Неточные совпадения
Я побежал в
светлицу.
Двери были заперты. Я постучался. «Кто там?» — спросила Палаша. Я назвался. Милый голосок Марьи Ивановны раздался из-за
дверей. «Погодите, Петр Андреич. Я переодеваюсь. Ступайте к Акулине Памфиловне; я сейчас туда же буду».
Катрин проводила его до
дверей передней, где справилась, есть ли у него лошадь, и когда узнала, что есть, то прошла в свою
светлицу наверх, но заснуть долго не могла: очень уж ее сначала рассердил и огорчил Ченцов, а потом как будто бы и порадовал!..
Вошед в
светлицу, она села, задыхаясь, у постели, взяла Наташу за руку, но не успела еще вымолвить слова, как
дверь отворилась.
Возвратясь в столовую, Гаврила Афанасьевич казался очень озабочен. Сердито приказал он слугам скорее сбирать со стола, отослал Наташу в ее
светлицу и, объявив сестре и тестю, что ему нужно сними поговорить, повел их в опочивальню, где обыкновенно отдыхал он после обеда. Старый князь лег на дубовую кровать, Татьяна Афанасьевна села на старинные штофные кресла, придвинув под ноги скамеечку; Гаврила Афанасьевич запер все
двери, сел на кровать, в ногах к.<нязя> Лыкова, и начал в полголоса следующий разговор...
Только вымолвить успела,
Дверь тихонько заскрыпела,
И в
светлицу входит царь,
Стороны той государь.
Во все время разговора
Он стоял позадь забора;
Речь последней по всему
Полюбилася ему.
«Здравствуй, красная девица, —
Говорит он, — будь царица
И роди богатыря
Мне к исходу сентября.
Вы ж, голубушки-сестрицы,
Выбирайтесь из
светлицы.
Поезжайте вслед за мной,
Вслед за мной и за сестрой:
Будь одна из вас ткачиха,
А другая повариха».
Сотник отворил
дверь в другую
светлицу, бывшую насупротив первой.
Стоит боярин у
дверейСветлицы дочери своей
И чутким ухом он приник
К замку — и думает старик:
«Нет! непорочна дочь моя,
А ты, Сокол, ты раб, змея,
За дерзкий, хитрый свой намек
Получишь гибельный урок!»
Но вдруг… о горе, о позор!
Он слышит тихий разговор!..
И тихо
дверь толкнув вперед,
Он входит робкою стопой
В
светлицу девы молодой.
И, ровно хмельной, качаясь, вышел из кухни. Постояв несколько в раздумье перед
светлицей, робкой рукой отворил
дверь и взглянул на умирающую.
После крупного разговора с отцом, когда Настя объявила ему о желанье надеть черную рясу, она ушла в свою светелку и заперлась на крюк. Не один раз подходила к
двери Аксинья Захаровна; и стучалась, и громко окликала дочь, похныкала даже маленько, авось, дескать, материны слезы не образумят ли девку, но
дверь не отмыкалась, и в
светлице было тихо, как в гробу.
Возвращаясь в подклет мимо опустелой Настиной
светлицы, он невольно остановился. Захотелось взглянуть на горенку, где в первый раз поцеловал он Настю и где, лежа на смертной постели, умоляла она отца не платить злом своему погубителю. Еще утром от кого-то из домашних слышал он, что Аксинья Захаровна в постели лежит. Оттого не боялся попасть ей на глаза и тем нарушить приказ Патапа Максимыча… Необоримая сила тянула Алексея в
светлицу… Робкой рукой взялся он за дверную скобу и тихонько растворил
дверь.
Сидя в бывшей Настиной
светлице, молча глядела Манефа, как Фленушка с Устиньей Московкой укладывали пожитки ее в чемоданы. Вдруг распахнулась
дверь из сеней и вошел Патап Максимыч, одетый по-домашнему: в широкой рубахе из алого канауса, опоясанный шелковым поясом, вытканным в подарок отцу покойницей Настей. Поглядел он на укладыванье, поглядел на Манефу, почесал слегка голову и молвил сестре...
Пройдя двор и несколько запустелых
светлиц, достигли они, наконец, наглухо запертой
двери.
— Жена, баба, дура, хозяйка! — тревожно позвал Агафью, приотворивши
дверь в
светлицу, Савелий и перервал этим ее рассказ.
— Жена, баба, дура, хозяйка! — тревожно позвал Агафью, приоткрыв
дверь в
светлицу, Савелий и прервал этим ее рассказ.
Скоро по извилистой лестнице, ведущей в эту
светлицу, раздались стуки костыля и в
дверях показалась, опирающаяся на него, сгорбленная старушка в штофном полушубке, в черной лисьей шапке и с четками в руках.
Из
светлицы Анастасьиной ведет лесенка к железным
дверям, отделяющим половину боярскую от басурманской:
дверь эта замкнута одним железным затвором.
Быстро распахнулась
дверь, и в
светлицу вошел атлетического сложения богатырь. Он был весь залит железом, тяжелый меч тащился сбоку, другой, обнаженный, он держал под мышкой, на левом локте был поднят шлем, наличник шишака был опущен.
Терем этот, огороженный высоким бревенчатым забором, разделялся длинными сенями на две ровные половины. Меньшая из них, состоявшая из одной
светлицы, была занята упомянутыми стариками, а большая, по слухам, обитаемая нечистою силою, стояла запертою большой железной
дверью, сквозь которую продеты были двойные заклепы, охваченные огромным замком с заржавленною петлей.
Терем этот, огороженный высоким бревенчатым забором, разделялся длинными сенями на две неровные половины. Меньшая из них, состоявшая из одной
светлицы, была занята упомянутыми стариками, а большая, по слухам, обитаемая нечистой силой, стояла запертой большою железной
дверью, сквозь которую продеты были двойные заклепы, охваченные огромным замком с заржавленной петлей.
Кроме того, на дворе были разные строения: часовни, амбары с запасным хлебом, кладовые с железными
дверями, а подвалы, темные особые
светлицы, вышки, мыльни, голубятни, толстые необхватные столбы с блиставшими на них медными кольцами, в которые застольные гости хозяев вдевали удила своих коней.
Быстро распахнулась
дверь, и в
светлицу вошел атлетического сложения богатырь. Он был весь залит железом, тяжелый меч тащился с боку, другой, обнаженный, он держал под мышкой, на левом локте был поднят шлем, наличник шишака был опущен.
Кроме того, на дворе были разные строения: часовни, амбары с запасным хлебом, кладовые с железными
дверями и подвалы, теплые особые
светлицы, вышки, мыльни, голубятни, толстые необхватные столбы с блестевшими на них медными кольцами, в которые застольные гости хозяев вдевали удила своих коней.