Неточные совпадения
А Обломов? Отчего он был нем и неподвижен с нею вчера, нужды нет, что
дыхание ее обдавало жаром его щеку, что ее
горячие слезы капали ему на руку, что он почти нес ее в объятиях домой, слышал нескромный шепот ее сердца?.. А другой? Другие смотрят так дерзко…
Она опять залилась своим ясным, раздражающим смехом. Но я весь кипел; виски у меня стучали,
дыхание занималось. Вероятно, в лице моем было что-то особенно
горячее, потому что она пристально взглянула на меня и привстала с кушетки.
— Теперь я скажу вам о вашей Юлии, — шепчет она
горячим и ароматным
дыханием. — У нас сегодня помолвка. Юлия выходит замуж за Покорни.
У старика сперло
дыхание, и на всех перстах его на руках и ногах завертелись
горячие кольца, тело болезненно вытянулось, подломилось и пало…
Да когда же настанет рассвет!» — с отчаянием думал я, мечась головой по
горячим подушкам и чувствуя, как опаляет мне губы мое собственное тяжелое и короткое
дыхание…
Она крепко обхватила рукой мою руку повыше раны и, низко склонившись к ней лицом, стала быстро шептать что-то, обдавая мою кожу
горячим прерывистым
дыханием. Когда же Олеся выпрямилась и разжала свои пальцы, то на пораненном месте осталась только красная царапина.
Чёрный, железный червь, с рогом на голове и тремя огненными глазами, гремя металлом огромного тела, взвизгнул, быстро подполз к вокзалу, остановился и злобно зашипел, наполняя воздух густым белым
дыханием. Потный,
горячий запах ударил в лицо Климкова, перед глазами быстро замелькали чёрные суетливые фигурки людей.
От самой постели начиналась темнота, от самой постели начинался страх и непонятное. Андрею Иванычу лучше наружи, он хоть что-нибудь да видит, а они как в клетке и вдвоем — вдвоем. Под углом сходятся обе лавки, на которых лежат, и становится невыносимо так близко чувствовать беспамятную голову и слышать короткое, частое,
горячее и хриплое
дыхание. Страшен беспамятный человек — что он думает, что видит он в своей отрешенности от яви?
Но подхватили сани и понесли по скользкому льду, и стало больно и нехорошо, раскатывает на поворотах, прыгает по ухабам — больно! — больно! — заблудились совсем и три дня не могут найти дороги; ложатся на живот лошади, карабкаясь на крутую и скользкую гору, сползают назад и опять карабкаются, трудно дышать, останавливается
дыхание от натуги. Это и есть спор, нелепые возражения, от которых смешно и досадно. Прислонился спиной к
горячей печке и говорит убедительно, тихо и красиво поводя легкою рукою...
Протяни мне твои маленькие прозрачные ручки; дохни на эти строки твоим чистым
дыханием и поклонись из них своей грациозной головкой всему широкому миру божьему, куда случай занесет неискусный рассказ мой про твою заснувшую весну, про твою любовь до слез, про твои
горячие, пламенные восторги!
И он, находивший веселие сердца в сверкающих переливах драгоценных камней, в аромате египетских благовонных смол, в нежном прикосновении легких тканей, в сладостной музыке, в тонком вкусе красного искристого вина, играющего в чеканном нинуанском потире, — он любил также гладить суровые гривы львов, бархатные спины черных пантер и нежные лапы молодых пятнистых леопардов, любил слушать рев диких зверей, видеть их сильные и прекрасные движения и ощущать
горячий запах их хищного
дыхания.
Хотелось сильных движений, щекочущего ощущения воздуха, быстро бегущего в глаза и ноздри,
горячих толчков сердца, глубокого
дыхания.
Высокие потолки с железными балками, множество громадных, быстро вертящихся колес, приводных ремней и рычагов, пронзительное шипение, визг стали, дребезжанье вагонеток, жесткое
дыхание пара, бледные или багровые или черные от угольной пыли лица, мокрые от пота рубахи, блеск стали, меди и огня, запах масла и угля, и ветер, то очень
горячий, то холодный, произвели на нее впечатление ада.
— Это, брат, нелепо! — сказал ротмистр, тихонько приглаживая рукой растрепанные волосы неподвижного учителя. Потом ротмистр прислушался к его
дыханию,
горячему и прерывистому, посмотрел в лицо, осунувшееся и землистое, вздохнул и, строго нахмурив брови, осмотрелся вокруг. Лампа была скверная: огонь в ней дрожал, и по стенам ночлежки молча прыгали черные тени. Ротмистр стал упорно смотреть на их безмолвную игру, разглаживая себе бороду.
