Неточные совпадения
Тут был, однако, цвет столицы,
И знать, и моды образцы,
Везде встречаемые
лица,
Необходимые глупцы;
Тут были дамы пожилые
В чепцах и в розах, с виду злые;
Тут было несколько девиц,
Не улыбающихся
лиц;
Тут был посланник, говоривший
О
государственных делах;
Тут был в душистых сединах
Старик, по-старому шутивший:
Отменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно.
«Революция силами дикарей. Безумие, какого никогда не знало человечество. И пред
лицом врага. Казацкая мечта. Разин, Пугачев — казаки, они шли против Москвы как
государственной организации, которая стесняла их анархическое своеволие. Екатерина правильно догадалась уничтожить Запорожье», — быстро думал он и чувствовал, что эти мысли не могут утешить его.
— Я, по совести, делаю любимое мною дело охраны
государственного порядка, и, если я вижу, что данное
лицо — враждебно порядку, я его не щажу!
Так это я вам скажу, этот начальник-то, государственное-то
лицо, только ахнул, обнял его, поцеловал: «Да откуда ты был такой, говорит?» — «А из Ярославской губернии, ваше сиятельство, мы, собственно, по нашему рукомеслу портные, а летом в столицу фруктом приходим торговать-с».
Совестно видеть, что
государственные люди, рассуждая в нынешнее время о клеймах, ставят их опять на
лицо с корректурною поправкою; уничтожая кнут, с неимоверной щедростию награждают плетьми, которые гораздо хуже прежнего кнута, и, наконец, раздробляя или, так сказать, по словам высочайшего указа, определяя с большею точностью и род преступлений и степень наказаний, не подумали, что дело не в издании законов, а в отыскании средств, чтобы настоящим образом исполнялись законы.
Таким образом, он прочитал мне целый ряд «записок», в которых, с
государственной точки зрения, мужик выказывался опутанным такою сетью всевозможных опасностей, что если б из тех же «записок» не явствовало, что, в
лице моего собеседника, мужик всегда найдет себе верную и скорую помощь, а следовательно, до конца погибнуть не может, то мне сделалось бы страшно.
Затем в толпе молодых дам и полураспущенных молодых людей, составлявших обычную свиту Юлии Михайловны и между которыми эта распущенность принималась за веселость, а грошовый цинизм за ум, я заметил два-три новых
лица: какого-то заезжего, очень юлившего поляка, какого-то немца-доктора, здорового старика, громко и с наслаждением смеявшегося поминутно собственным своим вицам, и, наконец, какого-то очень молодого князька из Петербурга, автоматической фигуры, с осанкой
государственного человека и в ужасно длинных воротничках.
— А-в — Павел Аристов был осужден «за ложное возведение на невинных
лиц государственного преступления».
На этом признании необходимости и потому неизменности существующего порядка зиждется и то всегда всеми участниками
государственных насилий приводимое в свое оправдание рассуждение о том, что так как существующий порядок неизменен, то отказ отдельного
лица от исполнения возлагаемых на него обязанностей не изменит сущности дела, а может сделать только то, что на месте отказавшегося будет другой человек, который может исполнить дело хуже, т. е. еще жесточе, еще вреднее для тех людей, над которыми производится насилие.
Разница между загипнотизированными искусственным способом и теми, которые находятся под влиянием
государственного внушения, состоит в том, что искусственно загипнотизированным внушено их воображаемое положение вдруг, одним
лицом и в самый короткий промежуток времени, и потому внушение это представляется нам в резкой, удивляющей нас форме, тогда как людям, действующим под
государственным внушением, их воображаемое положение внушается им исподволь, понемногу, незаметно, с детства, иногда не только годами, но целыми поколениями, и кроме того внушается не одним
лицом, а всеми окружающими их.
А между тем то, что освобождение всех людей произойдет именно через освобождение отдельных
лиц, становится в последнее время всё более и более очевидным. Освобождение отдельных
лиц во имя христианского жизнепонимания от
государственного порабощения, бывшее прежде исключительным и незаметным явлением, получило в последнее время угрожающее для
государственной власти значение.
В молодости за нами наблюдали, чтоб мы не предавались вредной праздности, но находились на
государственной службе, так что все усилия наши были направлены к тому, чтоб в одном
лице совместить и человека и чиновника.
К службе и к своим перекочевкам с места на место он относился с редким легкомыслием, и когда при нем серьезно говорили о чинах, орденах, окладах, то он добродушно улыбался и повторял афоризм Пруткова: «Только на
государственной службе познаешь истину!» У него была маленькая жена со сморщенным
лицом, очень ревнивая, и пятеро тощеньких детей; жене он изменял, детей любил, только когда видел их, а в общем относился к семье довольно равнодушно и подшучивал над ней.
Почти каждый день на окраинах фабричные открыто устраивали собрания, являлись революционеры, известные и полиции и охране в
лицо; они резко порицали порядки жизни, доказывали, что манифест министра о созыве
Государственной думы — попытка правительства успокоить взволнованный несчастиями народ и потом обмануть его, как всегда; убеждали не верить никому, кроме своего разума.
