Неточные совпадения
Любовь к женщине он не только не мог себе представить без брака, но он прежде представлял себе семью, а потом уже ту женщину, которая
даст ему семью. Его понятия
о женитьбе поэтому не были похожи на понятия большинства его знакомых, для которых женитьба была одним из многих общежитейских дел; для Левина это было
главным делом жизни, от которогo зависело всё ее счастье. И теперь от этого нужно было отказаться!
— Позволь,
дай договорить мне. Я люблю тебя. Но я говорю не
о себе;
главные лица тут — наш сын и ты сама. Очень может быть, повторяю, тебе покажутся совершенно напрасными и неуместными мои слова; может быть, они вызваны моим заблуждением. В таком случае я прошу тебя извинить меня. Но если ты сама чувствуешь, что есть хоть малейшие основания, то я тебя прошу подумать и, если сердце тебе говорит, высказать мне…
Затем, представив свои соображения, которые я здесь опускаю, он прибавил, что ненормальность эта усматривается,
главное, не только из прежних многих поступков подсудимого, но и теперь, в сию даже минуту, и когда его попросили объяснить, в чем же усматривается теперь, в сию-то минуту, то старик доктор со всею прямотой своего простодушия указал на то, что подсудимый, войдя в залу, «имел необыкновенный и чудный по обстоятельствам вид, шагал вперед как солдат и держал глаза впереди себя, упираясь, тогда как вернее было ему смотреть налево, где в публике сидят
дамы, ибо он был большой любитель прекрасного пола и должен был очень много думать
о том, что теперь
о нем скажут
дамы», — заключил старичок своим своеобразным языком.
Он думал теперь только
о том, чтобы поскорее устроить продажу завода, акции которого почти не
давали дохода, кредита и дел которого нельзя было поправить: он рассудил умно и успел растолковать другим
главным акционерам, что скорая продажа одно средство спасти деньги, похороненные в акциях.
Но,
главное, мы
дали друг другу слово быть совершенно между собой откровенными и прямо говорить друг другу все
о самих себе, не стесняясь.
— Извольте-с. Я готов
дать соответствующее по сему предмету предписание. (Я звоню; на мой призыв прибегает мой
главный подчиненный.) Ваше превосходительство! потрудитесь сделать надлежащее распоряжение
о допущении русских
дам к слушанию университетских курсов! Итак, сударыни, по надлежащем и всестороннем обсуждении, ваше желание удовлетворено; но я надеюсь, что вы воспользуетесь данным вам разрешением не для того, чтобы сеять семена революций, а для того, чтобы оправдать доброе мнение об вас начальства.
— Канцелярия не
даст! И я ничего не могу сделать —
о шествии холеры мы даже в Петербург сообщаем в пакетах с подписью «совершенно секретно»… Циркуляр строжайший, а
главное, чтобы в печать не попало!
Не говоря уже
о том, что каждое утро он надевал лучший сюртук, лучшую шинель свою, что бакенбарды его стали опять плотно прилегать к щекам, так как Аггей Никитич держал их целые ночи крепко привязанными белой косынкой, но самое выражение глаз и лица его было совершенно иное: он как бы расцвел, ожил и ясно
давал тем знать, что любить и быть любимым было
главным его призванием в жизни.
— Итак, господа, вперед! Бодрость и смелость! Вы знаете мою мысль, я знаю вашу готовность! Если мы соединим то и другое, а
главное, если
дадим нашим усилиям надлежащее направление, то, будьте уверены, ни зависть, ни неблагонамеренность не осмелятся уязвить нас своим жалом, я же, с своей стороны, во всякое время готов буду ходатайствовать
о достойнейших пред высшим начальством. Прощайте, господа! не смею удерживать вас посреди ваших полезных занятий. До свидания!
— Что дело, то дело. Я, признаться, и сам
о том думал, — перебил Глеб, — только что вот тот, который в ризе,
давать незачем, можно простее сыскать.
