Неточные совпадения
Когда Анна вышла в шляпе и накидке и, быстрым
движением красивой руки играя зонтиком, остановилась подле него, Вронский с чувством облегчения оторвался от пристально устремленных на него жалующихся глаз Голенищева и с новою любовию взглянул на свою прелестную, полную
жизни и радости подругу.
Но Кити в каждом ее
движении, в каждом слове, в каждом небесном, как называла Кити, взгляде ее, в особенности во всей истории ее
жизни, которую она знала чрез Вареньку, во всем узнавала то, «что было важно» и чего она до сих пор не знала.
Упав на колени пред постелью, он держал пред губами руку жены и целовал ее, и рука эта слабым
движением пальцев отвечала на его поцелуи. А между тем там, в ногах постели, в ловких руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась
жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же, с тем же правом, с тою же значительностью для себя, будет жить и плодить себе подобных.
— Я, как человек, — сказал Вронский, — тем хорош, что
жизнь для меня ничего не стоит. А что физической энергии во мне довольно, чтобы врубиться в каре и смять или лечь, — это я знаю. Я рад тому, что есть за что отдать мою
жизнь, которая мне не то что не нужна, но постыла. Кому-нибудь пригодится. — И он сделал нетерпеливое
движение скулой от неперестающей, ноющей боли зуба, мешавшей ему даже говорить с тем выражением, с которым он хотел.
Но вдруг она остановилась. Выражение ее лица мгновенно изменилось. Ужас и волнение вдруг заменились выражением тихого, серьезного и блаженного внимания. Он не мог понять значения этой перемены. Она слышала в себе
движение новой
жизни.
На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают темные силы, власть которых есть главная пружина
жизни замка; окрики звучали как команда и заклинание;
движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением.
Теперь он действовал уже решительно и покойно, до мелочи зная все, что предстоит на чудном пути. Каждое
движение — мысль, действие — грели его тонким наслаждением художественной работы. Его план сложился мгновенно и выпукло. Его понятия о
жизни подверглись тому последнему набегу резца, после которого мрамор спокоен в своем прекрасном сиянии.
Но она не обратила внимания на эти слова. Опьяняемая непрерывностью
движения, обилием и разнообразием людей, криками, треском колес по булыжнику мостовой, грохотом железа, скрипом дерева, она сама говорила фразы, не совсем обыкновенные в ее устах. Нашла, что город только красивая обложка книги, содержание которой — ярмарка, и что
жизнь становится величественной, когда видишь, как работают тысячи людей.
Затем он подумал, что вокруг уже слишком тихо для человека. Следовало бы, чтоб стучал маятник часов, действовал червяк-древоточец, чувствовалась бы «
жизни мышья беготня». Напрягая слух, он уловил шорох листвы деревьев в парке и вспомнил, что кто-то из литераторов приписал этот шорох
движению земли в пространстве.
По вечерам, не часто, Самгин шел к Варваре, чтоб отдохнуть часок в привычной игре с нею, поболтать с Любашей, которая, хотя несколько мешала игре, но становилась все более интересной своей осведомленностью о
жизни различных кружков, о росте «освободительного», — говорила она, —
движения.
Он не привык к
движению, к
жизни, к многолюдству и суете.
Он, не испытав наслаждений, добываемых в борьбе, мысленно отказался от них и чувствовал покой в душе только в забытом уголке, чуждом
движения, борьбы и
жизни.
Штольц, однако ж, говорил с ней охотнее и чаще, нежели с другими женщинами, потому что она, хотя бессознательно, но шла простым природным путем
жизни и по счастливой натуре, по здравому, не перехитренному воспитанию не уклонялась от естественного проявления мысли, чувства, воли, даже до малейшего, едва заметного
движения глаз, губ, руки.
А может быть, сон, вечная тишина вялой
жизни и отсутствие
движения и всяких действительных страхов, приключений и опасностей заставляли человека творить среди естественного мира другой, несбыточный, и в нем искать разгула и потехи праздному воображению или разгадки обыкновенных сцеплений обстоятельств и причин явления вне самого явления.
«Ах, если б испытывать только эту теплоту любви да не испытывать ее тревог! — мечтал он. — Нет,
жизнь трогает, куда ни уйди, так и жжет! Сколько нового
движения вдруг втеснилось в нее, занятий! Любовь — претрудная школа
жизни!»
Вопрос, что он будет делать в семейном быту, уж улегся, разрешился сам собою. Ему пришлось посвятить ее даже в свою трудовую, деловую
жизнь, потому что в
жизни без
движения она задыхалась, как без воздуха.
Тарантьев делал много шума, выводил Обломова из неподвижности и скуки. Он кричал, спорил и составлял род какого-то спектакля, избавляя ленивого барина самого от необходимости говорить и делать. В комнату, где царствовал сон и покой, Тарантьев приносил
жизнь,
движение, а иногда и вести извне. Обломов мог слушать, смотреть, не шевеля пальцем, на что-то бойкое, движущееся и говорящее перед ним. Кроме того, он еще имел простодушие верить, что Тарантьев в самом деле способен посоветовать ему что-нибудь путное.
Странен человек! Чем счастье ее было полнее, тем она становилась задумчивее и даже… боязливее. Она стала строго замечать за собой и уловила, что ее смущала эта тишина
жизни, ее остановка на минутах счастья. Она насильственно стряхивала с души эту задумчивость и ускоряла жизненные шаги, лихорадочно искала шума,
движения, забот, просилась с мужем в город, пробовала заглянуть в свет, в люди, но ненадолго.
Она все колола его легкими сарказмами за праздно убитые годы, изрекала суровый приговор, казнила его апатию глубже, действительнее, нежели Штольц; потом, по мере сближения с ним, от сарказмов над вялым и дряблым существованием Обломова она перешла к деспотическому проявлению воли, отважно напомнила ему цель
жизни и обязанностей и строго требовала
движения, беспрестанно вызывала наружу его ум, то запутывая его в тонкий, жизненный, знакомый ей вопрос, то сама шла к нему с вопросом о чем-нибудь неясном, не доступном ей.
Слезы и улыбка, молча протянутая рука, потом живая резвая радость, счастливая торопливость в
движениях, потом долгий, долгий разговор, шепот наедине, этот доверчивый шепот душ, таинственный уговор слить две
жизни в одну!
Снаружи она казалась всем покойною, но глаза у ней впали, краски не появлялись на бледном лице, пропала грация походки, свобода
движений. Она худела и видимо томилась
жизнью.
— Я пойду прямо к делу: скажите мне, откуда вы берете это спокойствие, как удается вам сохранить тишину, достоинство, эту свежесть в лице, мягкую уверенность и скромность в каждом мерном
движении вашей
жизни? Как вы обходитесь без борьбы, без увлечений, без падений и без побед? Что вы делаете для этого?
— Ты на их лицах мельком прочтешь какую-нибудь заботу, или тоску, или радость, или мысль, признак воли: ну, словом, —
движение,
жизнь. Немного нужно, чтоб подобрать ключ и сказать, что тут семья и дети, значит, было прошлое, а там глядит страсть или живой след симпатии, — значит, есть настоящее, а здесь на молодом лице играют надежды, просятся наружу желания и пророчат беспокойное будущее…
Наконец 7 октября фрегат «Паллада» снялся с якоря. С этим началась для меня
жизнь, в которой каждое
движение, каждый шаг, каждое впечатление были не похожи ни на какие прежние.
Но кто бы ожидал, что в их скромной и, по-видимому, неподвижной
жизни было не меньше
движения и трудов, нежели во всяких путешествиях?
Опять плавучая
жизнь, опять
движение по воле ветра или покой по его же милости!
Но с странным чувством смотрю я на эти игриво-созданные, смеющиеся берега: неприятно видеть этот сон, отсутствие
движения. Люди появляются редко; животных не видать; я только раз слышал собачий лай. Нет людской суеты; мало признаков
жизни. Кроме караульных лодок другие робко и торопливо скользят у берегов с двумя-тремя голыми гребцами, с слюнявым мальчишкой или остроглазой девчонкой.
На лицах, на
движениях, поступках резко написано практическое сознание о добре и зле, как неизбежная обязанность, а не как
жизнь, наслаждение, прелесть.
Нельзя было Китаю жить долее, как он жил до сих пор. Он не шел, не двигался, а только конвульсивно дышал, пав под бременем своего истощения. Нет единства и целости, нет условий органической государственной
жизни, необходимой для
движения такого огромного целого. Политическое начало не скрепляет народа в одно нераздельное тело, присутствие религии не согревает тела внутри.