В августе Редька приказал нам собираться на линию. Дня за два перед тем, как нас «погнали» за город, ко мне пришел отец. Он сел и не спеша, не глядя на меня, вытер свое красное
лицо, потом достал из кармана наш городской «Вестник» и медленно, с ударением на каждом слове, прочел о том, что мой сверстник, сын управляющего конторою
Государственного банка, назначен начальником отделения в казенной палате.
При всем том семейные отношения Августа входят в историю, потому что при нем Рим находился уже в таком положении, что домашние дела одного
лица имели для него большое значение и могли служить поводом важных
государственных событий.
Оттого из «Истории» его вышла весьма живая картина деяний Петровых, весьма полное собрание фактов, относящихся к
лицу Петра и к положению придворных партий, окружавших его во время детства и отрочества, нелицеприятное изложение
государственных событий времени Петра; но истинной истории, во всей обширности ее философского и прагматического значения, нельзя видеть в ныне изданных томах «Истории Петра Великого».
Это — привилегия капитала, которая всей своей тяжестью ложится на действительного золотопромышленника — старателя и вносит в систему
государственной экономии громаднейшие дефициты в
лице того остающегося в земле золота, которое старатель не в состоянии вырабатывать за свою сиротскую плату.
Государственная власть в народном представлении от первоисточника своего — монарха разветвлялась так: первое
лицо в государстве — государь, правящий всем государством; за ним второе — губернатор, который правит губерниею, и потом прямо за губернатором непосредственно следует третье — городничий, «сидящий на городу».
Вы привыкли к строгим очертаниям прав, к рамам для
лиц, сословий, к взаимному обузданью и недоверью, — все это необходимо на Западе: там все основано на вражде, там вся задача
государственная, как сказал ваш же поэт, в ловкой борьбе...
Вот один уже заметное
лицо на
государственной службе; другой — капиталист; третий — известный благотворитель, живущий припеваючи на счет филантропических обществ; четвертый — спирит и сообщает депеши из-за могилы от Данта и Поэ; пятый — концессионер, наживающийся на казенный счет; шестой — адвокат и блистательно говорил в защиту прав мужа, насильно требующего к себе свою жену; седьмой литераторствует и одною рукой пишет панегирики власти, а другою — порицает ее.
Как всегда, очень поздно пришел Белозеров, артист
государственных театров. Бритый, с желтоватым
лицом, с пышными, мелко вьющимися волосами. Его встретили радостными приветствиями. Добродушно и сдержанно улыбаясь, он здоровался. Барышни восторженно смотрели на него.
Обладать им есть возможность! Дело состоит в выигрыше времени. Он пойдет с аукциона сейчас же, по долгу в кредитное общество. Денег потребуется не очень много. Да если бы и сто тысяч — они есть, лежат же без пользы в конторе
государственного банка, в билетах восточного займа. Высылай проценты два раза в год. Через два-три месяца вся операция сделана. Можно перезаложить в частные руки. И этого не надо. Тогда векселя учтут в любом банке. На свое имя он не купит, найдет надежное
лицо.
Конечно, может быть, генерал очень преувеличивал царствовавшее в военных школах тридцатых годов растление, или, по крайней мере, дурное мнение о корпусах принадлежало ему единолично? Но генерал ручался, что «не один он так думает, и перечислил несколько
лиц из важных
государственных особ, недовольных общественным в то время воспитанием».
(Стр. 584: «Есть классы людей, — говорит Гервинус, — нравственность которых лучше всего охраняется положительными предписаниями религии и
государственного права; для таких
лиц творения Шекспира недоступны.
Разумеется, что столь много терпевший от тещи Копцевич тоже ее ненавидел и рвался как бы поскорее оттерпеться здесь у нее на деревенской эпитимии без всяких утешений власти, но потом вознаградить себя, — вырваться и начать управлять грозно и величественно, пособлять двигать огромное колесо
государственной машины, у которой тогда уже пристроилось много таких же почетных
лиц, как Копцевич.
Старший сын царя Иоанна Васильевича — Иоанн — был любимцем отца. Юноша занимался вместе с отцом
государственными делами, проявлял в них ум и чуткость к славе России. Во время переговоров о мире, страдая за Россию, читая и горесть на
лицах бояр, слыша, может быть, и всеобщий ропот, царевич, исполненный благородной ревности, пришел к отцу и потребовал, чтобы он послал его с войском изгнать неприятеля, освободить Псков, восстановить честь России.
Положено: о сем знаменитом событии занесть в журнал для надлежащего сведения и хранения в актах
государственного совета; причем, положено также сегодня, то есть 14 декабря, исполнить верноподданнический обряд, произнесением присяги пред
лицом Божьим в верной и непоколебимой преданности государю императору Николаю Павловичу, что и было членами совета и правящим должность
государственного секретаря исполнено в большом дворцовом соборе».
