Неточные совпадения
И он, отвернувшись
от шурина, так чтобы тот не мог видеть его, сел на стул у окна. Ему было горько, ему было стыдно; но вместе с этим
горем и
стыдом он испытывал радость и умиление пред высотой своего смирения.
Тогда Чертопханов, весь пылая
стыдом и гневом, чуть не плача, опустил поводья и погнал коня прямо вперед, в
гору, прочь, прочь
от тех охотников, чтобы только не слышать, как они издеваются над ним, чтобы только исчезнуть поскорее с их проклятых глаз!
— Знаю я вашу «крошечку». Взглянуть на вас — уж так-то вы молоды, так-то молоды! Одень любого в сарафан —
от девки не отличишь! А как начнете говорить — кажется, и габвахта ваша, и та
от ваших слов со
стыда сгореть должна!
Ах! Однажды его великая летняя любовь в Химках была омрачена и пронзена зловещим подозрением: с
горем и со
стыдом он вдруг подумал, что Юленька смотрит на него только как на мальчика, как на желторотого кадетика, еще даже не юнкера, что кокетничает она с ним только
от дачного «нечего делать» и что если она в нем что-нибудь и ценит, то только свое удобство танцевать с постоянным партнером, неутомимым, ловким и находчивым; с чем-то вроде механического манекена.
— Полно вам, отец дьякон, спать да кричать, что вы загоритесь! Со
стыда разве надо всем нам
сгореть! — говорил карлик, заслоняя
от солнца лицо дьякона своим маленьким телом.
Без нее он наделал бы таких промахов,
от которых невеста не один раз
сгорела бы со
стыда.
У меня есть знакомый, и хороший, кажется, человек, отец семейства, уже немолодой; так тот несколько дней в унынии находился оттого, что в парижском ресторане спросил себе une portion de biftek aux pommes de terre, а настоящий француз тут же крикнул:"Garcon!biftek pommes!"
Сгорел мой приятель
от стыда!
— Граждане, товарищи, хорошие люди! Мы требуем справедливости к нам — мы должны быть справедливы друг ко другу, пусть все знают, что мы понимаем высокую цену того, что нам нужно, и что справедливость для нас не пустое слово, как для наших хозяев. Вот человек, который оклеветал женщину, оскорбил товарища, разрушил одну семью и внес
горе в другую, заставив свою жену страдать
от ревности и
стыда. Мы должны отнестись к нему строго. Что вы предлагаете?
Это ведь люди все повыдумывали: вымышленное
горе, ложный страх, ложный
стыд; а кому горько, или кому стыдно, так все равно, что
от ложного, что
от настоящего
горя — все равно.
До этой минуты ей казалось, и это было чуть ли не самое мучительное, что она умрет
от стыда и
горя, если ее страшные подозрения подтвердятся и кто-нибудь громко скажет: твой сын Саша — разбойник.
— Нет, Яков Петрович; я, видите ли, я бы лучше сделал… Мне бы лучше домой пойти, Яков Петрович… — говорил наш герой,
горя на мелком огне и замерзая
от стыда и ужаса, все в одно время.
Он был врагом трудов полезных,
Трибун тамбовских удальцов,
Гроза всех матушек уездных
И воспитатель их сынков.
Его краплёные колоды
Не раз невинные доходы
С индеек, масла и овса
Вдруг пожирали в полчаса.
Губернский врач, судья, исправник —
Таков его всегдашний круг;
Последний был делец и друг,
И за столом такой забавник,
Что казначейша иногда
Сгорит, бывало,
от стыда.
Тогда девушка или дама со
стыда бы
сгорела от такой мысли, и ни за что бы не поехала в подобные места, где мимо одной лакузы-то пройти — все равно, как сквозь строй!
И
стыда от нее много бывает; случается, что и
горя натерпишься, а без нее все-таки скучно.
Мать истерически зарыдала
от горя и
стыда; ей, очевидно, хотелось прочесть письмо, но мешала гордость. Петр Михайлыч понимал, что ему самому следовало бы распечатать письмо и прочесть его вслух, но им вдруг овладела злоба, какой он раньше никогда не испытывал; он выбежал на двор и крикнул верховому...
Сгорел граф Нулин
от стыда,
Обиду проглотив такую;
Не знаю, чем бы кончил он,
Досадой страшною пылая,
Но шпиц косматый, вдруг залая,
Прервал Параши крепкий сон.
Услышав граф ее походку
И проклиная свой ночлег
И своенравную красотку,
В постыдный обратился бег.
Много не распространяясь, скажу только, что я несказанно обрадовался и в то же время чуть не
сгорел со
стыда, когда при повороте
от графской усадьбы увидел на берегу старое, изможденное честным трудом и болезнями, святое лицо старика Михея…
После обеда, гуляя в саду, я встретился с «утопленницей». Увидев меня, она страшно покраснела и — странная женщина — засмеялась
от счастья.
Стыд на ее лице смешался с радостью,
горе с счастьем. Поглядев на меня искоса, она разбежалась и, не говоря ни слова, повисла мне на шею.
Никакая помощь, никакая поправка были невозможны, — и я, упав на дно телеги,
сгорал со
стыда и не видел никакого спасения
от неминуемого позора, в неотразимости которого меня совершенно уверило мое беспокойное воображение.
Шелковые локоны волос Луизы навевались ветерком на его уста; рука ее млела в его руке, щеки ее
горели, глаза останавливались на нем с нежностью и потуплялись
от стыда.
Как живой стоит перед ней Яков Потапович. Припоминает она с ним свои игры детские: как ловко скатывал он ее, бывало, зимой с высокой
горы, индо дух у нее захватывало! Отчего же на последях стало ей его вдруг боязно? Не знает, с чего стала она избегать его сама?! Поглядит он на нее — краскою жгучею
стыда покрывается ее лицо белое и спешит она поскорей
от него уйти, глаза потупивши.
Другие женщины, — говорила ей покойная совесть, — в ее положении наверное бы не устояли и закружились вихрем, а она едва не
сгорела со
стыда, страдала и теперь бежит
от опасности, которой, быть может, и нет!
Через плечо, не вынимая рук из карманов, Павел взглянул. Бумажка плясала в пухлой и белой руке Сергея Андреича, но Павел узнал ее и весь мгновенно загорелся страшным ощущением
стыда. В ушах его что-то загрохотало, как тысячи камней, падающих с
горы; глаза его точно опалил огонь, и он не мог ни отвести взгляда
от лица Сергея Андреича, ни закрыть глаза.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», — — думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться
от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его
от этого
стыда и
горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.