Неточные совпадения
—
Бог знает что выдумает! — почти про себя сказал Обломов. — Что вам
дались Горюновы?
— Нет, не всё: когда ждешь скромно, сомневаешься, не забываешься, оно и упадет. Пуще всего не задирай головы и не подымай носа, побаивайся: ну, и
дастся. Судьба любит осторожность, оттого и говорят: «Береженого
Бог бережет». И тут не пересаливай: кто слишком трусливо пятится, она тоже не любит и подстережет. Кто воды боится, весь век бегает реки, в лодку не сядет, судьба подкараулит: когда-нибудь да сядет, тут и бултыхнется в воду.
Соблазн змииного, люциферианского знания не потому греховен, что знание греховно, а потому, что соблазн этот есть незнание, так как знание абсолютное
дается лишь слиянием с
Богом.
Училась Лиза хорошо, то есть усидчиво; особенно блестящими способностями, большим умом ее
бог не наградил; без труда ей ничего не
давалось.
— Что?! — вскипел вдруг Горизонт. — Два рубля восемьдесят копеек?! Что я сумасшедший тебе
дался? На тебе рубль, и то благодари
бога!
— Какие дела! всех дел не переделаешь! Для делов дельцы есть — ну, и пускай их, с
богом, бегают! Господи! сколько годов, сколько годов-то прошло! Голова-то у тебя ведь почесть белая! Чай, в город-то в родной въехали, так диву
дались!
— Тоже! Стану я ерундой заниматься, — заворчал Веткин. — Когда это у меня время, чтобы рубить? С девяти утра до шести вечера только и знаешь, что торчишь здесь. Едва успеешь пожрать и водки выпить. Я им, слава
Богу, не мальчик
дался…
— Прежде, — продолжал Петр Михайлыч, — для поэзии брали предметы как-то возвышеннее: Державин, например, писал оду «
Бог», воспевал императрицу, героев, их подвиги, а нынче
дались эти женские глазки да ножки… Помилуйте, что это такое?
— Это подло, и тут весь обман! — глаза его засверкали. — Жизнь есть боль, жизнь есть страх, и человек несчастен. Теперь всё боль и страх. Теперь человек жизнь любит, потому что боль и страх любит. И так сделали. Жизнь
дается теперь за боль и страх, и тут весь обман. Теперь человек еще не тот человек. Будет новый человек, счастливый и гордый. Кому будет всё равно, жить или не жить, тот будет новый человек. Кто победит боль и страх, тот сам
бог будет. А тот
бог не будет.
— Старухи-то еще что говорят, — прибавляла уж от себя словоохотливая Марфа Петровна, — легкое-то богатство, говорят, по воде уплывет… Ей-богу, Татьяна Власьевна, не вру! Дивушку я
далась, с чего это старухи такую оказию придумали!..
Вот
дались собаки.
Послушай, мой любезный друг,
Не знаю как жену — что
бог даст, неизвестно,
А ты собак не скоро сбудешь с рук.
Русский человек вообще не злопамятлив: он прощает обиду скорее и легче, чем иной иностранец; мести он почти никогда не делает своею задачею и охотно мирится с тем, в чьем обидном поступке видит след запальчивости, неосновательной подозрительности или иной случайности, зависящей от обстоятельств и слабостей человеческих, которым в мягкосердной Руси
дается так много снисхождения; но когда хороший русский человек встречает в другом обидный закал, он скажет: «
Бог с ним» и предоставляет другим проучить его, а сам от такого сейчас в сторону.
— А что
бог велит, — подхватил Буркин. — Живые в руки не
дадимся. Поголовщина, так поголовщина!
Он столкнул с неба свою тусклую звезду, она закатилась, и след ее смешался с ночною тьмой; она уже не вернется на небо, потому что жизнь
дается только один раз и не повторяется. Если бы можно было вернуть прошлые дни и годы, он ложь в них заменил бы правдой, праздность — трудом, скуку — радостью, он вернул бы чистоту тем, у кого взял ее, нашел бы
бога и справедливость, но это так же невозможно, как закатившуюся звезду вернуть опять на небо. И оттого что это невозможно, он приходил в отчаяние.
— Ох, как вы меня испугали, братец почтеннейший! уж как вы страшны, право! Хоть бы волосики себе причесали, а то, сохрани
бог, засохнут, не отмоешь их пото́м; придется скосить косою. — Сувенир вдруг расходился. — Еще куражитесь! Голыш, а куражится! Где ваш кров теперь, вы лучше мне скажите, вы все им хвастались? У меня, дескать, кров есть, а ты бескровный! Наследственный, дескать, мой кров! (
Далось же Сувениру это слово!)
Осмотрели они купца, видят, что спина у него опалена; глядят, дело неладно, обшарили — и денег нетути; так да сяк, взяли они Петруху, тогда сам, вишь,
дался, в неправде-то
бог, знамо, запинает, скрутили да в острог и посадили; в нашем остроге и сидел…
— А как же, — отвечал Артемий. — Есть клады, самим Господом положенные, — те
даются человеку, кого
Бог благословит… А где, в котором месте, те Божьи клады положены, никому не ведомо. Кому Господь захочет богатство даровать, тому тайну свою и откроет. А иные клады людьми положены, и к ним приставлена темная сила. Об этих кладах записи есть: там прописано, где клад зарыт, каким видом является и каким зароком положен… Эти клады страшные…
Кого
Бог наукой умудрил, тот и может за это дело браться, а темному человеку, невегласу, оно никогда не
дается…
Есть того оленя людям на моляне, поминать отходящего
бога на пиру, на братчине, на братчине на петровщине [Есть поверье, что в лета стародавние ежегодно на Петров день выходил из лесу олень и сам
давался в руки людям на разговенье.
— Ты опять с казаком!
Дался тебе этот казак.
Бог с ним.
Бог поселяет Адама в Эдеме, чтобы «возделывать и хранить его» (Быт. 2:15): мир
дается ему не только «для погляденья» (по выражению Η. Φ. Федорова).
Те силы и явления, которые изучает Беме, эмпирически даны ему в мистическом созерцании, подобно тому как они
даются и в опытных науках: как из электричества нельзя логически дедуцировать свет или теплоту, так и Беме не выводятся, а «опытно» познаются элементы
Бога: «Herbe», «bitterer Stachel», «Angst», «Feuer» [«Терпкое», «страшное жало», «страх», «огонь» (нем.).
Но
Бог, открывающийся в Софии, являет Себя в триипостасности Своей как Творец, Бог-Отец, Логос и Дух Святый животворящий; животворением же
дается и знание себя осуществленным в своей идее, ее ощутившей как живую, действующую силу космоса, победу в хаосе.
— Помощь
дается токмо от
Бога, — сказал он, — но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой.