Неточные совпадения
— Ну, мы разно смотрим на это дело, —
холодно сказал Алексей Александрович. — Впрочем, не будем
говорить об этом.
Встретив его взгляд, лицо Анны вдруг приняло холодно-строгое выражение, как будто она
говорила ему: «не забыто. Всё то же».
Прощаясь с Ивиными, я очень свободно, даже несколько
холодно поговорил с Сережей и пожал ему руку. Если он понял, что с нынешнего дня потерял мою любовь и свою власть надо мною, он, верно, пожалел об этом, хотя и старался казаться совершенно равнодушным.
— В рабочем классе скрыто огромное количество разнообразно талантливых людей, и все они погибают зря, — сухо и
холодно говорил Юрин. — Вот, например…
Клим подумал: нового в ее улыбке только то, что она легкая и быстрая. Эта женщина раздражала его. Почему она работает на революцию, и что может делать такая незаметная, бездарная? Она должна бы служить сиделкой в больнице или обучать детей грамоте где-нибудь в глухом селе. Помолчав, он стал рассказывать ей, как мужики поднимали колокол, как они разграбили хлебный магазин.
Говорил насмешливо и с намерением обидеть ее. Вторя его словам,
холодно кипел дождь.
Вспомнилось, как однажды у Прейса Тагильский
холодно и жестко
говорил о государстве как органе угнетения личности, а когда Прейс докторально сказал ему: «Вы шаржируете» — он ответил небрежно: «Это история шаржирует». Стратонов сказал: «Ирония ваша — ирония нигилиста». Так же небрежно Тагильский ответил и ему: «Ошибаетесь, я не иронизирую. Однако нахожу, что человек со вкусом к жизни не может прожевать действительность, не сдобрив ее солью и перцем иронии. Учит — скепсис, а оптимизм воспитывает дураков».
Он сидел, курил, уставая сидеть — шагал из комнаты в комнату, подгоняя мысли одну к другой, так провел время до вечерних сумерек и пошел к Елене. На улицах было не
холодно и тихо, мягкий снег заглушал звуки, слышен был только шорох, похожий на шепот. В разные концы быстро шли разнообразные люди, и казалось, что все они стараются как можно меньше
говорить, тише топать.
Ольга вместо обыкновенной своей находчивости молчит,
холодно смотрит на него и еще холоднее
говорит свое «не знаю». А он не потрудился или не умел вникнуть в сокровенный смысл этого «не знаю».
Райский смотрел, как стоял директор, как
говорил, какие злые и холодные у него были глаза, разбирал, отчего ему стало
холодно, когда директор тронул его за ухо, представил себе, как поведут его сечь, как у Севастьянова от испуга вдруг побелеет нос, и он весь будто похудеет немного, как Боровиков задрожит, запрыгает и захихикает от волнения, как добрый Масляников, с плачущим лицом, бросится обнимать его и прощаться с ним, точно с осужденным на казнь.
Мочи нет, опять болота одолели! Лошади уходят по брюхо. Якут
говорит: «Всяко бывает, и падают; лучше пешком, или пешкьюем», — как он пренежно произносит. «Весной здесь все вода, все вода, — далее
говорит он, — почтальон ехал, нельзя ехать, слез, пешкьюем шел по грудь,
холодно, озяб, очень сердился».
«Вон, например, у вас заметен недостаток в первых домашних потребностях: окна заклеены бумагой, —
говорил адмирал, глядя вокруг себя, — от этого в комнатах и темно, и
холодно; вам привезут стекла, научат, как это делать.
—
Холодно, дед! ведите меня назад, —
говорил я.
— Душечка, это он хочет испытать вас, —
говорила Хина, — а вы не поддавайтесь; он к вам относится
холодно, а вы к нему будьте еще холоднее; он к вам повертывается боком, а вы к нему спиной. Все эти мужчины на один покрой; им только позволь…
— Ах, как весело будет! Только ты, мой миленький, теперь вовсе не
говори со мною, и не гляди на меня, и на фортепьяно не каждый раз будем играть. И не каждый раз буду выходить при тебе из своей комнаты. Нет, не утерплю, выйду всегда, только на одну минуточку, и так
холодно буду смотреть на тебя, неласково. И теперь сейчас уйду в свою комнату. До свиданья, мой милый. Когда?
Что надобно было бы сделать с другим человеком за такие слова? вызвать на дуэль? но он
говорит таким тоном, без всякого личного чувства, будто историк, судящий
холодно не для обиды, а для истины, и сам был так странен, что смешно было бы обижаться, и я только мог засмеяться: — «Да ведь это одно и то же», — сказал я.
