Неточные совпадения
С этим звуком он в последний раз сверкнул глазами и опрометью бросился в открытую
дверь своей
квартиры.
Из спальни же Свидригайлов, отомкнув
дверь, запертую на ключ, показал Дунечке тоже пустую, отдающуюся внаем
квартиру.
Но вот и четвертый этаж, вот и
дверь, вот и
квартира напротив; та пустая.
И, наконец, когда уже гость стал подниматься в четвертый этаж, тут только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в
квартиру и притворить за собой
дверь. Затем схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на петлю. Инстинкт помогал. Кончив все, он притаился не дыша, прямо сейчас у
двери. Незваный гость был уже тоже у
дверей. Они стояли теперь друг против друга, как давеча он со старухой, когда
дверь разделяла их, а он прислушивался.
Мало было ему, что муку вынес, когда за
дверью сидел, а в
дверь ломились и колокольчик звонил, — нет, он потом уж на пустую
квартиру, в полубреде, припомнить этот колокольчик идет, холоду спинного опять испытать потребовалось….
По той же стене, где была кровать, у самых
дверей в чужую
квартиру, стоял простой тесовый стол, покрытый синенькою скатертью; около стола два плетеных стула.
На лестнице спрятался он от Коха, Пестрякова и дворника в пустую
квартиру, именно в ту минуту, когда Дмитрий и Николай из нее выбежали, простоял за
дверью, когда дворник и те проходили наверх, переждал, пока затихли шаги, и сошел себе вниз преспокойно, ровно в ту самую минуту, когда Дмитрий с Николаем на улицу выбежали, и все разошлись, и никого под воротами не осталось.
В третьем этаже, по всем приметам,
квартира, что прямо под старухиной, тоже пустая: визитный билет, прибитый к
дверям гвоздочками, снят, — выехали!..
«Здесь!» Недоумение взяло его:
дверь в эту
квартиру была отворена настежь, там были люди, слышны были голоса; он этого никак не ожидал.
За
дверью справа, за тою самою
дверью, которая отделяла
квартиру Сони от
квартиры Гертруды Карловны Ресслих, была комната промежуточная, давно уже пустая, принадлежавшая к
квартире г-жи Ресслих и отдававшаяся от нее внаем, о чем и выставлены были ярлычки на воротах и наклеены бумажечки на стеклах окон, выходивших на канаву.
Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав и оправив еще раз топор, он стал осторожно и тихо подниматься на лестницу, поминутно прислушиваясь. Но и лестница на ту пору стояла совсем пустая; все
двери были заперты; никого-то не встретилось. Во втором этаже одна пустая
квартира была, правда, растворена настежь, и в ней работали маляры, но те и не поглядели. Он постоял, подумал и пошел дальше. «Конечно, было бы лучше, если б их здесь совсем не было, но… над ними еще два этажа».
— Вот, посмотрите сюда, в эту вторую большую комнату. Заметьте эту
дверь, она заперта на ключ. Возле
дверей стоит стул, всего один стул в обеих комнатах. Это я принес из своей
квартиры, чтоб удобнее слушать. Вот там сейчас за
дверью стоит стол Софьи Семеновны; там она сидела и разговаривала с Родионом Романычем. А я здесь подслушивал, сидя на стуле, два вечера сряду, оба раза часа по два, — и, уж конечно, мог узнать что-нибудь, как вы думаете?
— Сюрпризик-с, вот тут, за
дверью у меня сидит, хе-хе-хе! (Он указал пальцем на запертую
дверь в перегородке, которая вела в казенную
квартиру его.) — Я и на замок припер, чтобы не убежал.
Дверь в дальнейшие помещения, или клетки, на которые разбивалась
квартира Амалии Липпевехзель, была приотворена.
Квартира дяди Хрисанфа была заперта, на
двери в кухню тоже висел замок. Макаров потрогал его, снял фуражку и вытер вспотевший лоб. Он, должно быть, понял запертую
квартиру как признак чего-то дурного; когда вышли из темных сеней на двор, Клим увидал, что лицо Макарова осунулось, побледнело.
И, крепко пожимая руку его, начала жаловаться: нельзя сдавать
квартиру, в которой скрипят
двери, не притворяются рамы, дымят печи.
Дверь в
квартиру патрона обычно открывала горничная, слащавая старая дева, а на этот раз открыл камердинер Зотов, бывший матрос, человек лет пятидесяти, досиня бритый, с пухлым лицом разъевшегося монаха и недоверчивым взглядом исподлобья.
6, Д. Ильке», а на
двери одной из
квартир второго этажа квадратик меди сообщал, что за
дверью живет Павел Федорович Налим.
Он даже вспомнил министра Делянова, который не хотел допускать в гимназии «кухаркиных детей», но тут его несколько смутил слишком крутой поворот мысли, и, открывая
дверь в
квартиру свою, он попытался оправдаться...
