. Их назойливое любопытство было безжалостно, и первые
дни Клим видел себя пойманной птицей, у которой выщипывают перья, прежде чем свернуть ей шею. Он чувствовал опасность потерять себя среди однообразных мальчиков; почти неразличимые, они всасывали его, стремились
сделать незаметной частицей
своей массы.
Он чувствовал, что пустота
дней как бы просасывается в него, физически раздувает,
делает мысли неуклюжими. С утра, после чая, он запирался в кабинете, пытаясь уложить в простые слова все пережитое им за эти два месяца. И с досадой убеждался, что слова не показывают ему того, что он хотел бы видеть, не показывают, почему старообразный солдат, честно исполняя
свой долг, так же антипатичен, как дворник Николай, а вот товарищ Яков, Калитин не возбуждают антипатии?
Самгин прожил в Париже еще
дней десять, настроенный, как человек, который не может решить, что ему
делать. Вот он поедет в Россию, в тихий мещанско-купеческий город, где люди, которых встряхнула революция, укладывают в должный, знакомый ему, скучный порядок
свои привычки, мысли, отношения — и где Марина Зотова будет развертывать пред ним
свою сомнительную, темноватую мудрость.
Самгин написал охотно, он
сделал это как
свое личное
дело, но, когда прочитал вслух
свою повесть, кожаный и масляный Дунаев заметил, усмехаясь...
Красавина. Нешто я, матушка, не понимаю? У меня совесть-то чище золота, одно слово — хрусталь, да что ж ты прикажешь
делать, коли такие оказии выходят? Ты рассуди, какая мне радость, что всякое
дело все врозь да врозь. Первое
дело — хлопоты даром пропадают, а второе
дело — всему нашему званию мараль. А просто сказать: «Знать, не судьба!» Вот и все тут. Ну да уж я вам за всю
свою провинность теперь заслужу.
Илье Ильичу не нужно было пугаться так
своего начальника, доброго и приятного в обхождении человека: он никогда никому дурного не
сделал, подчиненные были как нельзя более довольны и не желали лучшего. Никто никогда не слыхал от него неприятного слова, ни крика, ни шуму; он никогда ничего не требует, а все просит.
Дело сделать — просит, в гости к себе — просит и под арест сесть — просит. Он никогда никому не сказал ты; всем вы: и одному чиновнику и всем вместе.
Победа не решалась никак; может быть, немецкая настойчивость и преодолела бы упрямство и закоснелость обломовцев, но немец встретил затруднения на
своей собственной стороне, и победе не суждено было решиться ни на ту, ни на другую сторону.
Дело в том, что сын Штольца баловал Обломова, то подсказывая ему уроки, то
делая за него переводы.
Вероятно, с летами она успела бы помириться с
своим положением и отвыкла бы от надежд на будущее, как
делают все старые
девы, и погрузилась бы в холодную апатию или стала бы заниматься добрыми
делами; но вдруг незаконная мечта ее приняла более грозный образ, когда из нескольких вырвавшихся у Штольца слов она ясно увидела, что потеряла в нем друга и приобрела страстного поклонника. Дружба утонула в любви.
В петербургской службе ему нечего было
делать с
своею латынью и с тонкой теорией вершать по
своему произволу правые и неправые
дела; а между тем он носил и сознавал в себе дремлющую силу, запертую в нем враждебными обстоятельствами навсегда, без надежды на проявление, как бывали запираемы, по сказкам, в тесных заколдованных стенах духи зла, лишенные силы вредить.
Один Захар, обращающийся всю жизнь около
своего барина, знал еще подробнее весь его внутренний быт; но он был убежден, что они с барином
дело делают и живут нормально, как должно, и что иначе жить не следует.