Неточные совпадения
Но глуповцы не внимали обличителям и
с дерзостью
говорили:"Хлеб пущай свиньи едят, а мы свиней съедим — тот же хлеб будет!"И Дю-Шарио не только не возбранял подобных ответов, но даже видел в них возникновение какого-то
духа исследования.
Казалось, очень просто было то, что сказал отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами
говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она не могла собраться
с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
— Когда найдено было электричество, — быстро перебил Левин, — то было только открыто явление, и неизвестно было, откуда оно происходит и что оно производит, и века прошли прежде, чем подумали о приложении его. Спириты же, напротив, начали
с того, что столики им пишут и
духи к ним приходят, а потом уже стали
говорить, что это есть сила неизвестная.
Но каждый раз, как он начинал
говорить с ней, он чувствовал, что тот
дух зла и обмана, который владел ею, овладевал и им, и он
говорил с ней совсем не то и не тем тоном, каким хотел
говорить.
«Для Бетси еще рано», подумала она и, взглянув в окно, увидела карету и высовывающуюся из нее черную шляпу и столь знакомые ей уши Алексея Александровича. «Вот некстати; неужели ночевать?» подумала она, и ей так показалось ужасно и страшно всё, что могло от этого выйти, что она, ни минуты не задумываясь,
с веселым и сияющим лицом вышла к ним навстречу и, чувствуя в себе присутствие уже знакомого ей
духа лжи и обмана, тотчас же отдалась этому
духу и начала
говорить, сама не зная, что скажет.
Левин подошел к брату. Ничего не ловилось, но Сергей Иванович не скучал и казался в самом веселом расположении
духа. Левин видел, что, раззадоренный разговором
с доктором, он хотел
поговорить. Левину же, напротив, хотелось скорее домой, чтобы распорядиться о вызове косцов к завтрему и решить сомнение насчет покоса, которое сильно занимало его.
— Да как же в самом деле: три дни от тебя ни слуху ни
духу! Конюх от Петуха привел твоего жеребца. «Поехал,
говорит,
с каким-то барином». Ну, хоть бы слово сказал: куды, зачем, на сколько времени? Помилуй, братец, как же можно этак поступать? А я бог знает чего не передумал в эти дни!
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком я вижу дурной
дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так
говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то, что он сказал: «По мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший
с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина, что слышно было, как муха летит; что ни один из учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и что до самого звонка нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
— Подите,
говорю вам! —
говорил он
с тем неизъяснимым чувством отвращенья, какое чувствует человек при виде безобразнейшего насекомого, которого нет
духу раздавить ногой.
«Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне». —
«Что, Таня, что
с тобой?» — «Мне скучно,
Поговорим о старине». —
«О чем же, Таня? Я, бывало,
Хранила в памяти не мало
Старинных былей, небылиц
Про злых
духов и про девиц;
А нынче всё мне тёмно, Таня:
Что знала, то забыла. Да,
Пришла худая череда!
Зашибло…» — «Расскажи мне, няня,
Про ваши старые года:
Была ты влюблена тогда...
«Мария же, пришедши туда, где был Иисус, и увидев его, пала к ногам его; и сказала ему: господи! если бы ты был здесь, не умер бы брат мой. Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших
с нею иудеев плачущих, сам восскорбел
духом и возмутился. И сказал: где вы положили его?
Говорят ему: господи! поди и посмотри. Иисус прослезился. Тогда иудеи
говорили: смотри, как он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли сей, отверзший очи слепому, сделать, чтоб и этот не умер?»
Когда Катя
говорила, она очень мило улыбалась, застенчиво и откровенно, и глядела как-то забавно-сурово, снизу вверх. Все в ней было еще молодо-зелено: и голос, и пушок на всем лице, и розовые руки
с беловатыми кружками на ладонях, и чуть-чуть сжатые плечи… Она беспрестанно краснела и быстро переводила
дух.
Клима подавляло обилие противоречий и упорство,
с которым каждый из людей защищал свою истину. Человек, одетый мужиком, строго и апостольски уверенно
говорил о Толстом и двух ликах Христа — церковном и народном, о Европе, которая погибает от избытка чувственности и нищеты
духа, о заблуждениях науки, — науку он особенно презирал.