Шел разговор о богатстве, и Катерине Васильевне показалось, что Соловцов слишком занят мыслями о богатстве; шел разговор о женщинах, — ей показалось, что Соловцов
говорит о них слишком легко; шел разговор о семейной жизни, — она напрасно усиливалась выгнать из мысли впечатление, что, может быть, жене было бы
холодно и тяжело жить с таким мужем.
Одним утром явился к моему отцу небольшой человек в золотых очках, с большим носом, с полупотерянными волосами, с пальцами, обожженными химическими реагенциями. Отец мой встретил его
холодно, колко; племянник отвечал той же монетой и не хуже чеканенной; померявшись, они стали
говорить о посторонних предметах с наружным равнодушием и расстались учтиво, но с затаенной злобой друг против друга. Отец мой увидел, что боец ему не уступит.
Аня. Выехала я на Страстной неделе, тогда было
холодно. Шарлотта всю дорогу
говорит, представляет фокусы. И зачем ты навязала мне Шарлотту…
Аня. Приезжаем в Париж, там
холодно, снег. По-французски
говорю я ужасно. Мама живет на пятом этаже, прихожу к ней, у нее какие-то французы, дамы, старый патер с книжкой, и накурено, неуютно. Мне вдруг стало жаль мамы, так жаль, я обняла ее голову, сжала руками и не могу выпустить. Мама потом все ласкалась, плакала…
Бог знает, что это было такое: роста огромного, ручищи длинные, ниже колен, голова как малый пивной котел,
говорит сиплым басом, рот до ушей и такой неприятный, и подлый, и чувственный, и холодно-жестокий.
Райнер
говорил, что в Москве все ненадежные люди, что он ни в ком не видит серьезной преданности и что, наконец, не знает даже, с чего начинать. Он рассказывал, что был у многих из известных людей, но что все его приняли
холодно и даже подозрительно.
— Pardon, cousin [Извините, кузен (франц.).], — сказала ему Мари, но таким холодно-вежливым тоном, каким обыкновенно все в мире хозяйки
говорят всем в мире гостям.
С новым товарищем своим он все как-то мало сближался, потому что тот целые дни был каким-нибудь своим делом занят и вообще очень
холодно относился к Паше, так что они даже
говорили друг другу «вы».
— И он
говорит это… бессовестный! Ушел — и думает, что я и не почувствую! А как мне, Володька, без тебя было
холодно! Сейчас же бери меня на коленки и согрей!
— А очнешься, —
говорил хохол, встряхнув головой, — поглядишь кругом —
холодно и грязно! Все устали, обозлились…
Он
говорил всегда спокойно, голосом честного и строгого судьи, и хотя — даже
говоря о страшном — улыбался тихой улыбкой сожаления, — но его глаза блестели
холодно и твердо.
— Чтой-то, —
говорит, — мне будто
холодно; ноженьки до смерти иззябли. Хошь бы вы, что ли, тулупчик с себя сняли да обогрели меня, Евсигней Федотыч.
—
Холодно,
говорят, в вагоне ногам? — обратился к нему редактор.
Вообще же существуют два совершенно различные мнения про этот страшный бастион: тех, которые никогда на нем не были, и которые убеждены, что 4-й бастион есть верная могила для каждого, кто пойдет на него, и тех, которые живут на нем, как белобрысенький мичман, и которые,
говоря про 4-й бастион, скажут вам, сухо или грязно там, тепло или
холодно в землянке и т.д.
— Адски
холодно — это ново! в аду,
говорят, жарко. Да что ты на меня смотришь так дико?
Анчутин
холодно и спокойно оглядел бывших юнкеров и начал
говорить (Александров сразу схватил, что сиплый его голос очень походит на голос коршевского артиста Рощина-Инсарова, которого он считал величайшим актером в мире).
Говорите скорее, сударь, а то мне в форточке
холодно, я человек зябкий».
— Сударыня, —
холодно сказала Дарья, — вы совсем не выбираете выражений. Прежде чем
говорить грубые слова, надо узнать, насколько они уместны.
В обхождении он кроток и как-то задумчиво-сдержан; на исправника глядит благосклонно, как будто
говорит: «Это еще при мне началось!», с мировым судьей холодно-учтив, как будто
говорит: «По этому предмету я осмелился подать такой-то совет!» В одежде своей он не придерживается никаких формальностей и предпочитает белый цвет всякому другому, потому что это цвет угнетенной невинности.
