А может случиться — подумать боюсь! — // Я первого мужа забуду, // Условиям новой семьи подчинюсь // И сыну не матерью буду, // А мачехой лютой?..
Горю от стыда… // Прости меня, бедный изгнанник! // Тебя позабыть! Никогда! никогда! // Ты сердца единый избранник…
Застенчивый Александров с той поры, идя в отпуск, избегал проходить Ильинской улицей, чтобы не встретиться случайно глазами с глазами книжного купца и не
сгореть от стыда. Он предпочитал вдвое более длинный путь: через Мясницкую, Кузнецкий мост и Тверскую.
Разве через неделю, через месяц, или даже через полгода, в какую-нибудь особую минуту, нечаянно вспомнив какое-нибудь выражение из такого письма, а затем и всё письмо, со всеми обстоятельствами, он вдруг
сгорал от стыда и до того, бывало, мучился, что заболевал своими припадками холерины.
— Как только песня! И вы не постыдились мне признаться, что знаете эту песню — вы, член благородного общества, отец благонравных и невинных детей и, вдобавок, полковник! Только песня! Но я уверен, что эта песня взята с истинного события! Только песня! Но какой же порядочный человек может, не
сгорев от стыда, признаться, что знает эту песню, что слышал хоть когда-нибудь эту песню? какой, какой?
Любонька догадывалась, о чем речь, бледнела,
сгорала от стыда, особенно когда провинциальная барыня, выслушав тайное пояснение, устремляла на нее дерзкий взгляд, сопровождая его двусмысленной улыбкой.
Неточные совпадения
И он, отвернувшись
от шурина, так чтобы тот не мог видеть его, сел на стул у окна. Ему было горько, ему было стыдно; но вместе с этим
горем и
стыдом он испытывал радость и умиление пред высотой своего смирения.
Тогда Чертопханов, весь пылая
стыдом и гневом, чуть не плача, опустил поводья и погнал коня прямо вперед, в
гору, прочь, прочь
от тех охотников, чтобы только не слышать, как они издеваются над ним, чтобы только исчезнуть поскорее с их проклятых глаз!
Ах! Однажды его великая летняя любовь в Химках была омрачена и пронзена зловещим подозрением: с
горем и со
стыдом он вдруг подумал, что Юленька смотрит на него только как на мальчика, как на желторотого кадетика, еще даже не юнкера, что кокетничает она с ним только
от дачного «нечего делать» и что если она в нем что-нибудь и ценит, то только свое удобство танцевать с постоянным партнером, неутомимым, ловким и находчивым; с чем-то вроде механического манекена.
— Полно вам, отец дьякон, спать да кричать, что вы загоритесь! Со
стыда разве надо всем нам
сгореть! — говорил карлик, заслоняя
от солнца лицо дьякона своим маленьким телом.
Без нее он наделал бы таких промахов,
от которых невеста не один раз
сгорела бы со
стыда.