Главное дело, было бы ему наше родительское благословление…
Уже час постукивала она вальком, когда услышала за спиною чьи-то приближающиеся шаги. Нимало не сомневаясь, что шаги эти принадлежали тетушке Анне, которая спешила, вероятно, сообщить
о крайней необходимости
дать как можно скорее груди ребенку (заботливость старушки в деле кормления кого бы то ни было составляла, как известно, одно из самых
главных свойств ее нрава), Дуня поспешила положить на камень белье и валек и подняла голову. Перед ней стоял Захар.
Когда г-же Петицкой принесли от княгини в подарок рояль, то она удивилась и даже немножко обиделась; но княгиня прислала ей при этом такое любезное и доброе письмо, что она не в состоянии была отказаться принять подарок от нее, и с тех пор почти дружба связала обеих этих
дам.
Главное, г-жа Петицкая, несмотря на свой скромный и печальный вид, ужасно смешила княгиню, рассказывая ей разные разности про останкинских господ и госпож.
О, она казалась княгине очень умною и ужасною насмешницей!
— Да, она любит и понимает. Если после моей смерти ей достанется сад и она будет хозяйкой, то, конечно, лучшего и желать нельзя. Ну, а если, не
дай бог, она выйдет замуж? — зашептал Егор Семеныч и испуганно посмотрел на Коврина. — То-то вот и есть! Выйдет замуж, пойдут дети, тут уже
о саде некогда думать. Я чего боюсь
главным образом: выйдет за какого-нибудь молодца, а тот сжадничает и сдаст сад в аренду торговкам, и все пойдет к черту в первый же год! В нашем деле бабы — бич божий!
— Вижу, — говорю, — сестрица, и радуюсь, но ведь это что же? Рост бог
дает всем, а теперь, по-моему,
главное надобно подумать
о воспитании его. Гувернантка от вас отошла, учителя тоже никакого нет, не пора ли его пристроить в казенное заведение?
Разве не скучно с
дамой, которая ни
о чем знать не хочет, ни
о чем больше не говорит, как
о Фейербахе, Мальтусе и небесных светилах? — «Ничего, говорите вы, мне это нравится!» Очень хорошо; с вами легко согласиться, когда
дама умна в настоящем смысле слова, знает предмет основательно, читала с толком и серьезно. Ну а как Фейербах понимается вкривь и вкось и,
главное, является за тем только, чтобы озадачивать ближнего и пускать пыль в глаза?…
Сознание своего нездоровья, заботы об устранении его,
главное — мысль
о том, что я теперь нездоров и не могу, а вот
дай выздоровлю, тогда сделаю, — всё это великий соблазн. Это ведь значит говорить: не хочу того, что мне дано, а того, чего нет. Всегда можно радоваться тому, что сейчас есть, и делать из того, что есть (то есть тех сил, какие есть), всё, что можно.
— А
главная причина, что морской человек бога завсегда должон помнить. Вода — не сухая путь. Ты с ей не шути и
о себе много не полагай… На сухой пути человек больше
о себе полагает, а на воде — шалишь! И по моему глупому рассудку выходит, милый баринок, что который человек на море бывал и имеет в себе понятие, тот беспременно должон быть и душой прост, и к людям жалостлив, и умом рассудлив, и смелость иметь, одно слово, как, примерно, наш «голубь», Василий Федорыч,
дай бог ему здоровья!
Я попал в Александрийский театр на бенефис А.И.Шуберт, уже и тогда почти сорокалетней ingenue, поражавшей своей моложавостью.
Давали комедию"Капризница"с
главной ролью для бенефициантки. Но не она заставила меня мечтать
о моей героине, а тогдашняя актриса на первое амплуа в драме и комедии, Владимирова. Ее эффектная красота, тон, туалеты в роли Далилы в переводной драме Октава Фёлье взволновали приезжего студента. И между этим спектаклем и замыслом первой моей пьесы — несомненная связь.