Все четыре окна
квартиры его были закрыты ставнями, и это очень усилило неприятное его настроение.
Дверь открыла сухая, темная старушка Фелицата, она показалась еще более сутулой, осевшей к земле, всегда молчаливая, она и теперь поклонилась ему безмолвно, но тусклые глаза ее смотрели на него, как на незнакомого, тряпичные губы шевелились, и она разводила руками так, как будто вот сейчас спросит...
— Ну, не нужно ли чего на
квартире? Там, брат, для тебя выкрасили полы и потолки, окна,
двери — все: больше ста рублей стоит.
Его встретила хозяйка
квартиры, пожилая женщина, чиновница, молча, опустив глаза, как будто с укоризной отвечала на поклон, а на вопрос его, сделанный шепотом, с дрожью: «Что она?» — ничего не сказала, а только пропустила его вперед, осторожно затворила за ним
дверь и сама ушла.
Едва я отворил
дверь в
квартиру, как столкнулся, еще в передней, с одним молодым человеком высокого роста, с продолговатым и бледным лицом, важной и «изящной» наружности и в великолепной шубе.
Еще с лестницы я заслышал в нашей
квартире шум, и
дверь в нее оказалась отпертою.
Ни Альфонсинки, ни хозяина уже давно не было дома. Хозяйку я ни о чем не хотел расспрашивать, да и вообще положил прекратить с ними всякие сношения и даже съехать как можно скорей с
квартиры; а потому, только что принесли мне кофей, я заперся опять на крючок. Но вдруг постучали в мою
дверь; к удивлению моему, оказался Тришатов.
Она стремительно выбежала из
квартиры, накидывая на бегу платок и шубку, и пустилась по лестнице. Мы остались одни. Я сбросил шубу, шагнул и затворил за собою
дверь. Она стояла предо мной как тогда, в то свидание, с светлым лицом, с светлым взглядом, и, как тогда, протягивала мне обе руки. Меня точно подкосило, и я буквально упал к ее ногам.
Я хотел было что-то ответить, но не смог и побежал наверх. Он же все ждал на месте, и только лишь когда я добежал до
квартиры, я услышал, как отворилась и с шумом захлопнулась наружная
дверь внизу. Мимо хозяина, который опять зачем-то подвернулся, я проскользнул в мою комнату, задвинулся на защелку и, не зажигая свечки, бросился на мою кровать, лицом в подушку, и — плакал, плакал. В первый раз заплакал с самого Тушара! Рыданья рвались из меня с такою силою, и я был так счастлив… но что описывать!
Объяснение это последовало при странных и необыкновенных обстоятельствах. Я уже упоминал, что мы жили в особом флигеле на дворе; эта
квартира была помечена тринадцатым номером. Еще не войдя в ворота, я услышал женский голос, спрашивавший у кого-то громко, с нетерпением и раздражением: «Где
квартира номер тринадцать?» Это спрашивала дама, тут же близ ворот, отворив
дверь в мелочную лавочку; но ей там, кажется, ничего не ответили или даже прогнали, и она сходила с крылечка вниз, с надрывом и злобой.
Сидел я тогда дома, были сумерки, и только что хотел выходить, оделся, причесался, платок надушил, фуражку взял, как вдруг отворяется
дверь и — предо мною, у меня на
квартире, Катерина Ивановна.
Помещение мастерской составилось из трех
квартир, выходящих на одну площадку и обратившихся в одну
квартиру, когда пробили
двери из одной в другую.
И когда бывают сборища гостей, опять тоже как случится: иногда
двери между
квартирами остаются заперты, потому что
двери, соединяющие зал одной с гостиною другой, вообще заперты, а постоянно отперта только
дверь между комнатою Веры Павловны и Катерины Васильевны, — итак, иногда
двери, которыми соединяются приемные комнаты, остаются заперты; это, когда компания не велика.
Я заинтересовался и бросился в дом Ромейко, в
дверь с площади. В
квартире второго этажа, среди толпы, в луже крови лежал человек лицом вниз, в одной рубахе, обутый в лакированные сапоги с голенищами гармоникой. Из спины, под левой лопаткой, торчал нож, всаженный вплотную. Я никогда таких ножей не видал: из тела торчала большая, причудливой формы, медная блестящая рукоятка.
В темных сенцах, куда выходили
двери двух
квартир, стояли три жалких человека, одетых в лохмотья; четвертый — в крахмальной рубахе и в одном жилете — из большой коробки посыпал оборванцев каким-то порошком. Пахло чем-то знакомым.