— Уйди от меня. Я каторжная, а ты князь, и нечего тебе тут быть, — вскрикнула она, вся преображенная гневом, вырывая у него руку. — Ты мной хочешь спастись, — продолжала она, торопясь высказать всё, что поднялось в ее душе. — Ты мной в этой
жизни услаждался, мной же хочешь и на том свете спастись! Противен ты мне, и очки твои, и жирная, поганая вся рожа твоя. Уйди, уйди ты! — закричала она, энергическим
движением вскочив на ноги.
Жизнь и
движение по улицам продолжались и ночью: ползли бесконечные обозы, как разрозненные звенья какого-то чудовищного ярмарочного червя; сновали по всем направлениям извозчики, вихрем летели тройки и, как шакалы, там и сям прятались какие-то подозрительные тени.
Столь разнохарактерные явления, как империализм в политике и теософия в духовной
жизни, одинаково симптоматичны для тяготения к выходу за пределы европейской культуры, к
движению с Запада на Восток.
Романтическое
движение на Западе возникло тогда, когда буржуазия была еще в самом начале своего жизненного пути, когда ей предстояло еще целое столетие блестящих успехов и могущества в земной
жизни.
Историческая
жизнь народов полна борьбы и
движения.
Но декларация прав человека и гражданина на практике, в демократических революциях, в массовых общественных
движениях очень мало проводилась в
жизнь и вытеснялась утилитарно-общественными интересами.
Французы устали от катастроф, революций, войн, исканий и захотели спокойной, довольной
жизни, замкнутого в себе мещанства, закрытого для всякого духовного
движения.
В исторической
жизни всякое
движение вперед начинается с нарушения установившейся системы приспособления и равновесия, с всегда мучительного выхода из состояния относительной гармонии.
Противоречия свободы в социальной
жизни выражаются еще в том, что, дорожа сохранением данного режима, напр., капитализма, начинают воспринимать неподвижность и неизменность как свободу, а
движение и изменение как нарушение свободы.
Но эту болезненность, эту жестокость начала всякого
движения должен принять всякий, кто не хочет вечного застоя и покоя, кто ищет развития и новой
жизни.
Россия и Германия борются за свои места в мировой
жизни и мировой истории, за преобладание своего духа, за творчество своих ценностей, за свое
движение.
Современные люди, изнеженные, размягченные и избалованные буржуазно-покойною
жизнью, не выносят не этой жестокости сердца человеческого, — сердца их достаточно ожесточены и в мирной
жизни, — они не выносят жестокости испытаний, жестокости
движения, выводящего из покоя, жестокости истории и судьбы.
Казалось, здесь не было
жизни, а были только одни механические
движения.
А без
движения нет
жизни, то есть реальности, потому это грязь фантастическая, то есть гнилая.
— Да,
движение есть реальность, — говорит Алексей Петрович, — потому что
движение — это
жизнь, а реальность и
жизнь одно и то же. Но
жизнь имеет главным своим элементом труд, а потому главный элемент реальности — труд, и самый верный признак реальности — дельность.
Молодая институтка была девушка умная, бойкая, энергическая, с прибавкой пансионской восторженности и врожденного чувства благородства. Деятельная и пылкая, она внесла в существование ученицы-подруги больше
жизни и
движения.
Но вот младенец подает знаки
жизни; я не знаю выше и религиознее чувства, как то, которое наполняет душу при осязании первых
движений будущей
жизни, рвущейся наружу, расправляющей свои не готовые мышцы, это первое рукоположение, которым отец благословляет на бытие грядущего пришельца и уступает ему долю своей
жизни.
… С ужасом открывается мало-помалу тайна, несчастная мать сперва старается убедиться, что ей только показалось, но вскоре сомнение невозможно; отчаянием и слезами сопровождает она всякое
движение младенца, она хотела бы остановить тайную работу
жизни, вести ее назад, она ждет несчастья, как милосердия, как прощения, а неотвратимая природа идет своим путем, — она здорова, молода!
Все, что во времени и пространстве, было для меня лишь символом, знаком иного, иной
жизни,
движения к трансцендентному.
Так как
жизнь есть прежде всего
движение, то основная проблема
жизни есть проблема изменения, изменения собственного и изменения окружающих.
После Руссо, после романтического
движения XIX века, появились новые души, с более сложной и более свободно развернутой душевной
жизнью.