Шемякин
говорил громко, сдобным голосом, и от него настолько сильно пахло
духами, что и слова казались надушенными. На улице он казался еще более красивым, чем в комнате, но менее солидным, — слишком щеголеват был его костюм светло-сиреневого цвета, лихо измятая дорогая панама, тросточка,
с ручкой из слоновой кости, в пальцах руки — черный камень.
— Пробовал я там
говорить с людями — не понимают. То есть — понимают, но — не принимают. Пропагандист я — неумелый, не убедителен. Там все индивидуалисты… не пошатнешь! Один сказал: «Что ж мне о людях заботиться, ежели они обо мне и не думают?» А другой
говорит: «Может, завтра море смерти моей потребует, а ты мне внушаешь, чтоб я на десять лет вперед жизнь мою рассчитывал». И все в этом
духе…
Культурность небольшой кучки людей, именующих себя «солью земли», «рыцарями
духа» и так далее, выражается лишь в том, что они не ругаются вслух матерно и
с иронией
говорят о ватерклозете.
Говорила она долго, но Самгин слушал невнимательно, премудрые слова ее о
духе скользили мимо него, исчезали вместе
с дымом от папиросы, память воспринимала лишь отдельные фразы.
Бальзаминов. Молчи ты! Ты еще не знаешь,
с кем ты теперь
говоришь! Маменька, вот они, мечты-то мои! Ан вот правда выходит. Ух,
дух не переведу!
Он перевел
дух и вздохнул. Решительно, я доставил ему чрезвычайное удовольствие моим приходом. Жажда сообщительности была болезненная. Кроме того, я решительно не ошибусь, утверждая, что он смотрел на меня минутами
с какою-то необыкновенною даже любовью: он ласкательно клал ладонь на мою руку, гладил меня по плечу… ну, а минутами, надо признаться, совсем как бы забывал обо мне, точно один сидел, и хотя
с жаром продолжал
говорить, но как бы куда-то на воздух.
Положим, что я употребил прием легкомысленный, но я это сделал нарочно, в досаде, — и к тому же сущность моего возражения была так же серьезна, как была и
с начала мира: «Если высшее существо, —
говорю ему, — есть, и существует персонально, а не в виде разлитого там
духа какого-то по творению, в виде жидкости, что ли (потому что это еще труднее понять), — то где же он живет?» Друг мой, c'etait bête, [Это было глупо (франц.).] без сомнения, но ведь и все возражения на это же сводятся.
У всякого в голове, конечно, шевелились эти мысли, но никто не
говорил об этом и некогда было: надо было действовать — и действовали. Какую энергию, сметливость и присутствие
духа обнаружили тут многие! Савичу точно праздник: выпачканный, оборванный,
с сияющими глазами, он летал всюду, где ветер оставлял по себе какой-нибудь разрушительный след.
Наконец Саброски, вздохнув глубоко и прищурив глаза, начал
говорить так тихо, как
дух, как будто у него не было ни губ, ни языка, ни горла; он
говорил вздохами; кончил, испустив продолжительный вздох. Кичибе,
с своей улыбкой,
с ясным взглядом и наклоненной головой, просто, без вздохов и печали, объявил, что сиогун, ни больше ни меньше, как gestorben — умер!
Красное лицо этого офицера, его
духи, перстень и в особенности неприятный смех были очень противны Нехлюдову, но он и нынче, как и во всё время своего путешествия, находился в том серьезном и внимательном расположении
духа, в котором он не позволял себе легкомысленно и презрительно обращаться
с каким бы то ни было человеком и считал необходимым
с каждым человеком
говорить «во-всю», как он сам
с собой определял это отношение.
— Беспременно скажи про нас, —
говорила ей старуха Меньшова, в то время как Маслова оправляла косынку перед зepкалом
с облезшей наполовину ртутью, — не мы зажгли, а он сам, злодей, и работник видел; он души не убьет. Ты скажи ему, чтобы он Митрия вызвал. Митрий всё ему выложит, как на ладонке; а то что ж это, заперли в зàмок, а мы и
духом не слыхали, а он, злодей, царствует
с чужой женой, в кабаке сидит.