Ольга Михайловна рассудила, что если она поспешит спрятаться в шалаш, то ее не заметят и пройдут мимо, и ей не нужно будет говорить и напряженно улыбаться. Она подобрала платье, нагнулась и вошла в шалаш. Тотчас же лицо, шею и руки ее обдало
горячим и душным, как пар, воздухом. Если бы не духота и не спертый запах ржаного хлеба, укропа и лозы, от которого захватывало
дыхание, то тут, под соломенною крышей и в сумерках, отлично можно было бы прятаться от гостей и думать о маленьком человечке. Уютно и тихо.
Василь сделал большой глоток и закашлялся. Что-то отвратительное на вкус,
горячее, как огонь, обожгло ему горло и захватило
дыхание. Несколько минут он, как рыба, вытащенная из воды, ловил открытым ртом воздух и страшно хрипел. Из глаз у него покатились слезы.
Одежда его касалась ее одежды, и он слышал порывистое
дыхание, вылетавшее из ее уст, шептавших
горячую молитву.
Горячее, порывистое
дыхание палило ее губы, грудь подымалась и опускалась глубоко, и непонятным негодованием сверкнули глаза ее.
В сонной тишине, которую равномерное
дыхание вдовы делало еще глубже и однообразнее, все ночные звуки приобретали странную, тревожную отчетливость. Потрескивал рассыхающийся комод; возились мыши рядом, в деревянном чуланчике; что-то шуршало в углах по стенам, и все эти стуки и шорохи будили чутко дремлющую тишину и
горячими, пугливыми толчками отзывались в сердце у Герша.
Цезарь спит и тихо, точно бредящая собака, взвизгивает во сне. Одна из его могучих желтых лап высунулась в ту щель внизу решетки, куда просовывают пищу, и небрежно свесилась наружу. Голову он спрятал в другую лапу, согнутую в колене, и сверху видна только густая темная грива. Рядом с ним свернулась в клубок, точно спящая кошечка, его львица. Цезарь спит беспокойно и иногда вздрагивает.
Дыхание клубами
горячего пара вылетает из его широких ноздрей.
Его ухо почти касалось её губ, из которых теперь вырывалось учащенное, тяжелое
дыхание. Её тело трепетало и дрожало от мучительной боли. Что-то липкое,
горячее и густое капало на руку Игоря, которой он нежно поддерживал ее y плеча.
Ему что-то нездоровилось:
дыхание было
горячее и тяжкое, ослабели ноги, тянуло к питью.
Только ее
горячее, порывистое
дыхание слышалось в карете.
Ах, как он говорил! Мы, затаив
дыхание, слушали его. Наши глаза не отрывались от этого полного воодушевления лица. Да, настоящий актер был перед нами, и светом истинного, вдохновенного искусства веяло от его слов!.. Он давно уже закончил свою
горячую речь, а мы еще сидели, завороженные. И только когда он вышел, мы очнулись, словно проснулись от сладкого сна.
Вдруг в этот момент графу Свянторжецкому почудились шаги по коридору, но шаги удалявшиеся. Видимо, сам увлеченный вызванной им, хотя и искусственно, страстью молодой девушки, он не слыхал, когда эти шаги приблизились к двери балкона. Шаги смолкли, а молодая девушка продолжала обвивать его шею
горячими руками. Ее пышущее огнем
дыхание обдавало его и подымало все большую и большую бурю страсти в его сердце.
Они сели на один из стоявших в сарае ящиков. Обвив его шею руками и прижавшись к нему всем телом, она нежно склонила свою голову на его плечо, обдавая его своим
горячим, полным страсти
дыханием.
Ее
дыхание,
горячее и порывистое, доходило до его лица.
Она приподняла меня, и мы отделились от земли и неслись в каком-то пространстве, в облаках серебристого света. Она наклонила ко мне свое лицо. Я слышал ее
дыхание, — оно было горячо, как огонь; я прильнул губами к ее раскаленным губам и ощутил, что жар ее
дыхания наполнял меня всего, проходя
горячей струей по всем фибрам моего тела, и лишь ее руки леденили мне спину и бока.
О. Василий остановился и топнул ногой. Обеспокоенно закудахтала и насторожилась испуганная курица, сзывая цыплят. Один из них был далеко и быстро побежал на зов, но по дороге его схватили и подняли большие, костлявые и
горячие руки. Улыбаясь, о. Василий подышал на желтенького цыпленка
горячим и влажным
дыханием, мягко сложил руки, как гнездо, бережно прижал к груди и снова заходил по длинной дорожке.
— Павля! Я не сержусь на тебя! — сказала она и быстро
горячими губами поцеловала его, обдав волною такого же
горячего и чистого
дыхания. — Пойдем танцевать! Скорее!
Хочется заглушить в душевном тайнике память о жгучем, томительном, захватывающем
дыханье чувстве, что сладко-огненной струей пробегало по всем его суставам и, ровно пламенной иглой, насквозь кололо его бедное сердце, когда белолицые, полногрудые озорницы, изловив его, сжимали в своих жарких объятьях, обдавали постное лицо
горячим, сладострастным
дыханьем…