Ему шел в это время тридцать восьмой год, лета цветущие для мужчины, но на его прекрасное
лицо, с необъяснимо приятными чертами, соединяющими в себе выражения кротости и остроумия,
государственные и военные заботы уже наложили печать некоторой усталости, хотя оно по-прежнему было соразмерной полноты и в профиль напоминало
лицо его великой бабки — императрицы Екатерины II.
Кумир студентов всех национальностей, на балах которых она продавала шампанское и танцевала национальные танцы, окруженная поклонниками, среди которых были
лица всех профессий и
лица без профессий, неоперившиеся юнцы и
государственные мужи совета, Гранпа приобрела репутацию неотразимой, или, согласно поправке некоторых злых языков, «неотражающей».
Князь Василий в это время только что вернулся из какого-то заседания, а потому через несколько минут явился в кабинет супруги, блистая всеми регалиями. Это был высокий, красивый старик — князю было под шестьдесят — с громадной лысиной «
государственного мужа» и длинными седыми баками — «одно из славных русских
лиц».
Окружив себя
лицами, враждебными всесильному графу, он увидал, что эти
лица далее глумления над царским любимцем «за стеною» не идут и от них ему нечего ждать нужной протекции, а между тем, чувствовать себя выкинутым за борт
государственного корабля для честолюбивого Зарудина стало невыносимым, и он решил обратиться к тому же, как он уверял всех, злейшему врагу его — графу Аракчееву.
Он намеревался открыть в орден доступ не только
лицам знатного происхождения и отличившимся особыми заслугами по
государственной службе, но и талантам — принятием в орден ученых и писателей, таких, впрочем, которые были бы известны своим отвращением от революционных идей.
Она не обратила на это особенного внимания, так как граф Алексей Андреевич ни на минуту, даже живя в Грузине, не оставлял личного управления
государственными делами и имел ежедневное сношение с Петербургом, откуда то и дело взад и вперед неслись курьеры и даже высокопоставленные
лица, стоявшие во главе того или другого правительственного учреждения, для личного доклада всесильному графу о делах экстренной важности.
Простота Петра I, великого человека на престоле, чуждая слишком утонченных приличий и всяких притязаний на этикетное угождение своему
лицу, позволяла ему заниматься и подвигами
государственными, и домашними мелочными делами. Ему доставало время на все: оттого-то оставил он нам бесчисленные памятники своего гения и рук своих. Иной государь не сделал того в целое свое царствование, что Петр сотворил в один день.
— Честь империи!.. — воскликнул Волынской. — Гм! честь… как это слово употребляют во зло!.. И я скажу свое: впрочем. Здесь, в
государственном кабинете, во дворце, пред
лицом императрицы, везде объявлю, везде буду повторять, что один вассал Польши может сделать доклад об этом вознаграждении; да один вассал Польши!..
«Частная жизнь коронованной особы может и не появляться на страницах истории; но такой небывалый еще выбор
лица для
государственной должности непременно подвергнет ее осуждению: сама природа, сотворив княгиню женщиной, в то же время отказала ей в возможности сделаться директором академии наук. Чувствуя свою неспособность, она сама не захочет быть членом какого-либо ученого общества, даже и в Риме, где можно приобрести это достоинство за несколько дукатов».
И действительно, в те отдаленные времена в разбой шли дурно направленные людьми и обстоятельствами порой лучшие русские силы, не выносившие
государственного гнета в
лице тех «супостатов», для которых не было «святых законов»: воевод, тиунов, приказных и подьячих… Они уходили на волю и мстили государству и обществу, не сумевшим направить их на истинно русские качества: отвагу, смелость и любовь к родине, на хорошее дело.
В то время, когда последние события частной жизни наших героев происходили в Москве, в Петербурге совершались события
государственной важности, которые, впрочем, служили лишь прелюдией к чрезвычайной важности «действу», имевшему влияние на исторические судьбы России вообще и на судьбу действующих
лиц нашего правдивого повествования в частности. Незадолго до описываемого нами времени скончалась императрица Елисавета Петровна.
— Как вы хотите, чтоб он всем отвечал вдруг? — сказал князь Андрей. — Притом надо в поступках
государственного человека различать поступки частного
лица, полководца или императора. Мне так кажется.
Обращаемся ко всем вам — царю, министрам, членам
государственного совета и советчикам и близким к царю, — вообще ко всем
лицам, имеющим власть, помогите успокоению общества и избавлению его от страданий и преступлений. Обращаемся к вам не как к людям другого лагеря, а как к невольным единомышленникам, сотоварищам нашим и братьям.
До тех пор, пока при распределении вреда и преступности сект пред
лицом существующего
государственного порядка и благоустройства принимается за основание не общий дух и состав секты по отношению их к государству, но частные случаи фанатизма, от времени до времени обнаруживающегося в видимых гласных действиях преимущественно помешанных или полупомешанных сектаторов, все будут ходить в отношении раскола ощупью…
Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстуке, в которых он был в знаменитом заседании
Государственного Совета, с веселым
лицом стоял у стола.
Таковы некоторые из попавших в печать сведений об отдельных
лицах, едва ли тысячный процент всех людей в России, не признававших возможности соединить исповедание христианства с повиновением
государственной власти.