«И почему бы сие могло случиться, —
говорили некоторые из иноков, сначала как бы и сожалея, — тело имел невеликое, сухое, к костям приросшее, откуда бы тут
духу быть?» — «Значит, нарочно хотел Бог указать», — поспешно прибавляли другие, и мнение их принималось бесспорно и тотчас же, ибо опять-таки указывали, что если б и быть
духу естественно, как от всякого усопшего грешного, то все же изошел бы позднее, не
с такою столь явною поспешностью, по крайности чрез сутки бы, а «этот естество предупредил», стало быть, тут никто как Бог и нарочитый перст его.
«Почему
с умным человеком
поговорить любопытно, что он этим хотел сказать? — вдруг так и захватило ему
дух.
—
Говори же! — воскликнул Иван. — Я изо всей силы хочу знать, что ты тогда подумал. Мне надо; правду, правду! — Он тяжело перевел
дух, уже заранее
с какою-то злобой смотря на Алешу.
«Страшный и умный
дух,
дух самоуничтожения и небытия, — продолжает старик, — великий
дух говорил с тобой в пустыне, и нам передано в книгах, что он будто бы „искушал“ тебя.
За чаем стали опять
говорить о привидениях и злых
духах. Захаров все домогался, какой черт у гольдов. Дерсу сказал, что черт не имеет постоянного облика и часто меняет «рубашку», а на вопрос, дерется ли черт
с добрым богом Эндури, гольд пресерьезно ответил...
Рассказывал про свои встречи
с тиграми,
говорил о том, что стрелять их нельзя, потому что это боги, охраняющие женьшень от человека,
говорил о злых
духах, о наводнениях и т.д.
— Да ведь мы
с ним сами всегда
говорили в этом
духе.
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только человек в ее собственном роде; ведь он молодой, бойкий человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой девушки, не таскался за нею по следам, играл
с Марьею Алексевною в карты без отговорок, не отзывался, что «лучше я посижу
с Верою Павловною», рассуждал о вещах в
духе, который казался Марье Алексевне ее собственным
духом; подобно ей, он
говорил, что все на свете делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут приходить в азарт и вопиять о принципах чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом, — не
говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто сказать глупо
с его стороны.
Я не имею
духу говорить о нем
с улыбкой, так горестно он кончил свою жизнь, а все-таки до самой смерти он был очень смешон.
— А вам, тетенька, хочется, видно,
поговорить, как от господ плюхи
с благодарностью следует принимать? — огрызался Ванька-Каин, — так, по-моему, этим добром и без того все здесь по горло сыты! Девушки-красавицы! — обращался он к слушательницам, — расскажу я вам лучше, как я однова ездил на Моховую, слушать музыку
духовую… — И рассказывал. И, к великому огорчению Аннушки, рассказ его не только не мутил девушек, но доставлял им видимое наслаждение.
Да, вот вы
говорили насчет того, что человек может совладать, как
говорят,
с нечистым
духом.
— Ты,
говорят, не во гнев будь сказано… — сказал, собираясь
с духом, кузнец, — я веду об этом речь не для того, чтобы тебе нанесть какую обиду, — приходишься немного сродни черту.
История эта состояла в следующем: мужик пахал поле и выпахал железный казанок (котел)
с червонцами. Он тихонько принес деньги домой и зарыл в саду, не
говоря никому ни слова. Но потом не утерпел и доверил тайну своей бабе, взяв
с нее клятву, что она никому не расскажет. Баба, конечно, забожилась всеми внутренностями, но вынести тяжесть неразделенной тайны была не в силах. Поэтому она отправилась к попу и, когда тот разрешил ее от клятвы, выболтала все на
духу.
Мне
говорят: развивай все сокровища своего
духа для свободного самоуслаждения
духом, плачь, дабы утешиться, скорби, дабы возрадоваться, стремись к совершенству, лезь на верхнюю ступень развития, а спотыкнешься, — падай, черт
с тобой…
Когда я
говорю с братом по
духу, у которого есть та же вера, что и у меня, мы не уславливаемся о смысле слов и не разделены словами, для нас слова наполнены тем же реальным содержанием и смыслом, в наших словах живет Логос.