Дорогой Алексей Степаныч продолжал дуться и молчать; даже на все прямые вопросы Софьи Николавны он отвечал так
холодно и односложно, что она перестала
говорить с ним.
Ого! я невредим.
Каким страданиям земным
На жертву грудь моя ни предавалась,
А я всё жив… я счастия желал,
И в виде ангела мне бог его послал;
Мое преступное дыханье
В нем осквернило божество,
И вот оно, прекрасное созданье.
Смотрите —
холодно, мертво.
Раз в жизни человека мне чужого,
Рискуя честию, от гибели я спас,
А он — смеясь, шутя, не
говоря ни слова,
Он отнял у меня всё, всё — и через час.
Старик и
говорил так, как будто было очень
холодно, с расстановками и не раскрывая как следует рта; и губные согласные выговаривал он плохо, заикаясь на них, точно у него замерзли губы. Обращаясь к Егорушке, он ни разу не улыбнулся и казался строгим.
— Как темно, зги не видать! —
говорила Юлия, провожая их за ворота. — И не знаю, как вы, господа, дойдете. Но, однако,
холодно!
— Да, все на этом свете имеет конец, — тихо
говорил он, щуря свои темные глаза. — Вы влюбитесь и будете страдать, разлюбите, будут вам изменять, потому что нет женщины, которая бы не изменяла, вы будете страдать, приходить в отчаяние и сами будете изменять. Но настанет время, когда все это станет уже воспоминанием и вы будете
холодно рассуждать и считать это совершенными пустяками…
Ирина
говорила тихо, почти
холодно, с небольшими расстановками и глядя в сторону, в окно. Литвинов не ответил на ее последний вопрос.
— Там, — также
холодно отвечал тот. — Мais c'est provisoire. Serge,
говорят, на его место.
И вот к нему ходят вежливые, холодные люди, они что-то изъясняют, спрашивают, а он равнодушно сознается им, что не понимает наук, и
холодно смотрит куда-то через учителей, думая о своем. Всем ясно, что его мысли направлены мимо обычного, он мало
говорит, но иногда ставит странные вопросы...
Мальчику было
холодно и страшно. Душила сырость, — была суббота, пол только что вымыли, от него пахло гнилью. Ему хотелось попросить, чтобы дядя скорее лёг под стол, рядом с ним, но тяжёлое, нехорошее чувство мешало ему
говорить с дядей. Воображение рисовало сутулую фигуру деда Еремея с его белой бородой, в памяти звучал ласковый скрипучий голос...
Когда она, вернувшись из магазина, спешила похвалиться перед ним обновками, то он мельком взглядывал на них и
холодно говорил, что чем больше в квартире лишних вещей, тем меньше воздуха.
— Отчего вы переменились? — сказала она тихо. — Отчего вы не бываете уже так нежны и веселы, как на Знаменской? Прожила я у вас почти месяц, но мне кажется, мы еще не начинали жить и ни о чем еще не
поговорили как следует. Вы всякий раз отвечаете мне шуточками или
холодно и длинно, как учитель. И в шуточках ваших что-то холодное… Отчего вы перестали
говорить со мной серьезно?
Мне не
холодно, —
говорила она, вяло улыбаясь, — я только ослабела вся.
Ему стало жалко Раису — зачем она сделалась женою человека, который
говорит о ней дурно? И, должно быть, ей очень
холодно лежать, голой на кожаном диване. Мелькнула у него нехорошая мысль, но она подтверждала слова старика о Раисе, и Евсей пугливо прогнал эту мысль.
Снится ей отдельное купе вагона… Поезд мчится… вагон мерно покачивается, он смотрит на нее прежним, ласковым взором,
говорит ей о вечной любви, о взаимном труде… Ей
холодно… Она просит его поскорей закрыть окно, откуда дует холодный ветер.
Он
говорил это и ходил по кабинету. Вероятно, он думал, что я пришел к нему с повинною, и, вероятно, он ждал, что я начну просить за себя и сестру. Мне было
холодно, я дрожал, как в лихорадке, и
говорил с трудом, хриплым голосом.
После теплой, ясной погоды наступила распутица; весь май шли дожди, было
холодно. Шум мельничных колес и дождя располагал к лени и ко сну. Дрожал пол, пахло мукой, и это тоже нагоняло дремоту. Жена в коротком полушубке, в высоких, мужских калошах, показывалась раза два в день и
говорила всегда одно и то же...