Когда сторож пришел вечером, чтобы освободить заключенного, он нашел его в беспамятстве свернувшегося комочком у самой
двери. Сторож поднял тревогу, привел гимназическое начальство, мальчика свезли на
квартиру, вызвали мать… Но Янкевич никого не узнавал, метался в бреду, пугался, кричал, прятался от кого-то и умер, не приходя в сознание…
Харитина вбежала к себе в
квартиру по лестнице, как сумасшедшая, и сейчас же затворила
двери на ключ, точно Галактион гнался за ней по пятам и мог ворваться каждую минуту.
Выйдя от Луковникова, Галактион решительно не знал, куда ему идти. Раньше он предполагал завернуть к тестю, чтобы повидать детей, но сейчас он не мог этого сделать. В нем все точно повернулось. Наконец, ему просто было совестно. Идти на
квартиру ему тоже не хотелось. Он без цели шел из улицы в улицу, пока не остановился перед ссудною кассой Замараева. Начинало уже темнеть, и кое-где в окнах мелькали огни. Галактион позвонил, но ему отворили не сразу. За
дверью слышалось какое-то предупреждающее шушуканье.
На этот раз не только не отворили у Рогожина, но не отворилась даже и
дверь в
квартиру старушки. Князь сошел к дворнику и насилу отыскал его на дворе; дворник был чем-то занят и едва отвечал, едва даже глядел, но все-таки объявил положительно, что Парфен Семенович «вышел с самого раннего утра, уехал в Павловск и домой сегодня не будет».
Он воротился смущенный, задумчивый; тяжелая загадка ложилась ему на душу, еще тяжелее, чем прежде. Мерещился и князь… Он до того забылся, что едва разглядел, как целая рогожинская толпа валила мимо его и даже затолкала его в
дверях, наскоро выбираясь из
квартиры вслед за Рогожиным. Все громко, в голос, толковали о чем-то. Сам Рогожин шел с Птицыным и настойчиво твердил о чем-то важном и, по-видимому, неотлагательном.
Наконец, когда, уже взойдя в бельэтаж, остановились направо против
двери одной богатой
квартиры, и генерал взялся за ручку колокольчика, князь решился окончательно убежать; но одно странное обстоятельство остановило его на минуту...
Час спустя он уже был в Петербурге, а в десятом часу звонил к Рогожину. Он вошел с парадного входа, и ему долго не отворяли. Наконец, отворилась
дверь из
квартиры старушки Рогожиной, и показалась старенькая, благообразная служанка.
Доктор молча прошел в свой кабинет и наутро распорядился только заставить шкафом одни
двери, чтобы таким образом разделить свою
квартиру на две как бы отдельные половины.
Через полчаса богатыревская карета остановилась в одном из переулков Арбата. Из кареты сначала вышел стряпчий и вошел в
дверь, над которою была табличка, гласившая: «
Квартира надзирателя такого-то квартала».
Со входа в
квартиру была довольно большая и совершенно пустая передняя с тремя
дверями.
Когда они потом отворили
двери в
квартиру к Плавину, то Вихрова обдало какой-то совсем не той атмосферой, которую он чувствовал, в первый раз бывши у Плавина.
M-me Фатеева мотнула только головой и, как черная тень какая, скрылась в входную
дверь своей
квартиры.
На другое утро часов в десять, когда я выходил из
квартиры, торопясь на Васильевский остров к Ихменевым, чтоб пройти от них поскорее к Наташе, я вдруг столкнулся в
дверях со вчерашней посетительницей моей, внучкой Смита.
Я и не заметил, как дошел домой, хотя дождь мочил меня всю дорогу. Было уже часа три утра. Не успел я стукнуть в
дверь моей
квартиры, как послышался стон, и
дверь торопливо начала отпираться, как будто Нелли и не ложилась спать, а все время сторожила меня у самого порога. Свечка горела. Я взглянул в лицо Нелли и испугался: оно все изменилось; глаза горели, как в горячке, и смотрели как-то дико, точно она не узнавала меня. С ней был сильный жар.
«Но для чего ж она как раз очутилась у
дверей?» — подумал я и вдруг с удивлением заметил, что она была в шубейке (я только что купил ей у знакомой старухи торговки, зашедшей ко мне на
квартиру и уступавшей мне иногда свой товар в долг); следовательно, она собиралась куда-то идти со двора и, вероятно, уже отпирала
дверь, как вдруг эпилепсия поразила ее. Куда ж она хотела идти? Уж не была ли она и тогда в бреду?
И когда гости углублялись в чтение немецких газет, за
дверью, в
квартире хозяина, трещал августин, наигрываемый на дребезжащих фортепьянах старшей хозяйской дочкой, белокуренькой немочкой в локонах, очень похожей на белую мышку.
Возвращаться назад было поздно, тогда она смело позвонила в
дверь этажом ниже
квартиры знакомых и, войдя со своим чемоданом к незнакомым людям, откровенно объяснила им свое положение.