Та глубокая печаль, печаль
о не своем горе, которая была начертана на этом лице, была так гармонически слита с ее личною, собственною ее печалью, до такой степени эти две печали сливались в одну, не
давая возможности проникнуть в ее сердце, даже в сон ее чему-нибудь такому, что бы могло нарушить гармонию самопожертвования, которое она олицетворяла, — что при одном взгляде на нее всякое страдание теряло свои пугающие стороны, делалось делом простым, легким, успокаивающим и,
главное, живым, что вместо слов: „как страшно!“ заставляло сказать: „как хорошо! как славно!“»
Но вечер скорее расстроил его, чем одушевил. Собралось человек шесть-семь, больше профессора из молодых, один учитель, два писателя. Были и
дамы, Разговор шел
о диспуте. Смеялись над магистрантом, потом пошли пересуды и анекдоты. За ужином было шумно, но
главной нотой было все-таки сознание, что кружки развитых людей — капля в этом море московской бытовой жизни…"Купец"раздражал всех. Иван Алексеевич искренне излился и позабавил всех своими на вид шутливыми, но внутренне горькими соображениями.
Главный советник его по этому делу
дал знать Поскребкину
о куше, который ему готовится, и
о часе, в который сделано будет приношение.
— Василий Степанович, — обратился он к Попову, — старого поставщика долой, рассчесть, он испортился, а Яковкина на его место, он первой гильдии купец здешней губернии. Растолкуй ему, в чем дело. Для первых оборотов
дать ему деньги взаймы,
дать все способы. Все бумаги приготовить и представить мне. Ну, Яковкин! Теперь ты
главный подрядчик. Поздравляю!.. Э, Василий Степанович! А что
о старике?
О прическе и нарядах
дам издавались особые высочайшие указы, ослушницам которых грозило чувствительное наказание, а
главное, гнев императрицы, которую обожали.
Она вспомнила
о Новом годе только за день до него — так она была увлечена репетициями в кружке пьесы, где ей сразу
дали главную роль.
Форма эта более всего вызывает прямую деятельность помогающего, более всего сближает его с населением, менее всего подлежит злоупотреблениям,
дает возможность при меньших средствах прокормить наибольшее число людей, а
главное, обеспечивает общество от того страшного, висящего над нами всеми Дамоклова меча, — мысли
о том, что вот-вот, пока мы живем по-старому, здесь, там умер человек от голода.
С министром финансов он утвердил изменение пошлины на заграничные товары, которое должно было
дать прибавление многих миллионов дохода, утвердил продажу от казны вина в нескольких частях государства и постановление
о праве продажи вина в больших базарных селах, что тоже должно увеличить
главный доход государства — с вина, утвердил и новый золотой заем, нужный для конверсии.
Более важного в доносе ничего не указывалось, но князь никогда не
давал себе труда различать важное от неважного. Ему
главное было, чтобы имелся предлог «пошуметь». Это был в его время такой служебный термин.
О начальниках, которых особенно хотели похвалить, всегда говорили: «Охотник пошуметь. Если к чему привяжется, и зашумит и изругает как нельзя хуже, а неприятности не сделает. Все одним шумом кончал».
Спасет, избавит вас от претерпеваемого вами зла и
даст вам истинное благо, к которому вы так неумело стремитесь, не желание своей выгоды, не зависть, не следование партийной программе, не ненависть, не негодование, не желание славы, даже не чувство справедливости, и
главное, не забота об устройстве жизни других людей, а только деятельность для своей души, как ни странно это вам покажется, не имеющая никакой внешней цели, никаких соображений
о том, что из нее может выйти.
Она поехала за мужем в Сибирь только потому, что она его любила; она не думала
о том, что она может сделать для него, и невольно делала все: стелила ему постель, укладывала его вещи, готовила обед и чай, а
главное, была всегда там, где он был, и больше счастия ни одна женщина не могла бы
дать своему мужу.