Неточные совпадения
Ничего, казалось, не было необыкновенного в том, что она сказала, но какое невыразимое для него словами значение было в каждом звуке, в каждом движении ее губ, глаз, руки, когда она
говорила это! Тут была и просьба
о прощении, и
доверие к нему, и ласка, нежная, робкая ласка, и обещание, и надежда, и любовь к нему, в которую он не мог не верить и которая душила его счастьем.
От этого с ним было не страшно
говорить о тех вещах,
о которых трудно говорится с самыми близкими людьми, к которым имеешь полное
доверие, но у которых строй некоторых едва слышных струн не по одному камертону.
Мне страшно нравилось слушать девочку, — она рассказывала
о мире, незнакомом мне. Про мать свою она
говорила всегда охотно и много, — предо мною тихонько открывалась новая жизнь, снова я вспоминал королеву Марго, это еще более углубляло
доверие к книгам, а также интерес к жизни.
Он также заслужил
доверие Хаджи-Мурата, и через него одного, так как он отлично
говорит по-татарски, мы рассуждали
о самых деликатных и секретных делах.
Склонный и прежде к скептическому взгляду, он теперь стал окончательно всех почти ненавидеть, со всеми скучать, никому не доверять; не
говоря уже
о родных, которые первое время болезни князя вздумали было навещать его и которых он обыкновенно дерзостью встречал и дерзостью провожал, даже в прислуге своей князь начал подозревать каких-то врагов своих, и один только Елпидифор Мартыныч день ото дня все более и более получал
доверия от него; но зато старик и поработал для этого: в продолжение всего тяжкого состояния болезни князя Елпидифор Мартыныч только на короткое время уезжал от него на практику, а потом снова к нему возвращался и даже проводил у него иногда целые ночи.
Купавина. Какие страсти! Как вы дурно думаете
о людях! Да Чугунов со слезами благодарил меня за
доверие. Он плакал,
говорю я вам.
— Я и не прошу вашего
доверия: я не беру ни одного гроша до тех пор, пока вы сами скажете, что дело сделано основательно и честно.
Говорите только
о цене, какая ваша последняя цена?
Многочисленные записки Огинского к самозванке,
говорит составитель «Записки», напечатанной в «Чтениях», исполнены любезности и живого участия и даже не лишены некоторого
доверия к ее рассказам
о баснословном богатстве персидского дяди.].
Кавалеры, приехавшие гостить, тоже не внушали старику Хлебникову
доверия, не исключая и графа Вельского,
о котором
говорили, что он жених Надежды Корнильевны.
— По крайней мере все, что я знаю.
О, вы даже не в состоянии меня обвинять так, как я сама себя обвиняю за мою глупость, за мое
доверие… —
говорила Ядвига, обливаясь слезами и ломая руки.
—
О, тем лучше! — ответила она. — Я знаю, что моя мать покровительствует нашей любви, как я угадала сразу, и что ты именно тот, кому она меня предназначила, но лгать моей бедной няне даже для того, чтобы доставить тебе удовольствие… мне тяжело. Во лжи вообще есть что-то ужасно неприятное, чтобы лгать, нужно презирать или того, кому лжешь, или себя самое. Когда я вижу, что Ядвига верит тому, что я ей
говорю, я чувствую, что мне стыдно за ее
доверие. Иногда я себя спрашиваю, не принесет ли мне это несчастье?
Он не
говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его
доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не
говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен,
говорил о том,
о чем нужно было.