Он давно уже стоял,
говоря. Старичок уже испуганно смотрел на него. Лизавета Прокофьевна вскрикнула: «Ах, боже мой!», прежде всех догадавшись, и всплеснула руками. Аглая быстро подбежала к нему, успела принять его в свои руки и
с ужасом,
с искаженным болью лицом, услышала дикий крик «
духа сотрясшего и повергшего» несчастного. Больной лежал на ковре. Кто-то успел поскорее подложить ему под голову подушку.
— Да меня для того только и держат, и пускают сюда, — воскликнул раз Фердыщенко, — чтоб я именно
говорил в этом
духе. Ну возможно ли в самом деле такого, как я, принимать? Ведь я понимаю же это. Ну можно ли меня, такого Фердыщенка,
с таким утонченным джентльменом, как Афанасий Иванович, рядом посадить? Поневоле остается одно толкование: для того и сажают, что это и вообразить невозможно.
Красин ни на что это не обращал никакого внимания и все
говорил с Агатой, которая казалась не в
духе, что в Москве называют «в нерасположении».
— Это как вы знаете, кто вам объяснил это? — возразила ему становая насмешливо, — на исповеди, что ли, кто вам открыл про то!.. Так вам самому язык за это вытянут, коли вы рассказываете, что на
духу вам
говорят; вот они все тут налицо, — прибавила она, махнув головой на раскольников. — Когда вас муж захватывал и обирал по рублю
с души? — обратилась она к тем.
— Песню он,
говорят, какую-то сочинил
с припевом этаким. Во Франции он тоже был
с войсками нашими, ну и понабрался там этого
духу глупого.
— «Оттого,
говорят, что на вас дьявол снисшел!» — «Но отчего же,
говорю, на нас, разумом светлейших, а не на вас, во мраке пребывающих?» «Оттого,
говорят, что мы живем по старой вере, а вы приняли новшества», — и хоть режь их ножом, ни один
с этого не сойдет… И как ведь это вышло: где нет раскола промеж народа, там и
духа его нет; а где он есть — православные ли, единоверцы ли, все в нем заражены и очумлены… и который здоров еще, то жди, что и он будет болен!
— Как же-с!.. Геройского
духу была девица!.. И нас ведь, знаете, не столько огнем и мечом морили, сколько тифом; такое прекрасное было содержание и помещение… ну, и другие сестры милосердия не очень охотились в тифозные солдатские палатки; она первая вызвалась: «Буду,
говорит, служить русскому солдату», — и в три дня, после того как пить дала, заразилась и жизнь покончила!..
— Да, батюшка! —
говорил он Антошке, — вы правду сказывали! Это не промышленник, а истукан какой-то! Ни
духа предприимчивости, ни понимания экономических законов… ничего! Нет-с! нам не таких людей надобно! Нам надобно совсем других людей… понимаете? Вот как мы
с вами, например! А? Понимаете? вот как мы
с вами?
— Постой! это другой вопрос, правильно или неправильно поступали французы. Речь идет о том, имеет ли француз настолько сознательное представление об отечестве, чтобы сожалеть об утрате его, или не имеет его? Ты
говоришь, что у французов, вместо жизни
духа — один канкан; но неужели они
с одним канканом прошли через всю Европу? неужели
с одним канканом они офранцузили Эльзас и Лотарингию до такой степени, что провинции эти никакого другого отечества, кроме Франции, не хотят знать?
Но как ни уговаривала Раиса Павловна своего Ришелье, как ни старалась поднять в нем упадавший
дух мужества, он все-таки трусил генерала и крепко трусил. Даже сердце у него екнуло, когда он опять увидал этого генерала
с деловой нахмуренной физиономией. Ведь настоящий генерал, ученая голова, профессор, что там Раиса Павловна ни
говори…
Она разливала чай и удивлялась горячности,
с которой они
говорили о жизни и судьбе рабочего народа, о том, как скорее и лучше посеять среди него мысли о правде, поднять его
дух. Часто они, сердясь, не соглашались друг
с другом, обвиняли один другого в чем-то, обижались и снова спорили.